Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

– Его имя тебе ничего не скажет, – ответил он, проверяя, не сбились ли настройки альтиметра. – Впрочем, если он сочтет нужным, то представится. Много лет тому назад он был одним из добровольцев, проникших на Землю Спасения...

Он сказал Радостине правду. Не всю, но правду. Мнемон действительно вызвался добровольцем. Он сидел в тюрьме Сен-Жак за вооруженный грабеж и убийство хозяина автосалона в Лионе; поскольку смертная казнь в ЕС относилась к разряду давно забытых мифов, сидеть ему предстояло еще долго, проще говоря, всю жизнь. Как раз в то время Терье и Лесаж набирали смертников для первого десанта в сумеречную зону; по тюрьмам, лагерям за Стеной, а также приютам для безнадежно больных рассылались тысячи желтых и синих листочков, зазывавших тех, кому нечего терять, принять участие в величайшем эксперименте столетия. Мнемон, будучи парнем здоровым и не обремененным богатым воображением, сразу же клюнул на эту удочку, успешно прошел отборочный тур и попал в команду «Землеройки».

Из сорока «землероек» в живых остались двадцать семь. Не так уж плохо для первых экспериментов, когда никто еще не догадывался о разрушительном воздействии эффекта гравитационного резонанса на человеческий организм. Плохое началось потом – люди, прошедшие сумеречную зону по два, по три, по четыре раза без видимых физических последствий, стали сходить с ума. У некоторых «землероек» при этом обнаруживались экстрасенсорные способности, с которыми они явно не могли совладать.

Мнемон (тогда звавшийся еще Молу Чеко, нелегальный иммигрант с Берега Слоновой Кости) оказался в числе тех тринадцати счастливчиков, которых пощадил «эффект сумеречной зоны». Во всяком случае, так думали вначале. На его счету было семь проходов туда и обратно, и он считался одним из наиболее эффектных доказательств того, что на Земле Спасения можно жить. На какой-то момент этот неграмотный бандит, наводивший ужас на обитателей лионских окраин, оказался наиболее осведомленным специалистом по сумеречной зоне и лежащему за ней миру, условно называемому Землей Спасения. Двадцать лет назад мало кто из ученых хорошо представлял себе, что это за Земля, где, собственно, она находится и как туда попадают. Молу Чеко вряд ли мог объяснить все это с точки зрения темпоральной физики, но, по крайней мере, он там побывал. Он участвовал во всех сетевых ток-шоу, посвященных Спасению, давал тысячи интервью и консультировал профессоров с мировым именем. Разумеется, он получил свободу – это оговаривалось в контракте. Ему заплатили неплохие деньги и предоставили возможность поселиться в любой точке планеты. Вот тогда-то он и обосновался в здешних краях.

Дом Мнемона появился на лобовом экране, как всегда, неожиданно. Только что казалось, что, кроме бескрайней, лишенной всякого разнообразия степи, вокруг на сотни миль нет ничего. И вдруг ниоткуда, словно чертик из табакерки, выскочил оседлавший макушку кургана, сложенный из ослепительно белого искусственного мрамора одноэтажный, широкий и приземистый дом с плоской, забранной какой-то решеткой крышей. Рядом с домом торчала вышка ветряка, немного покосившаяся от давешнего урагана. Включив увеличение переднего экрана, Идзуми вгляделся в узкие, глубоко врезанные в стены щели окон-бойниц, словно пытаясь различить за ними застывшую черную маску Мнемона.

– Прилетели, – сказал Танака, передавая управление автопилоту. Он не любил садиться у дома Мнемона. Тот заставил сад какими-то уродливыми каменными скульптурами, которые не то сам вытесал из оставшегося после строительства камня, то ли вырыл где-то в окрестных курганах, и Танака постоянно переживал, думая, что может задеть одного из этих монстров. – Будь добра, веди себя максимально естественно. Ты хорошая, умная девочка, не стоит тебе нервничать, думая о том, как бы понравиться немолодому, усталому мужчине, просто будь сама собой. Договорились?

– Хорошо, господин Танака. – Радостина, ставшая вдруг очень серьезной, перегнулась через подлокотник своего кресла и, заглядывая под немыслимым углом в бортовой отражатель, начала поправлять челку. – А вы будете со мной... там?

Танака внимательно посмотрел на нее. Никто не мог предупредить девушку о том, как проходят встречи с Мнемоном. Неужели она что-то почувствовала?

– Нет, – ответил он наконец. – Я буду ждать тебя в машине. Не беспокойся, это не займет много времени.

«Амфисбена» мягко опустилась на крошечный пятачок между двумя вытесанными из красноватого зернистого камня идолами. Посадочной площадкой Мнемон не располагал – за неимением воздушного транспорта. Единственное его средство передвижения – огромный древний джип «Хаммер» – хранилось в подземном гараже. Насколько знал Танака, Мнемон содержал старинную машину в идеальном порядке, но выезжал на ней едва ли раз в год, предпочитая пешие прогулки.

Танака отключил батареи и снял блокировку дверей. Боковые панели «Амфисбены» плавно скользнули в спрятанные в толстом сталепластовом корпусе пазы, и салон мгновенно наполнился свежим, осязаемо плотным степным воздухом.

– Пойдем. – Идзуми спрыгнул на землю и протянул руку Радостине. – Не бойся, здесь невысоко.

Девушка проигнорировала протянутую руку (а может быть, просто постеснялась прикоснуться к доктору) и грациозно соскочила в траву. «Кошка, – подумал Танака, – большая кошка, вот кого она мне напоминает. А косички – как кисточки на ушах у рыси...» Мнемон обожал кошек. В доме их обитало, по крайней мере, штук двадцать, и старожилы «Асгарда» помнили войну, которую Молу Чеко объявил степным орлам, утащившим одну из его любимиц. (К несчастью для птиц, в те времена ученые головы еще не додумались использовать их в качестве шпионов, и выстрелы, гремевшие у дома Мнемона почти ежедневно, мало кого волновали.) Танака с запозданием вспомнил, что собирался захватить с собой пару пакетов кошачьего корма – иногда такие гостинцы забавляли Мнемона, хотя обычно он просто зашвыривал их куда-то в бездонные кладовые своего дома. Его полудикие кошки по большей части питались плодами охоты – мышами и тушканчиками.

Он подождал, пока Радостина приведет себя в порядок, одернув кожаную курточку и поправив пояс с огромной блестящей пряжкой, украшавшей ее черные обтягивающие брючки. Серебристые змейки термоузора оплетали ее ноги от бедер до щиколоток. Выглядела девушка очень эффектно, и доктор в который раз сказал себе, что сделал правильный выбор.

На дорожке, поднимавшейся из сада к дому, никого не было. Мнемон никогда не выходил встречать гостей во двор, хотя его примитивный локатор наверняка вел «Амфисбену» последние десять миль. Но Танака ни секунды не сомневался, что их ждут.