Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

— Тебе как женщине умной об этом лучше бы не поминать, — сухо и холодно произнес он, — Ты не хуже меня знаешь, какой грех содеян и почему. Так что об этом, если ты рассчитываешь на милость и снисхождение, лучше не заговаривай.

Она покорно понурилась, сплела украдкой пальцы. И проговорила ровным, тихим голосом:

— Ты прав, господин мой. Мне не следовало этого говорить. Впредь я не буду донимать тебя воспоминаниями. Я исполнила твою волю и привезла тебе твоего сына. И полагаюсь на твою совесть и на твое сердце — поступи с ним по справедливости. Уж он-то ни в чем не повинен, этого ты не станешь отрицать.

Он ничего не ответил. Она приступила снова, почти по-старому поводя блестящими глазами:

— Что же до меня самой, признаю, что повинна в неразумии. Обращаюсь к тебе, Артур, как сестра, которая…

— У меня две сестры, — прервал он ее жестко. — Недавно и другая сестра сделала попытку предать меня. Так что не говори мне о сестрах.

Она вскинула голову. От заискивающей кротости не осталось и следа — теперь с ним опять говорила королева:

— В таком случае я могу обращаться к тебе лишь как мать твоего сына.

— Ты находишься здесь только как убийца человека, который был мне больше чем отец. Помимо этого, ты для меня — никто. По этой причине я тебя и призвал и за это буду тебя судить.

— Но он искал моей погибели. И хотел, чтобы ты убил родного сына.

— Это ложь, — произнес король, — Он не дал мне убить вас обоих. Я вижу, ты поражена. Когда я узнал о рождении этого ребенка, моей первой мыслью было послать кого-нибудь, чтобы убил его. Но, как помнишь, тогда меня опередил Лот… И именно Мерлин заступился тогда передо мной за младенца, поскольку он — мой родной сын, — Неожиданно голое его дрогнул, — Но теперь его с нами нет, Моргауза. Теперь он за тебя не заступится. Ты думаешь, почему я отказался принять тебя во дворце, в присутствии королевы и рыцарей? Ты ведь именно этого хотела, верно? Ты, с твоим сладким голосом и умильным видом, в окружении четырех румяных сыновей Лота и этого, старшего, черноглазого, поражающего фамильным сходством…

— Он не сделал тебе ничего плохого!

— Верно, не сделал. Теперь слушай, что я тебе скажу. Твоих четырех сыновей, рожденных от Лота, я у тебя отниму, они будут жить и воспитываться в Камелоте. Я не могу оставить их на воспитание тебе, чтобы выросли предатели и ненавистники своего короля. Что же до Мордреда, то он-то передо мной ничем не провинился, но я пе >ед ним виноват жестоко, и ты — тоже. Я не желаю прибавлять к моей прежней вине новую. Меня предостерегли против него, но человек должен поступать по справедливости, даже и во вред себе. Да и кто может верно разгадать знамения богов? Мордреда ты тоже оставишь у меня.

— Чтобы ты убил его, как только я уеду?

— Даже если бы и так, разве ты можешь не подчиниться?

— Ты сильно изменился, мой брат, — ядовито прошипела она.

Губы его, впервые за весь разговор, тронуло подобие улыбки.

— Говори что хочешь. Не знаю, послужит ли это тебе утешением, но могу тебя уверить: его я не убью. А вот тебя, Моргауза, за то, что ты убила Мерлина, лучшего из мужей в этом королевстве…

Но туг его прервали. Со стороны караульного помешения послышался стук копыт, оклик охраны, задыхающийся голос произнес ответное слово, и ворота со скрипом и грохотом отворились. Всадник на взмыленном коне подскакал и остановился возле короля. Конь опустил голову, весь дрожа мелкой дрожью. Гонец соскользнул на землю, тоже с трудом устоял на ногах, потом устало преклонил колено и приветствовал короля.

Его появление было не ко времени. Артур резко оглянулся, сердито сведя брови.

— Ну что там? — ровным голосом спросил он. Он понимал, что ни один гонец не посмел бы потревожить его сейчас без веской на то причины, — Постой, постой. Я тебя, кажется, знаю. Тебя ведь зовут Персей, верно? Что же за вести мог ты доставить из Глевума, ради которых стоило загнать доброго коня и помешать королевской беседе?

— Милорд! — Гонец замялся и покосился на Моргаузу. — Господин! Мои вести очень важные и срочные, но я могу передать их тебе только с глазу на глаз. Прошу меня простить.

Последние слова он обратил отчасти к Моргаузе, которая стояла неподвижно, точно статуя, подняв ладони к горлу. Должно быть, обрывки забытой магии, протянувшиеся за ней, словно полосы тумана, приоткрыли тайну доставленного известия.

Король помолчал, глядя на гонца, затем кивнул и дал распоряжение. Двое стражников выступили вперед, стали по обе стороны от Моргаузы, а король, сделав гонцу знак следовать за собой, зашагал вместе с ним по дороге.

У дворцового крыльца он остановился и обратился к гонцу:

— Ну? Я жду.

Персей протянул ему завернутый коробок, который получил от меня.

— Я обогнал в пути старца, и он дал мне вот этот знак. Он сказал, что направляется в Камелот повидаться с королем, но едет небыстро, так что, если король захочет поскорей его увидеть, то должен выехать ему навстречу. Он едет сюда по прямой дороге, что ведет через холмы от Акве Сулис до Камелота. И еще он сказал…

— Он дал тебе вот этот знак?

Фибула лежала у короля на ладони. Блестел и переливался красками драгоценный дракон. Артур оторвал от него взгляд и поднял к гонцу побледневшее лицо.

— Да, господин. — И гонец продолжал торопливо: — И еще велел сказать тебе, что заплатил мне из денег для перевозчика.

Он показал королю на ладони золотую монету.

Король в задумчивости взял в руки монету, взглянул на нее и отдал гонцу. В другой руке он держал, поворачивая в свете факела из стороны в сторону, знак королевского дракона.

— Тебе известно, что это?

— А как же, господин. Королевский дракон. Я как увидел его, спросил у того человека, по какому праву у него этот знак. Но потом я признал его. Милорд, это правда…

Король стоял без кровинки в лице. Гонец облизнул губы. И договорил до конца:

— Он остановил меня вчера у тринадцатой мили, прямо у дорожного столба. Вид у него был не слишком здоровый, милорд. Если ты отправишься ему навстречу, он навряд ли уедет дальше следующей корчмы, что стоит чуть отступя от дороги с левой стороны. Примета ее — куст остролиста.

— Куст остролиста, — ровным голосом, будто во сне, повторил Артур. И вдруг встрепенулся, кровь прилила к его лицу. Он подбросил высоко в воздух и поймал застежку с драконом, громко расхохотался и воскликнул: — Ну как же я не догадался? Как мог не догадаться? Уж это по крайней мере неоспоримая правда!