Обнаров - Наталья Троицкая

За два года, прошедших после смерти жены, с женщинами он так и не начал каких либо отношений. Не почему-то, не из-за чего-то – просто не грело.

– Костя, дайте мне руку!

Он подал руку девушке, помог забраться на берег и только тут заметил, что она совсем обнажена.

– Нравится? – перехватив его изучающий взгляд, спросила Лиза.

– За перелеском есть скирды сена. Тоже деревенская экзотика.

Обнаров подобрал с травы ветровку, и более не говоря ни слова, пошел к дороге.

В перелеске их одолели стаи голодных комаров. Они наломали березовых веток и шли, то и дело обмахиваясь этими вениками. За перелеском дорога уходила в низину, к заливным лугам. Низина была укутана плотным туманом. Туман был слоистым, рваным и от того похожим на застывшие морские волны. Из тумана, точно гигантские корабли, темными силуэтами выступали скирды.

– Должно быть, здорово спать на сене. Пряный запах высушенной солнцем травы… Живая, чуть покачивающаяся под тобою постель… Вверху звезды, луна… – Лиза раскинула в стороны руки, вдохнула полной грудью. – Я хочу затеряться в этой деревенской идиллии.

Обнаров остановился, чуть виновато взглянул на девушку.

– Вы попутчика себе неправильно выбрали. Я слишком пьян для таких приключений. Я банально хочу уснуть, и чем скорее, тем лучше. Где – на сене или за рулем – не имеет значения.

– За руль вам нельзя. Так что у вас нет выбора.

Выбрав скирду у реки, вдалеке от дороги, со смехом, шутками и прибаутками они не без труда влезли наверх.

– Вот это да! Никогда не думала, что лазание по скирдам сродни альпинизму!

По шаткой плоской верхушке Лиза осторожно пробралась к другому краю, откуда открывался вид на реку.

– Кому рассказать, чем я занималась на рок-фестивале в два часа ночи, не поверят! Мама моя! Красота-то какая! Костя, идите сюда. К черту Москву! Я хочу жить здесь, на этой скирде.

Ответом была тишина.

Лиза обернулась, но никого не увидела.

– Эй! Обнаров? Ты вниз упал, что ли? Ты где?

Она прислушалась, но никто ей не ответил. Кругом было по-прежнему тихо. Лишь из-за леса далеким эхом еще доносились звуки не спящего рок-фестиваля.

Подгоняемая страхом остаться наедине с деревенской экзотикой, опасливо ступая по шаткой вершине, Лиза пошла назад.

– Нет, мужики меня поражают! Такая роскошная природа, такая роскошная ночь, такая роскошная женщина рядом, а он спит!

Обнаров спал, упав ничком на мягкое душистое сено.

– Обнаров-Обнаров… Мы так не договаривались!

Лиза потрясла его за плечо, но результата не было. Она обиженно надула губки, потом перекатила спящего Обнарова на бок, надела его ветровку и улеглась радом.

– Замерзну здесь, ты будешь виноват! Незабываемая ночь! Сказка!

Лиза поежилась. Было холодновато. Не видя другого способа согреться, она закопала в сено себя и Обнарова, и, довольная теплу, уснула.

Первый луч только что показавшегося из-за горизонта солнца прорезал туман и осторожно крался по сену к спящим. Еще чуть-чуть, еще мгновение – и, потеряв осторожность, солнечный луч заскользил по лицу, коснулся сомкнутых век. Лиза попыталась спрятать лицо, но потом, точно решив посмотреть, что же ее разбудило, открыла глаза и прищурилась, глядя на солнце. С минуту она соображала, что к чему, потом, будто вспомнив что-то важное, обернулась к мужчине.

Обнаров спал, лежа на спине. Осторожно, точно подражая солнечному лучу, Лиза приблизилась к нему, несмелой рукой убрала от его лица травинки, потом склонилась и легко, едва прикасаясь губами, стала целовать. Его дыхание на мгновение замерло, потом перестало быть ровным. Вдруг его правая рука легла ей на талию, левой он обнял ее, прижал к себе и стал целовать, жарко, неистово, страстно. От его ласк, от его нежности она шалела, возносилась к зардевшимся рассветом небесам. Лиза была готова поклясться, что никогда у нее не было ничего даже отдаленно похожего ни с одним мужчиной. Когда накал страсти стих, она не удержалась, расплакалась, как маленькая девочка. Он оставил ее. Он просто куда-то исчез, словно мираж, словно сладкое наваждение. Она так и не смогла найти его в тот день. Его просто нигде не было.

Сбежав от Лизы, Обнаров долго шел по берегу, потом долго плавал в подернутой утренним туманом реке, потом долго сидел на берегу и курил. Душа металась, мысли тоже.

С одной стороны, он испытывал стойкое чувство вины перед женой. Он хорошо помнил то чувство щенячьего восторга, когда, еще в полудреме, подумал, что его целует она. Потом ощутил, увидел другую, но не смог остановиться. По его меркам это была измена. Ее черный осадок колыхался в душе и отравлял утро полынной горечью. С другой стороны, было легко и радостно. Он очень хорошо понимал, что смог пережить самый тяжелый отрезок своей жизни, что казавшийся ему бесконечным кошмар закончился. Нет, любовь к жене никуда не ушла, это было свято, к этому было нельзя прикасаться. Но боль и горе… Теперь он мог с этим жить. Теперь он точно знал, что жизнь продолжается.

Лиза нашла его в театре, на репетиции, спустя неделю. Дождавшись паузы в репетиции, подошла.

– Привет!

– Привет! Превосходно выглядишь!

– Ничего, что я врываюсь в твой график?

– Снова хочешь предложить мне работу?

– Костя, у меня есть два билета на премьеру. Сходим?

– Сходим. Весь вопрос, когда? Если у меня репетиция или гастроли…

– У тебя нет репетиции. Я предварительно уточняла.

Он улыбнулся и этой предупредительности, и этой настороженности, с которой Лиза смотрела на него, где явно читался страх, что он откажет.

«Если жизнь продолжается, тогда…» – подумал он.

Они пошли на премьеру.

Начиная с того момента, как они вошли в холл, и до того момента, как погас свет в зрительном зале, их преследовало назойливое внимание фоторепортеров, буквально не дававших и шагу ступить.

После кино он пригласил ее в ресторан, возле которого осталась дежурить пара-тройка папарацци. Потом отвез домой.

– Зайди, – попросила она.

– Не сегодня. Спокойной ночи. И…

– Что? – с надеждой спросила она.

– Спасибо за вечер. В кино не был тысячу лет!

Она кивнула, улыбнулась.

Рванув с места, Обнаров уехал. Лиза стояла на дороге и смотрела вслед машине.

– Ты не сказал, что тебе было хорошо со мной. Ты сказал, что в кино не был тысячу лет… – с сожалением прошептала она.

Через день, после репетиции, в его гримерку зашел Беспалов. Он бросил на колени Обнарову стопку газет.