Приключения Найджела - Вальтер Скотт

С этими словами он выбежал из камеры, а Найджел был наконец предоставлен самому себе и мог на досуге сетовать на своенравие судьбы, не устававшей преследовать его за преступления, в которых он был неповинен, и взваливать на него вину, одна мысль о которой была для него ненавистна. Он не мог, однако, не признаться самому себе в том, что обвинения Джона Кристи, так сильно огорчившие его, были отчасти им заслужены, ибо из тщеславия или скорее не желая показаться смешным, он позволил считать себя способным на низкое преступление, и все из-за того, что некоторые глупцы считали такое поведение доблестью. Не пролило бальзама на его раны и воспоминание о том, что, как рассказывал ему Ричи, щеголи из ресторации смеялись над ним за его спиной, издеваясь над тем, что он выдавал себя за человека, завязавшего любовную интригу, для которой на самом деле у него не хватало смелости. Короче говоря, притворство поставило его в глупое положение: беспутные юнцы, в чьих глазах настоящие любовные похождения его возвысили бы, насмехались над ним, как над хвастуном, а оскорбленный муж, твердо убежденный в его вине, видел в нем обольстителя, отплатившего черной неблагодарностью за гостеприимство.

Глава XXIX

Он зол и низок, он внушает ближним

Презрение, — как жил бы он на свете,

Когда б не христианская любовь,

Которая нас учит снисхожденью

К тому, кто нам всех горше ненавистен?..

Было бы естественно, если бы посещение Джона Кристи полностью отвлекло внимание лорда Гленварлоха от его спящего товарища; и в самом деле, новые мысли, порожденные случившимся, произвели в первую минуту именно такое действие. Однако вскоре после того, как оскорбленный муж удалился, Найджел начал удивляться крепкому сну мальчика, не пробудившегося при столь шумной сцене. И тем не менее тот действительно ни разу не пошевелился. Может быть, он нездоров или только притворяется спящим? Найджел подошел к мальчику и, всмотревшись, увидел, что тот плакал и все еще плачет с закрытыми глазами. Найджел тихонько тронул его за плечо. Мальчик вздрогнул от прикосновения, но не проснулся. Найджел потормошил его и спросил, спит ли он.

— Неужели в вашей стране принято будить людей, для того чтобы узнать, спят они или нет? — недовольным голосом сказал мальчик.

— Нет, мой юный сэр, — ответил Найджел, — но если они плачут во сне, как ты, их будят, чтобы узнать, что с ними.

— Кому какое дело, что со мной, — возразил мальчик.

— Это верно, — сказал лорд Гленварлох, — однако прежде чем ты заснул, ты знал, что я мало чем могу помочь тебе, и тем не менее как будто собирался почтить меня своим доверием.

— Если я и хотел раньше, то с тех пор передумал.

— Могу ли я узнать, что вызвало такую перемену в твоем настроении? — спросил лорд Гленварлох. — Некоторые люди разговаривают во сне — может быть, ты обладаешь даром слышать во сне?

— Нет, но даже Иосиф не видел более вещих снов, чем я.

— В самом деле? А нельзя ли услышать, что это за сон, который уронил меня в твоем мнении? Ибо суть дела, мне кажется, сводится к этому.

— Что ж, судите сами, — ответил мальчик. — Мне снилось, что я в дремучем лесу; внезапно раздались лай собак и звуки охотничьих рогов, совсем как это было в Гринвичском парке.

— Это оттого, что ты был сегодня утром в парке, недогадливое дитя.

Слушайте дальше, милорд. Я шел, пока в конце широкой зеленой аллеи не увидал благородного оленя, запутавшегося в тенетах; мне показалось, будто я знаю, что это тот самый олень, за которым все гонятся, и что, если его настигнут, собаки разорвут его на части или же охотники перережут ему горло. Я пожалел благородное животное, и хотя мы с ним были разной породы и я побаивался его, я решил попытаться как-нибудь освободить великолепное создание. Я вынул нож и только принялся перерезать петли сети, как вдруг зверь на моих глазах превратился в тигра, гораздо более крупного и лютого, чем все виденные вами в здешнем зверинце, и он растерзал бы меня на части, если б вы меня не разбудили.

— Мне думается, — заметил Найджел, — что ты мог проявить несколько больше благодарности за то, что я разбудил тебя и тем избавил от такой опасности. Однако, мой милый, мне кажется, вся эта история о тигре и олене не имеет никакого касательства к тому, что ты стал относиться ко мне по-другому.

— Не знаю, имеет она отношение или нет, — ответил мальчик, — но я вам не скажу, кто я.

— Так оставь свою тайну при себе, упрямец, — сказал Найджел, отворачиваясь от него и принимаясь снова ходить по камере. Затем, внезапно остановившись, он продолжал: — И все же ты не уйдешь отсюда, не узнав, что я проник в твою тайну.

— В мою тайну? — воскликнул мальчик, охваченный тревогой и вместе с тем раздосадованный. — Что вы хотите сказать, милорд?

— А то, что я могу разгадать твой сон без помощи халдейского толкователя, и разгадка такова: мой прелестный товарищ носит не то платье, какое ему полагается носить.

— Пусть так, милорд, — ответил тот, вскочив с места и плотней закутываясь в плащ, — но каково бы ни было это платье, та, на ком оно надето, никогда не опозорит его,

— Многие приняли бы ваши слова за открытый вызов, — промолвил лорд Гленварлох, пристально глядя на говорившую. — Женщины не переодеваются в мужское платье, чтобы пользоваться мужским оружием.

— Я не имею такого намерения, — ответил мнимый мальчик. — У меня есть другие, более могущественные средства защиты, но я хотела бы сперва выяснить, каковы ваши намерения.

— Самые честные и почтительные, — ответил лорд Гленварлох. — Кто бы вы ни были, по какой бы причине ни оказались в столь двусмысленном положении, я чувствую — ив этом меня убеждает каждый взгляд, каждое ваше слово и поступок, — что вы не заслуживаете неуважительного отношения, а тем более дурного обхождения. Я не знаю, какие обстоятельства толкнули вас на столь сомнительный шаг, но я уверен, что в них нет и не может быть ничего предумышленно дурного, из-за чего вы могли бы подвергнуться жестокому оскорблению. Меня вам нечего опасаться.

— Я ничего другого и не ждала, зная ваше благородство, милорд, — ответила девушка. — Несмотря на то, что мой поступок, я чувствую, был крайне рискованным и безрассудным, он не настолько безрассуден и я не настолько беззащитна, как это может показаться на первый взгляд, в особенности если судить по моему наряду. Я достаточно, более чем достаточно наказана тем, что меня, к моему унижению, видели в этом неженском одеянии, и тем толкованием моих поступков, какое неизбежно должно было у вас возникнуть. Но, благодарение богу, я нахожусь под таким покровительством, что всякая попытка оскорбить меня не осталась бы безнаказанной.