Кризис совести. Борьба между преданностью Богу и своей религии - Реймонд Франц

Может быть, скажут, что я не выразил раскаяния в том, что обедал с Питером Грегерсоном. Но для этого мне нужно, во — первых, увериться, что этот поступок является грехом перед Богом. Единственное средство убедить меня в этом должно по справедливости исходить из Слова Бога, которое одно является богодухновенным и несомненно надежным (2 Тимофею 3:16–17). Согласно Писанию, я считаю, что преданность Богу и его Слову наиболее важна и превосходит всякую другую преданность любого характера (Деяния 4:19–20; 5:29). Во — вторых, я полагаю, что ни я, ни другой человек или группа людей не может ничего добавлять к Слову под страхом «оказаться лжецами» или даже навлечь на себя наказание свыше (Притчи 30:5–6; Откровение 22:18–19). Я не могу слишком легко относиться к этим библейским предупреждениям, которые наставляют о том, что нельзя судить других людей. Во мне живет здоровый страх самому стать законодателем (или побудить к этому другого человека или группу людей), и я чувствую, что право судить предоставлено только Слову Бога. Для этого мне нужно убедиться, что я не следую некоему человеческому стандарту, который выдается за заповедь Бога, а на самом деле является небогодухновенным, не имеющим поддержки Слова Бога. Я не хочу нести вину за самонадеянность и дерзость в осуждении того, кого не осудил сам Бог в своем Слове (Римлянам 14:4, 10–12; Иакова 4:11–12; также Комментарий к Посланию Иакова, сс. 161–168).

Я уверяю вас: если вы поможете мне увидеть из Писания, что есть с Питером Грегерсоном — грех, я в смирении покаюсь в этом грехе перед Богом. Те, кто до сих пор со мной беседовал, этого не сделали, но в качестве своего «авторитета» (термин, использованный председателем комитета) цитировали упомянутый выше журнал. Я полагаю, что авторитет и власть в христианском собрании должны исходить из Слова Бога и прочно на нем основываться. В Притчах 17:15 утверждается, что «оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного — оба мерзость пред Господом». У меня нет желания быть мерзостью перед Богом, и поэтому данный вопрос меня очень беспокоит.

Я завершил письмо, еще раз попросив исполнить мою просьбу подождать ответа Руководящего совета на письмо за 5 ноября[234].

К этому моменту я, однако, почти не сомневался, что Руководящий совет не собирается отвечать на мое письмо. Прошел уже месяц, они прекрасно знали о моих обстоятельствах, знали, как важно мне было получить от них какой — либо ответ. Из собственного опыта работы в Руководящем совете я знал, что, предпочитая держаться на заднем плане, они, тем не менее, были определенно осведомлены о развитии всех событий. Отдел служения должен был передавать информацию дальше, в свою очередь получая сведения от районного надзирателя. И действия, и выражения местных старейшин показывали, что всем происходящим управлял центр власти через районного надзирателя. Центр власти — Руководящий совет — готов был поддерживать связь с моими судьями через отдел служения, но не желал отвечать на мой запрос в его адрес, не желал даже подтвердить, что получил этот запрос.

Итак, 11 декабря, через семь недель после первого письма, я снова написал в Руководящий совет, послав им копию «письма — апелляции» и напомнив о письме за 5 ноября[235].

Ровно через семь дней после того, как я представил апелляцию, мне позвонил старейшина Френч, сказал, что сформирована апелляционная комиссия, и назвал фамилии ее членов. Прошло три дня, и он позвонил еще раз, сообщив, что апелляционная комиссия встретится со мной в воскресенье. Я поставил его в известность о том, что послал письмо с просьбой назвать точные имена всех членов комиссии, и добавил, что буду просить об изменениях в составе комиссии. Когда я спросил, почему были выбраны именно эти люди, он ответил, что их выбрал Уасли Беннер, районный надзиратель.

Избранными им членами апелляционной комиссии являлись Уилли Андерсон, Эрл Парнелл и Роб Диббл. Ввиду того, что основным обвинением против меня было общение с Питером Грегерсоном, такой выбор показался мне неподходящим, так как каждый из них вряд ли был способен объективно относиться к Питеру Грегерсону.

Как я указал в письме к гадсденским старейшинам (хотя они и сами это уже знали), Уилли Андерсен возглавлял комитет, который вызвал много недовольства тем, как решались дела значительного числа молодых людей из местных собраний. Питер Грегерсон обратился в бруклинскую штаб — квартиру с просьбой послать повторную комиссию, и, когда это было сделано, обнаружилось, что Уилли Андерсон превысил свои полномочия в некоторых действиях. Это заметно повлияло на дальнейшие взаимоотношения между старейшиной Андерсоном и Питером Грегерсоном.

Было еще труднее понять то, что районный надзиратель выбрал членом комиссии Эрла Парнелла. Одна из дочерей Питера Грегерсона была замужем за сыном старейшины Парнелла, но недавно развелась с ним. Напряженные отношения между родителями с обеих сторон были очевидны. Районный надзиратель знал о разводе и, казалось, должен был понять, насколько неуместно поручать старейшине Парнеллу дело, в центре которого находился Питер Грегерсон.

Точно так же дело обстояло с Робом Дибблом. Он был зятем старейшины Парнелла, его жена приходилась сестрой сыну Парнелла, с которым недавно развелась дочь Грегерсона,

Как я написал гадсденским старейшинам, мне трудно было представить комиссию из трех человек, которая меньше подходила бы для непредвзятого, объективного слушания, чем эта (единственная логика выбора, которую можно было проследить, заключалась в том, что каким — то образом нарочно подбирались враждебно настроенные люди). В письме я попросил выбрать совершенно новую комиссию[236].

В день написания этих писем (20 декабря) мне еще раз позвонил старейшина Френч. Апелляционная комиссия уведомляла меня, что они соберутся завтра, в понедельник, и «проведут слушание, буду я на нем присутствовать или нет». Я сказал старейшине Френчу, что написал письмо с просьбой произвести изменения в составе комиссии, а также написал в бруклинскую штаб — квартиру. Я доставил копии этих писем на следующий день, в понедельник, прямо к нему домой.

Через два дня, 23 декабря, заказной почтой пришла следующая записка:

Рэй Френц,

Заседание, назначенное на четверг 24 декабря в 19 часов Ист — Гадсденском собрании, переносится на 28 декабря 1981 года в 19 часов в Ист — Гадсденском собрании. Мы очень хотели бы вас там видеть.

Теотис Френч.

Никто ничего не сказал мне о предполагавшемся заседании в четверг. Но приведенная записка официально уведомляла меня о заседании 28 декабря, в понедельник.