Самое ужасное путешествие - Эпсли Джордж Беннет Черри-Гаррард

В целом у этой партии всё в порядке, и немаловажно, что их одометр снова заработал, пусть и не очень надёжно. Идут они хорошо, достаточно быстрым темпом, если не считать

Хан-Сахиба. Вот только Гулабу страшно трут и хомут, и нагрудная упряжь — уже испробовали и то, и другое. На одной стороне грудь у него стёрта до самого мяса, на другой — тоже ссадина, хотя и поменьше. Лал-Хан тянет хорошо, но ест очень мало. Пайари тянет хорошо, но с трудом вытаскивает копыта из мягкого снега. Абдуллу Райт считает пока лучшим из мулов.

Но в общем у них всё идёт по плану.

Спальный мешок Райта прохудился, во многих местах на нём светятся прорехи. Но он не обращает на это внимания, уверяет, что не мёрзнет, что так даже лучше — воздуха больше. Под брезентовые попоны мулов на грубой подкладке забивается снег, его комья примерзают к шерсти животных. Мулы обожают жевать, объедают что ни попало, будь то верёвка или попона, хотя они вовсе не голодны. Они наловчились освобождаться на привалах от привязи и разгуливать по лагерю.

Недаром Нельсон говорит, что Хан-Сахиб не катается по снегу лишь тогда, когда стоит запряжённый на старте перед выходом в путь.

6 ноября. Раннее утро. Вчера как следует отоспались, чему лично я был несказанно рад после тяжёлой работы с собаками в последние дни. Зато сегодня Мы шли за мулами, и это произвело в собаках чудесную перемену. Вчера мы с трудом заставляли их тащить сани даже по довольно хорошей поверхности, сегодня же могли позволить себе почти всё время сидеть на санях^ слезая с них лишь для коротких пробежек. А ведь мы сняли 312 фунтов клади с мулов и нагрузили на собак!

Ночь была замечательной для похода, сейчас светит яркое солнце, и шкура животных, там, где на неё попадает солнце, совсем тёплая. Только что собаки подрались из-за корма, Вайда набросилась на Дика, и сейчас они все взбудоражены, рычат и лают без конца.

Лагерь намного заметнее, чем в прошлом году, так как мулы тёмные, а пони были белые или серые, попоны также коричневые вместо прежних светло-зелёных. В результате лагерь хорошо виден с большого расстояния. Мы регулярно оставляем за собой гурии, так что держаться правильного курса будет нетрудно, во всяком случае, в хорошую погоду.

Сейчас мы находимся в краю высоких заструг. Эребус уже кажется совсем маленьким, но мы ещё различаем необычайно высокие столбы дыма, весь день вырывающиеся из его кратера.

7 ноября. Раннее утро. Нелёгкий день. Когда встали, температура была -9° [-23 °C], ветер стихал, но в течение дня он усилился до 5 баллов и поднялась позёмка. Вышли при плохом освещении, поверхность, обычная для этих мест — твёрдая, с большими застругами, — покрыта тонким слоем выпадавших кристаллов. Из-за этого скольжение, конечно, ухудшилось. Пришлось почти все 12 миль бежать вместе с собаками, и я устал. За ленчем Аткинсону показалось, что он видит палатку вдали справа — даже одна мысль об этом нас потрясла, — но тревога оказалась ложной. Внимательно высматриваем снаряжение, оставленное где-то в этом районе последней возвращающейся партией, но его и след простыл{186}.

Сейчас -14° [-25,5 °C], но на чистом небе ярко светит солнце, в воздухе приятное тепло. Похоже, это обычное явление, что к наступлению ночи, когда солнце опускается низко, небо заволакивают облака, а когда оно поднимается, они словно по волшебству исчезают.

8 ноября. Раннее утро. На последних 12 милях было довольно холодно для этого времени года, во время ленча -23° [-30,5 °C], а сейчас -18° [-28 °C]. Но ветра нет, солнце светит ярко, и мороз не ощущается. В результате кое-кто у нас обморозился, у Нельсона и Хупера, например, распухли лица.

Поверхность по-прежнему припудрена снежком и покрыта кристаллами, но, хотя мы уже отошли от склада Блафф на четыре мили, всё такая же твёрдая, как там. Нам повезло: насколько я помню, прошлым летом в этих местах мы шли уже по мягкой поверхности. Значит, в этом году здесь дули более жестокие ветры, чем в прошлом; если вспомнить, какую зиму мы перенесли, предположение вполне правдоподобно.

Склад Блафф заложили после ленча, добавили в него два ящика галет для собак на обратную дорогу, поставили новый флаг и построили гурий. Примечательно, что сугробы с подветренной стороны гурия, то есть к северо-северо-востоку от него, — совершенно рыхлые, а окружают их твёрдые, даже исключительно твёрдые сугробы. Почему в этом месте снег остался мягким, а тут же рядом — затвердел, объяснить невозможно{188}.

С мулами всё обстоит хорошо. Лала напоили перед едой, и он поел с аппетитом — радостная новость. Некоторые мулы, кажется, страдают снежной слепотой — всем им сейчас надели солнцезащитные очки. Я слышал, что в 4 часа утра Гран выставил термометр и он показал -29° [-34 °C]. Лицо Нельсона — зрелище замечательное: вместо носа распухшая груша, щёки отморожены, там, где оправа очков касалась кожи, следы обморожений. Бедняжка Мэри{189}!

9 ноября. Раннее утро. Прошли ещё 12 миль, счастье наше, что поверхность по-прежнему хорошая, если не в точности, то почти такая же хорошая, как вчера. Впервые я встречаю твёрдую поверхность тут, не более чем в 15 милях от склада

Одной тонны, похоже, здесь дули значительно более сильные ветры. Заструги, имевшие юго-западное направление, сейчас уклоняются к западу. Я полагаю, это результат воздействия чисто местной циркуляции ветров с острова Росса, но вообще-то ветры дуют с Блаффа. Мне представляется, что по Блаффу проходит линия раздела, хотя сильные пурги охватывают весь этот район независимо от локальных участков циркуляции.

Мы в этом могли убедиться во время путешествия по здешним местам прошлой осенью. Да, сейчас нам куда лучше, чем было в прошлом году, когда вокруг бушевала пурга при температуре -33° [-36 °C].

10 ноября. Раннее утро. Прекрасная для похода ночь, но мороз около -20° [-29 °C] и пронзительный ветер, не дающий останавливаться. Мулы идут хорошо, но Лал-Хан сильно исхудал, Абдулла и Хан-Сахиб тоже едят неважно. Их первоначальное довольствие в 11 фунтов овса и жмыха сокращено до 9 фунтов, но они даже их не поедают. Ещё 300 фунтов их груза переложили на собак, и те отлично с ним справляются.

Поверхность восхитительно твёрдая, что удивляет нас. По мнению Райта, снега зимой выпало не больше и не меньше обычного, его слой составляет около полутора футов, то есть примерно столько же, сколько в прошлом году. Мулы обычно увязают не больше чем на два дюйма, но кое-где, особенно в последнее время, проваливаются копытами на пять и даже шесть дюймов. В этом году мы впервые попали на участки с настом, и некоторые из них сегодня поразили своей протяжённостью: днём на двух таких участках шум при оседании наста под нами продолжался несколько секунд. При этом собакам, верно, кажется, что их преследует нечистая сила, и они поднимают страшный лай. Очень интересно наблюдать за тем, как они обнюхивают следы мулов — в них, очевидно, сохраняется какой-то запах. При таких температурах мулы на стоянках непрестанно лягаются. Сегодня утром, пока солнце набирало силу, внезапно возник густой туман. Я думаю, это к хорошей погоде.

11 ноября. Раннее утро. Склад Одной тонны. Вчера вечером Райт определился по широте, установил, что мы находимся в шести милях от склада Одной тонны, сегодня наш одометр показал 5,75 мили — и вот мы здесь. Утром опять морозно, выходить при температуре -7° [-22 °C] и сильном ветре довольно холодно. Продолжаем идти по действительно прекрасной поверхности, сейчас заструги, обращённые вообще-то на юго-запад, отклоняются чаще к югу. Значительные поднятия отсутствуют, пока нет никаких признаков ухудшения поверхности. На ходу любовались замечательно красивыми цветовыми эффектами, создаваемыми облаками: глубокая чернота на западе превращалась вблизи солнца в серые и лимонно-жёлтые полосы, пронизанные вертикальными лучами, а ещё дальше на горизонте — в ослепительное оранжевое сияние.

Сейчас над нами яркое ложное солнце. Когда здесь светит солнце, не бывает двух одинаковых дней. Сам Барьер, конечно, очень монотонен, но зато небо поражает бесконечным многообразием и вряд ли где-нибудь ещё на Земле можно встретить такие замечательные краски.

На подходах к складу я остолбенел от ужаса. Вроде бы никто из нашей партии не вырывался вперёд и не мог поставить лагерь — а передо мной стояла палатка. На самом деле это был сам склад, издалека казавшийся очень тёмным. Каково было бы сознавать, что, действуя иначе, мы могли бы их спасти, хотя я знал, что всё возможное было сделано.

На складе выяснилось, что провиант в контейнере, который мы им здесь оставили, пропитался керосином. Как это могло случиться — загадка, но я думаю, что при резком повышении температуры во время зимней пурги керосин вылился из переполненной жестянки и проник в контейнер.