Держи меня крепче - Рида Сукре

собираются беспардонно увезти и не дать поработать в кругу семьи. Да ещё таким хамским образом.

— Мы назначили встречу на сегодня… На обед. А она не явилась. Я забеспокоился. А потом вспомнил, что она что-то про дачу говорила. Потом пробил по своим связям, простите за нескромность, адрес и приехал проведать её. Видимо, она забыла о нашем свидании, вы же знаете, какая она забывчивая…

— Я не… — я попыталась возразить, что ничегошеньки ему не говорила и что с памятью у меня всё в порядке, но он меня оборвал.

— Да, детка, я жить без тебя не могу. Вот и приехал. И рот закрой, муха залетит, — его пальчик аккуратно вернул мою челюсть на место.

— Да уж, наша девочка забывчивая, — подтвердил папа. — Ну, как ты могла забыть о свидании? Вот опилки у тебя в голове что ли?..

— Нет, конечно, у меня в голове мозги, — фыркнула я. Уж мой папа о своих свиданиях никогда не забывает.

— Желейная масса, — шепнул мне на ухо Артём.

— Что?

— Не мозги, а желе, говорю у тебя в голове, — повторил он, мерзко ухмыльнувшись.

Возмутившись, я отпихнула его от себя для приличия, стукнув кулачком в плечо, что не укрылось от родителей.

— Дочь, ты ведёшь себя агрессивно, — голосом первоклассного психолога затянул папа. — Знаешь, у меня есть одна хорошая знакомая, которая обучает су-джок терапии. Думаю, тебе стоит взять у неё пару уроков, чтобы умерить пыл. Раньше ты не была такой нервной.

— Ну, пап, знаешь, раньше у меня не было парня, — съязвила я.

— Не боись, детка, — выпятил грудь колесом муженёк, — я тебя не брошу, — и потрепал меня по щеке. Ненавижу это движение.

— Спасибо, милый. А то я так переживала на этот счёт!

— Что ты, солнце, наша любовь навечно.

И этот гад протянул мне мизинец, чтобы как бы закрепить нашу вечную любовь. Лучше так, чем поцелуем. Но я бы ему точно палец сломала, если бы на нас не пялились окружившие нас родственнички. А ведь он тоже стал моим родственником, какого и врагу не пожелаешь. Пришлось пожать ему мизинец своим, более коротким и тонким, даже хрупким на фоне его лапищи. Мы с ним засмотрелись на наши сцепленные мизинцы, затем он улыбнулся мне, я тоже, и мы отцепили их друг от друга.

— Значит, вы позволяете мне её забрать? Я обещал ей сегодня превосходный вечер.

Он молитвенно вытаращился на обоих родителей сразу. Те переглянулись и:

— А… забирай, — хором отозвались они.

Стасик жалобно уставился на меня и беззвучно прошептал одними губами:

— А я?..

А я? А меня кто-нибудь спросит? А вдруг он меня на кладбище потащит? Некоторым и в морге восхитительно бывает, слышала я.

— Хотя, — оживился вдруг Максим, видимо, осознал свою ошибку, — мы ведь собирались шашлычок зажарить. Я специально баранины прикупил.

— Отказывайся и сваливай отсюда. Без меня. Есть баранину в твоём случае — каннибализм, — зашептала я Шеру.

— Ну, раз ты меня так уговариваешь, солнышко, — специально громко проворковал Артём, — то я обязательно останусь на шашлык, — и шёпотом добавил: — Но потом мы сваливаем на одно мероприятие.

— Ура! — заорал Максим.

— А я и не знал, что у нас в планах шашлык, — удивился папа.

— Зато у меня есть кое-какие обязанности. Иначе в этом доме спать никто не сможет, — слишком резко вставила я и утопала в направлении дома.

— Дочь, ты что, потом закончишь…

— И правда, племяшка, надо до вашего свидания шашлычок приготовить…

Я лишь махнула на них рукой, скрываясь в прохладе запылённого дома. Ситуация, в которую меня целенаправленно подставил Шерхан мне ой-как не нравилась. Зато этот типчик очень понравился родителям. Невезуха. Я села на лавку и приготовилась жалеть себя любимую, как за мною следом в дом ворвался Артём, загадочно улыбаясь и в то же время морща нос от неряшливой обстановки.

— Фу, вы где этот антикварный сарай нарыли? — махая перед носом рукой поинтересовался он у меня.

— Спроси у моего дяди. Уверена, тебе он больше расскажет. Ты же его любимчик, — с желчью в голосе отозвалась я.

— Детка, ты ревнуешь?

Он присел на корточки напротив меня.

— Отвали. Не ревную. Просто зачем так делать?

— Как делать?

— Приехал сюда. Ещё нашёл меня как-то… Кстати, как ты меня нашёл?

— Очень просто. Ты же сказала, что сюда собралась. Я просто сложил все детали в единый пазл и — вуаля! — очень легко соврал он.

— Ты врёшь!

— Я? Вру? Ну, может если только чуть-чуть для общего дела… — понурил он взгляд в пол, немытый целую эру.

— Какого ещё общего дела? Ты псих. И ты невыносим.

— Да нет, я выносим. Но ты меня точно не поднимешь, — он усмехнулся.

— Так как ты меня нашёл?

— Секрет…

— А как же — «общее дело»? — передразнила я его. — Отказываешься от своих слов?

— Не-а. Просто не скажу.

— Это нечестно.

— Честно.

— Нет.

— Да.

Я помотала головой, отрицая, а он в ответ закивал. Паяц.

— Как хочешь, — сдалась я.

— И как я хочу?

— Молча, — у меня прямо грудная клетка клокотала. То есть сердце в ней клокотало и отдавало эффектом. Хочешь молчать — молчи. Переживу без подробностей.

— Устраивает, — ответил он и стал стягивать с себя футболку, обнажая татуированный торс. Я опешила.

— Эй, ты что делаешь? — пыталась я возвратить футболку на место, а гадёныш лишь ехидно ухмылялся. — Прекрати!

— Ты же сама сказала, что согласна молча, — вперил он в меня свой пристальный взгляд.

— Что молча? — ёкнуло моё сердце.

— Что хочешь меня молча…

— Извращенец! — кинулась я на него с кулаками, а он заржал.

Что за тупые манеры пещерного человека? Издевается и радуется, когда моё лицо вытягивается. Сволочь! Мой внутренний голос снесло с катушек.

Мы ещё несколько минут посоревновались, то есть я пыталась лягнуть его хоть какой-нибудь своей частью тела, а он пытался меня усмирить, крепко вжав всем телом в стену. Разумеется, у меня ничего не вышло.

— Эй, эй, успокойся. Фурия.

— Я спокойна.

— Тогда прекрати руками дрыгать, а то я устал уже тебя держать.

— Тогда отпусти.

— А ты мне потом лицо расцарапаешь?

— У меня даже ногтей нет. И я, правда, успокоилась…

— Честно? Ну-ка, посмотри мне в глаза.

Вот дуралей, а я куда последние полчаса таращусь?

— Ну?

— Хорошо, отпускаю.

Он разжал руки, и я смогла вдохнуть крупицу воздуха. Проверила свои плечи.

— У меня из-за тебя теперь синяки останутся, — надула я губы.

— Скажешь, что твой парень хорош в постели, — спокойно отозвался он.

Вот же козёл!

— Ты вообще в своём уме?

— Вроде да. Красть чужие умы пока мне неподвластно… — с долей сожаления в голосе