Сто великих пророков и вероучителей - Константин Рыжов

Коренной перестройке подверглось телевидение, откуда были уволены все работники прямо или косвенно служившие прежнему режиму. С экранов исчезли все западные фильмы. Из тех, что пропускала цензура, вырезались все сцены с объятиями и поцелуями. Был запрещен показ международных спортивных игр с участием женщин.

Женщина-ведущая осталась только в детской передаче. В школах вводилось раздельное обучение мальчиков и девочек. Законы шариата постепенно восстанавливали свое действие во всех сферах жизни. Хомейни, к примеру, объявил грехом продажу и потребление мороженного мяса. После этого все запасы импортируемой из Австралии и Новой Зеландии мороженной баранины на сумму 60 миллионов долларов были свезены на свалку. 1 марта, с трудом добившись некоторого успокоения Тегерана, Хомейни переехал в Кум и поселился в своем старом полутораэтажном домике, в комнате, лишенной всякой мебели (лишь постель на полу и книги). Внешне его жизнь была так же проста и скромна, как прежде: первая молитва до рассвета, чтение Корана, скудный завтрак, работа, дневной сон и т. д. Но на самом деле, конечно, положение великого аятоллы (или имама, как стали называть его иранцы) в корне изменилось.

Его дом превратился в центр управления страной. Сюда каждый четверг запросто в маленьком автобусе приезжал премьер-министр и члены кабинета, а в остальные дни — другие официальные и неофициальные лица.

В стране продолжалось революционное брожение. Действовало множество общественных и политических организаций, ассоциаций и групп (в одном Тегеране их было больше ста), придерживавшихся самых различных взглядов — от крайне правых до крайне левых. Даже в рядах духовенства, даже в ближайшем окружении Хомейни не было единства относительно вопроса о том, каким курсом вести страну. В этой сложной ситуации, когда очень легко было совершить непоправимую ошибку, Хомейни сумел не только сохранить, но и укрепить свое положение духовного лидера. Он не поддержал открыто ни одной из общественных и политических группировок (в том числе самых архиисламских), подчеркнуто поставил себя «над схваткой» и, таким образом, не только считался, но и был на самом деле подлинным «гарантом» и «арбитром». Он не вмешивался прямо в работу кабинета министров и других государственных органов, оставляя за собой право открыто критиковать их за ошибки. Это также помогло ему сохранить в глазах народа положение незапятнанного и безупречного «отца нации», уставшего от интриг, ведущихся вокруг него, но не ответственного ни за одну из них. Впрочем, его руководящее положение поддерживалось не только силой авторитета. Вскоре после революции была создана личная гвардия Хомейни — Корпус стражей исламской революции. Большую поддержку в обществе оказывала Хомейни созданная им неформальная организация «Хэзболла» («Партия Аллаха»), штаб-квартирами которой служили мечети. В августе 1979 г., опираясь на вооруженные отряды «Хезболла», сторонники Хомейни перешли в наступление на своих противников.

Верховный трибунал издал постановление о роспуске всех неисламских партий и закрытии их печатных органов.

С этого момента никакой альтернативы предначертанному Хомейни исламскому пути развития уже не существовало. 2–3 декабря 1979 г. на референдуме была принята Конституция, в которой воплотились все его идеи об исламском правлении. Так, пятая статья Конституции гласит: «Во время отсутствия Вали-е-Асра (да приблизит Аллах его явление!) в Исламской Республике Иран управление делами правоверных и имамат в исламской умме возлагается на справедливого и набожного, обладающего широким кругозором, смелого и имеющего организаторские способности факиха…»

Эта роль, понятно, была предназначена самому Хомейни, который был провозглашен Рахбаром (Руководителем) с широчайшими полномочиями (в том числе, с правом единолично смещать всенародно избранного президента). За деятельностью меджлиса по новой Конституции должен надзирать Наблюдательный совет из 12 представителей духовенства, шесть из которых назначал лично Хомейни. Этот совет получил право отвергать любой закон, принятый меджлисом, если он не соответствует нормам ислама. После введения Конституции продолжилась интенсивная исламизация всех сторон жизни страны, в том числе в полном объеме были восстановлены шариатские нормы морали и шариатские суды.

В феврале 1980 г. 78-летний Хомейни перенес первый инфаркт. После двухмесячного лечения в Тегеранской кардиологической клинике он поселился в особняке в северном пригороде иранской столицы Джамаран. Несмотря на преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье, он продолжал крепко удерживать в своих руках все рычаги власти. От внутренних проблем внимание Хомейни вскоре было отвлечено внешними — в сентябре 1981 г. началась разрушительная и чрезвычайно кровопролитная ирано-иракская война (по различным подсчетам, иранцы потеряли в ней от 500 тысяч до 1 миллиона человек убитыми и ранеными). Для Хомейни, который определил этот конфликт как «священную войну между исламом и богохульством», он стал новым фактором национального сплочения.

В одном из выступлений он открыто заявил: «Мы должны благодарить Аллаха за эту войну, которая объединяет нас». Начало войны было очень неудачным для Ирана, армия которого по всем параметрам, и численно и качественно, уступала иракской.

Но зато на стороне иранцев был небывалый революционный и религиозный подъем.

Охваченные воодушевлением, они толпами шли на пулеметы и танки иракской регулярной армии, гибли тысячами, но сумели остановить иракское наступление и освободить все захваченные врагом территории. После этого в течение восьми лет продолжалась позиционная война. Перемирие было заключено только в августе 1988 г. незадолго до смерти имама, который перенес в этом году два новых инфаркта.

Умер он 13 июня 1989 г.

Можно без преувеличение сказать, что Хомейни был одной из крупнейших политических и религиозных фигур прошедшего XX в. Значение его далеко выходит за границы Ирана (народ которого продолжает следовать обозначенным Хомейни курсом и сохраняет о нем благоговейную память). Уже через несколько лет после смерти имама выдвинутые им идеи исламского правления получили распространение во многих исламских странах и привели к резкому подъему исламского движения во всем мире.

Сам Хомейни, несокрушимо веривший в торжество исламских идеалов и утверждавший, что ислам есть единственная достойная альтернатива порочному пути западной цивилизации, писал незадолго до смерти: «Мое завещание народам исламских стран заключается в следующем: не ждите, чтобы вам помогли извне для достижения цели, то есть ислама, и воплощения исламских предписаний. Вы сами должны восстать во имя этой жизненно важной идеи, которая воплотит в реальность свободу и независимость… Не позорно ли для мусульманского мира, имея столько человеческих, материальных и нравственных ресурсов, при наличии такой развитой идеологии и божественной поддержки, находиться под гнетом нескольких деспотических держав, морских пиратов и разбойников века?»

КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ И ПРЕДТЕЧИ РЕФОРМАЦИИ

Св. Гильдебранд (папа Григорий VII)

Десятый век от Рождества Христова представляет собой одну из самых мрачных страниц в истории западной церкви: разнузданность, разврат, преступления и повальное невежество были тогда заурядными явлениями среди духовенства. Пастыри хвалились друг перед другом своими собаками, соколами, быстрыми скакунами, красивыми любовницами, думали только о вкусной еде, прекрасных винах и других житейских прелестях. Едва умея читать, но совершенно не понимая прочитанного, они нисколько не заботились о духовных нуждах прихожан, развращая их своим пагубным примером. Нередко они имели детей от своих духовных дочерей, водили в бой воинов, обагряя руки кровью, играли в кости, охотились, пьянствовали и беспутствовали. Монахи не представляли исключения: они бродили по городам и селам, не придавая никакого значения своим обетам. Но верх безобразий творился в Риме: здесь одно время знатные, замечательно красивые, но неслыханно распутные женщины возводили на папский престол своих любовников, сыновей, прижитых в разврате, и родственников, потакавших их не знавшему удержу разгулу.

Один из таких пап, Иоанн XII (955–963), превратил Латеран в настоящий вертеп; он завел целый гарем и не останавливался даже перед кровосмешением. Кощунство его не знало границ, он посвящал в епископы мальчиков, и эти церковные обряды производил в лошадиных стойлах; во время попоек пил «за здоровье дьявола»; играя в кости, взывал о помощи к Юпитеру, Венере и другим языческим богам, любовницам дарил церковные сосуды; богомолок бесчестил у самой гробницы апостолов; лиц, чем-либо вызвавших его неудовольствие, оскоплял или выкалывал им глаза. Он охотился, дрался, поджигал, убивал, нарушал клятвы, но никогда не крестился и не посещал богослужений.