Суть острова - О`Санчес

Так сидели мы, болтали, вспоминали и ели, ели, ели… Ладно, пережор — это пустяки, у меня ночь напряженного бодрствования впереди, успею сжечь калории.

Вспомнил об отце и Молине привет передал. Она, конечно, изумилась на отчима, что он выплыл, все-таки, из помойной ямы, но, по-моему, не очень поверила в мои новости, сделала внутреннюю поправку «на рассказчика», на преувеличения. Да и ладно, я же не убеждать ее подписывался, а просто привет передал.

В Иневии климат порезче нашего, континентальнее. Там и ночи темнее, и дни ярче. Солнце, солнышко! Вот сокровище, которое даже Господин Президент не в силах перекатить к нам в столицу. У нас в календарном году из всех дней с солнцем — от силы четверть, а в Иневии — две трети… И местные зимы покрепче наших, настоящие зимы, несмотря на то, что Иневия на несколько сот километров ближе к благодатному северу. Но в летнее время здесь даже сливы и груши вызревают, а у нас никогда, потому что нам солнышко не позволяет…

Впрочем, солнце — это привилегия дня, а такси везет меня по ночной Иневии, сквозь электрические блески и всполохи миллионов маленьких рукотворных источников света. Богатый город, деньги так и прут изо всех щелей, так и трясут телесами: всеми этими вывесками, шпилями, бамперами, проспектами, витринами… Может быть, наша столица и побогаче будет, если копнуть поглубже, но бабилонский стиль — не выпячивать напоказ, а иневийский — более купеческий, более открытый: знай, мол, наших! А что? Мне это весьма симпатично, в Иневии я улыбаюсь в два раза чаще, нежели дома, в Бабилоне. Но люблю, все-таки, больше Бабилон.

Прибыл я на работу без пяти одиннадцать пополудни, для отчета — в двадцать два пятьдесят пять, и позвонил в дверной звонок, разумеется, к ключам не прикасаясь. И меня впустили. Наверное, моим дамам, служанке Маре и госпоже Бунаго, было бы любопытно узнать, что именно я собираюсь делать, но я бы им из вредности ничего не сказал, даже если бы и сам это знал.

Я тоже хочу в аристократы! Если они все такие, как старуха Бунаго — очень хочу. Двадцать три тридцать — они в дверях, четко, без суеты, без старушечьих причитаний и галдежа, с улыбками даже. Вам когда-нибудь доводилось слышать или применять слово «осанка» в адрес горбатой старушенции восьмидесяти лет отроду? Вот, посмотрите на замшелую графиню из замшелой Европы!

До начала предполагаемой активации призрака у меня есть полтора часа. Попробую так… А, забыл сказать, все камеры слежения внутреннего я велел выключить, чтобы не сбивали настроение и не зырили за моими поступками, а они, действия мои — престранные неподготовленному наблюдателю… Наплечную кобуру я оставил на себе, верхнюю одежду поменял на обношенный спортивный костюм, на ногах — тонкие шерстяные носки без обуви. Я бы и носки убрал, но голые ступни слишком уж шлепают, хоть по кафельному полу, хоть по паркету… В носках — вполне бесшумно. Подвигал я руками, ногами, притер одежду, чтобы не шуршала лишнего, включил диктофон, устроенный в наплечный кармашек, приладил понадежнее два самодельных трикотажных наколенника с подушечками, чтобы помягче было — и на четвереньки! И в таком любопытном для постороннего глаза положении медленно-медленно побрел по коридорам и комнатам, тем комнатам, разумеется, о которых мы договорились с хозяйкой, что они будут открыты для меня. Что я делал на четвереньках? Во-первых, иногда я вставал с них на ноги или ложился на пузо, во-вторых передвигался в пространстве, а в-третьих и в-главных — смотрел и слушал с максимально близкого расстояния: где блестит, что хрустит, или шуршит. Нет ли где крысиных и мышиных дверок, прочен ли пол, живут ли в доме сквозняки, дребезжат ли оконные стекла?.. Все мне было интересно, все может скрывать в себе тайну и ответ на нее. Трижды за эти полтора часа я делал перекур: вставал с четверенек, присаживался к своему рабочему столу, кратенько заносил в блокнот впечатления, а потом возвращался к в покинутую точку пространства и на четвереньках же продолжал прерванный обход… Обычно мне нравится эта часть работы, которая осмотр и принюхивание, она умиротворяет, настраивает на философский лад, в ней отвлекаешься от всех остальных забот и хлопот и даже забываешь временами о конечном результате, ради которого, собственно говоря, и проводится сбор материала и впечатлений.

— Х-хоба! Есть! Шаги! Я едва-едва удержался, чтобы тут же не вскочить с четверенек и не выцапнуть наружу ствол из кобуры, настолько очевидно мне услышалось в коридоре, как меня кто-то настигает… неспешною походкой… Без паники. Никого сзади нет. Впереди никого нет. Ты абсолютно спокоен, совершенно спокоен, пусть твое очко разожмется… Вот так. Можешь сесть и подумать. Тут же, на полу, повернись с четверенек, прижми задницу к полу. О, молодец. Теперь думай… И опять шаги! В обратную сторону. Двойные! Одни бух… бух… бух… Другие тох-тох-тох-тох… Сквозь меня, что ли, они движутся? Кошмар! Но — занятный кошмар, главное в нем — не поддаться полуночной жути. Стихло. Когда кровь бурлит в организме, когда сердце стучит в ритме «техно», тогда не очень-то думается, в голове одна идея: вскочить и бегать кругами, изрыгая проклятья да стреляя на ходу… Я той идее отчего-то не доверяю и предпочитаю следовать выучке, опыту: перво-наперво надо улыбнуться. Да, именно, растянуть губы пошире, чуть прищурить глаза, покрутить головой… Откуда шел первый призрак? Сзади, со стороны спальни. Надо прицельно осмотреться там и ждать… Тихо, тихо, тихонечко, на цыпочках… на четверенечки… Ждем… Вполне возможно, что правильнее было бы не отключать камеры слежения, но, во-первых, качество изображения в них не ахти, а во-вторых, я готов поклясться, что ни одного отблеска или мерцания вокруг не было, только звуки, похожие на шаги и топот. В кармане спортивных штанов у меня коротенький карандаш и блокнотик, специально, чтобы делать моментальные зарубочки на память. И диктофон бы справился, он у меня включен, но грифель и бумага надежнее, ибо недосуг мне в лентоприемник заглядывать и батарейками трясти, если вдруг что… Я консерватор. Иногда бываю. Исходя из материалов, мною тщательно изученных, звуки могут повториться в ближайшие десять-пятнадцать минут, и с большой долей вероятности, повторятся через два, примерно, часа… Не надо было так основательно закидываться жратвой: одновременно и в сон клонит, и туалет усердно зазывает… Пятнадцать минут пусть мочевой пузырь подождет.

Прошло двадцать минут, прежде чем я решился передохнуть и прислушаться к природе, к ее позывам. Утих призрак. Часа полтора-два на размышления у нас есть. У меня, в смысле, и у моего внутреннего голоса.

Надо же! Только вот — обыденным был особняк, простым жилым зданием, пусть богатым, но — нормальным, и вдруг… Все такими свежими красками заиграло, словно я мальчик-с-пальчик заблудившийся в лесу маркиза Карабаса. Я же взрослый человек, какие, на фиг, призраки!? Но я их, его, ощущал, сам слышал, с описаниями все сходится.

Будем искать причины: а) вне сверхъестественных миров б) подальше от галлюцинаций и мистификаций. Если же искать в пунктах а и б, результат придет мгновенно, однако, вряд ли он кого устроит, и в первую очередь меня…

Дальнейшие два часа я провел в упорном ползании туда-сюда, заглядывал в записи и в окна, простукивал и прощупывал, а сам ждал… Ищущим везет, и я дождался повторения звуков… Но тоже не обильно толку извлеклось: первый «проход» я слушал, замерев на месте, а второй попытался сопроводить… Получилось следующее: пока я сижу на месте — шаги идут из одного конца коридора в другой. Стоило мне только пойти вдоль шагов, как они рассыпались, стали непонятными — впереди они, или позади? К тому же я и распробовать не успел, как они пропали, звуки эти, не утолив моих впечатлений… Я почти час стоял, затаив дыхание, ждал повторения, но…

— Бедный мальчик! Вы не выспались, у вас глаза красные. А может, вы плакали?

— Я старался, Олга, но, увы, не единой слезинки так и не пролилось.

— Ну, рассказывайте же скорее, рассказывайте!..

— Гм. Эффект был, я его наблюдал. Причин пока не выяснил.

— То есть, вы сами, своими глазами…

— Да, сударыня. Скорее, ушами. Я, пока вас ждал, поработал с документами. Испытываю недостаток в некоторых. Без упреков, так всегда бывает: начинаешь копать — сразу же тебя выбрасывает на целину, до тебя никем не паханную.

— А если без метафор? Чем я могу еще помочь?

— Мне нужен план, желательно покрупнее, вашего микрорайона, вашего здания и всего, что к нему прилегает.

— Хорошо. Сейчас я позову секретаря и он распорядится, свяжется с районными землеустроителями и закажет. — Старуха действительно, тотчас взяла трубку и побормотала кому-то.

— Мне нужно бы немедленно.

— Значит, будет немедленно. Это имеет отношение к поиску?

— Прямое. Далее, вы бы предупредили полицию обо мне, если сие не очень сложно, поскольку я сегодня буду обходить окрестности и расспрашивать? Мы сами, наша «Сова», уже оформили все необходимые справки, но дополнительное «масло» не повредит. Вон там — банк?