Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции - Владимир Борисович Пастухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Государственники – это те люди, которые обещают сегодня России великое будущее без великих потрясений. Это перспектива, за которую каждый готов был бы проголосовать, будь она реальной. Но государственников не волнуют отношения с реальностью, потому что они живут внутри созданного ими мифа о России. Государственники не собираются считаться с реальностью, они игнорируют действительные угрозы России, не осознают масштабов исторического вызова, стоящего перед Россией, и поэтому не видят никакой необходимости делать выбор в пользу кардинальных перемен. Они служители «культа стабильности», где Владимир Путин одновременно и главный жрец, и высшее божество.
Разумеется, государственники не просто живут внутри мифа, но и активно участвуют в его создании. Миф – это не фантазия, а иносказание. В его основе лежат реальные события и факты, интерпретируемые мистическим образом. Мировоззрение государственников сегодня покоится на трех китах.
Во-первых, это миф о Путине, победившем либералов и демократов, разрушивших Россию в «лихие девяностые».
Те условные «либералы» и «демократы», которых государственники активно критикуют и за приватизацию, и за развал государства, действительно самым варварским способом поучаствовали и в том и в другом. Но, с одной стороны, они были лишь последними в очереди среди тех, кто вывел Россию на этот печальный рубеж (при этом непонятно, кого считать в этой очереди первым – то ли Горбачева, то ли Ленина, то ли Петра I). А с другой стороны, нынешние государственники в 1990-е отнюдь не были принципиальными оппонентами либералов и демократов. Путин и его команда вышли из тех же «лихих девяностых» и были частью того самого движения, которое сегодня активно критикуют. Путин – последовательный продолжатель политического курса Ельцина.
Во-вторых, это миф о Путине, победившем олигархов, обокравших Россию.
Появление «олигархата» действительно было одним из самых уродливых последствий краха коммунистической системы. Неоспоримо, что хищническая приватизация бывшей государственной собственности была криминальной и впоследствии оказалась дополнена не менее алчной приватизацией государственных функций. Тем не менее нет никаких оснований говорить о победе Путина над олигархами. Можно говорить о сотрудничестве Путина с олигархами. Он не устранил олигархов, а лишь «отформатировал» их, превратил их из «класса в себе» в «класс для себя». Теперь Россией правят не отдельные сомнительные и своенравные личности, а олигархический синдикат, лояльный защищающему его интересы правительству.
В-третьих, это миф о Путине, победившем государственную разруху и восстановившем российскую государственность из праха.
На самом деле Путин после прихода во власть сумел восстановить практически разрушенную к концу 1990-х годов бюрократическую машину и соединить при помощи жестких полицейских мер разрозненные звенья государственного аппарата. Это обеспечило ему в свое время реальную поддержку значительной части населения и элит, остро ощущавших необходимость в реанимации государства. Однако эффект от всех этих мероприятий оказался недолговечным. Уже к концу второго президентского срока Путина восстановленная им машина стала давать сбои. За время правления Медведева пресловутая «вертикаль власти» сложилась в «горизонталь».
До самого начала военной катастрофы нашлось бы мало людей, которые рискнули утверждать, что Путин держит ситуацию под контролем. Коррупция, криминализация, отсутствие дисциплины во всех государственных структурах оказались ровно такими же, какими они были и до прихода Путина к власти. Изменились только формы – болезнь оказалась загнана «внутрь», она стала менее заметной, но, может быть, именно поэтому является еще более опасной. Военная катастрофа на самом деле не сняла проблему, а лишь ее усугубила. Но одновременно увела внимание в сторону, поэтому сейчас об этом просто не говорят.
В течение двадцати лет путинские государственники имели возможность практически беспрепятственно проводить свою политику. Это была эпоха реставрации. Они осуществили фактическую ренационализацию «командных высот» в экономике и сделали все, чтобы вернуть страну исторически в ту точку, с которой стартовала перестройка. Если этого не удалось сделать полностью, то это не их заслуга. Теперь они хотят взять реванш у истории и «переиграть» партию. Вариант, предложенный в свое время Горбачевым, им не симпатичен (поэтому захлебнулась попытка второго издания перестройки «по Медведеву»). Судя по всему, многим не терпится разыграть для России исторический гамбит «по Милошевичу». Вместо того чтобы идти у истории на поводу, государственникам не терпится взять ее за горло.
Наблюдать за этим экспериментом было бы увлекательно, если бы последствия этого эксперимента оставались виртуальными. Но этот сценарий будет писаться не на бумаге, а на человеческих шкурах. Проблема в том, что амбиции государственников не очень соответствуют их амуниции. Они предлагают израсходовать исторический ресурс нации на реализацию очередной утопии. Уже сейчас возникают серьезные сомнения в том, что Россия сможет бесконечно долго самостоятельно удерживать столь обширные территории в условиях нарастающих демографического и технологического кризисов. Весьма скоро мы станем свидетелями начала великой битвы за русские окраины (прежде всего за Сибирь), которая в самом худшем варианте перерастет в войну за «русское наследство».
В свое время было объявлено о создании русской версии Ост-Индской компании для развития Сибири. Смею предположить, что когда-нибудь нечто подобное предложат и для Кавказа (впрочем, режим Кадырова и является версией такой компании). Таким образом, Россия вынуждена откровенно признать эти территории колониями. Это может дать резкий толчок к развитию сибирского сепаратизма – опасности, которую очень многие недооценивают.
Но если дело дойдет до реализации этих идей, то заработает мощный насос, который будет откачивать ресурсы из центра страны на окраины. Последние будут получать все больше денег и все больше суррогатной автономии. При этом культурно и экономически они будут больше тяготеть к сопредельным территориям, чем к центральной России. Рано или поздно из этой ситуации будут сделаны соответствующие политические выводы.
Проводя политику сохранения статус-кво, государственники на самом деле готовят почву для оглушительного развала России в отдаленном будущем. Если Россия не сумеет грамотно опереться на помощь Запада, она будет поглощена Китаем. Через несколько десятилетий страна развалится по тем самым границам, которые чертят для всех этих «сибирских», «дальневосточных» или «северокавказских» управляющих компаний. От России отвалятся самые жизнеспособные, напитанные остаточными нефтегазовыми деньгами территории.
Борясь с иллюзорной угрозой с Запада, Путин и государственники цепляют Россию к Китаю. Можно с высокой долей вероятности утверждать, что поводок этот окажется весьма коротким. Россия убегает от западного льва в пасть дракона. Может быть, кремлевскую элиту такая альтернатива вполне устраивает, но не надо преподносить этот сценарий как план строительства Великой России. Путин – это фальшивый Петр I, который на деле ведет себя как Шуйский.
Подобно русским правителям допетровской эпохи, Путин и его окружение хотят завладеть технологиями Запада, отвергнув культуру, в том числе политическую, которая делает возможным их производство. В этом стремлении они находят полное понимание и поддержку русской церкви, инстинкт самосохранения которой заставляет ее бешено сопротивляться любым западным веяниям.
Не стоит упрощать ситуацию и сводить все к корысти и мздоимству. Речь идет об историческом выборе, в котором у русской церкви есть своя позиция, и эта позиция на сегодняшний день совпадает с позицией путинских государственников. Союз церкви и государственников – это не сиюминутный пиар-ход, а стратегический идеологический альянс сил, кровно заинтересованных в отстаивании русской «самости» любой ценой, даже ценой гибели русского государства.
Историческое спасение России состоит в ее преобразовании, сколь бы мучительным и длительным ни был этот процесс. Причем речь идет не только о судьбе самой России. Россия может сыграть важнейшую роль в отношениях между Западом и Востоком. Если Россия пойдет по пути преобразований, она объективно поможет Западу (который остро нуждается в ее ресурсах, но взамен может дать необходимые для развития технологии). Если Россия не пойдет по пути преобразований, то она
