Чаша отравы (СИ) - Герасимов Игорь Владимирович

— Многие против такого подхода... — заметил Денис. — Мол, надо, чтобы не было никакого всеобщего интереса, каждый сам за себя...

— Да, но в основном это «мейнстримная» идеологическая обслуга современных фашистов, так называемые либертарианцы, поливая грязью коммунизм, выступают фактически за то, чтобы одни имели максимум, а другие их обслуживали, не имея ничего. Чтобы труд рядовых стал стоить на порядок меньше, чем при социализме. И, соответственно, они принимаются тех, кто не владеет и не управляет, расчеловечивать, объявлять лодырями — хотя если так, то, спрашивается, почему их трудом пользуются и эксплуатируют, и успешно. Конкретно в России они прекрасно видят, что вся власть и собственность у тех, кто не работает, а просто хапнул себе, но... вы только вдумайтесь — объявляют их, то есть рейдеров, коммунистами, на том формальном основании, что они выходцы из КПСС. Идейных же коммунистов, не хапнувших ничего, они путем манипуляции приравнивают именно к рейдерам, чтобы возбудить ненависть прежде всего к ним, а не к рейдерам. Напрямую пока не все еще решаются объявить, что общество должно быть непременно разделено, причем не по принципу трудолюбия или креативности, а по принципу владения капиталом. Но работа в этом направлении ведется.

— Угу, — согласился Гена.

— А помните, кстати, что сказано о частной собственности — она существует благодаря тому, что её не существует для девяти десятых населения?

Все трое кивнули.

— Смысл, миссия частной собственности — служить инструментом разделения человечества не на умелых и неумелых, не на трудолюбивых и лодырей. А на тех, кому предписано обстоятельствами, в том числе везением, выполнять определенную функцию, признаваемую всеми, быть элитой, организующей и решающей всё в целом, и тех, кто обязан воплощать своей жизнью, кровью и тяжким трудом чуждые замыслы. Замыслы тех, кто определяет цели, выгодные лишь им, в том числе в конкуренции с такими же, как они сами. Необходимое условие роскоши единиц — чтобы у масс не было самого необходимого для жизни, именно для жизни, а не для удовлетворения «добавочных» потребностей, чтобы это приходилось им выгрызать в конкуренции. Несмотря на то, что производительные силы сами по себе уже позволяют обеспечить каждого всем необходимым. В классовом обществе, как я не раз говорил, на удовлетворение личных сверхпотребностей небольшой кучки лиц работают все остальные, причем высшие легко жертвуют даже жизнями низших. Эта кучка решает судьбы всех, им принадлежат все богатства, они распределяют средства в рамках системы, охватывающей всех, устанавливают свои законы для всех. С одной стороны, надо признать, что по сравнению с простым, доисторическим, режимом первобытного «коммунизма», когда все равны, словно трава, это действительно шаг вперед. В новых условиях появляется возможность создавать принципиально новое, превышающее на порядки то, что способен создать отдельный человек, пусть и мотивация предельно эгоистична. Но всему приходит конец. Сейчас уже можно обеспечить и равенство, и в то же время концентрацию ресурсов на выполнение сложнейших социальных и технических задач, причем в интересах всех сразу. Следовательно, сейчас модель деления на господ и рабов заведомо ущербна.

— А что ты понимаешь в данном случае под равенством? — уточнил Денис.

— Право каждого не быть топливом для привилегированной части общества, — уверенно произнес Смирнов. — Это реализация главного права человека: быть самодостаточной личностью, а не орудием в руках другого. Это наделение каждого правом мыслить и понимать, а не визжать или стрелять, когда это выгодно другим. Высшее предназначение человека — планировать изменение реальности исходя из своих, а не чужих, потребностей и претворять планы в жизнь, солидарно, в интересах всех. Но в классовом обществе это на деле доступно лишь немногим, а остальным достаётся участь почвы. Классовое общество, конкурентно-иерархическое, в отличие от солидарно-коллективистского, понуждает всех участвовать в гонке за место в иерархии, где можно решать за счет других и присваивать ресурсы, созданные другими. Это — больная мотивация, доставшаяся частично нам еще от животного мира. Истинному человеку, подлинно разумному, присуще иное — стремление к упорядочиванию мира общими усилиями, к преодолению инферно. И поэтому мы, коммунисты, правы. Даже не потому, что мы за реальные интересы большинства. А потому, что у нас есть цель, мечта: развитие в направлении будущего. У нас мечта сделать всех людей свободными от забот о куске хлеба и необходимости подлаживаться к сильным мира сего, чтобы они на сто процентов раскрыли свой уникальный потенциал, а не стали топливом для имущих. Даже если в ответ на эту мечту имущие и их слепые рабы преподнесут нам чашу отравы. Мы всегда будем за общество по-настоящему свободных, сильных и мудрых людей. Даже если мы не доживем до его торжества, мы должны сделать всё, чтобы оно победило в будущем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Цель благородная, но не утопичная ли? — с сомнением сказал Игнатенко.

— Такое уже было на практике. Мы сами застали первую попытку создания государства на совершенно новых принципах. Государства, продержавшегося семь десятилетий и выдержавшего такие испытания, которые сломили бы любое другое. Нельзя сказать, что эта первая попытка была неуспешной. Коммунисты выразили вековые чаяния простых людей труда, они дали свободу от тех, кто определяет в своих шкурных интересах судьбы других людей, кто спихивает на низы решение своих проблем. Эта реальная советская практика и практика «дочерних», так сказать, стран впервые в мировой истории обеспечила всем освобождение от проблем, связанных со злоупотреблением частных лиц. Проблем социальных, экологических, национальных, вообще любых. Это освобождение было достигнуто запретом частной собственности, то, что является стержневым элементом программы коммунистов. Главный и единственный смысл такого запрета — недопущение эксплуатации человека человеком. В том числе частными лицами, пусть и коллективными, присвоившими государство. Недопущение частного присвоения прибавочной стоимости, созданной чужим трудом. За десятилетия советского общества всё то, что олицетворяет власть одних людей над другими, в частных интересах первых, даже потихоньку забылось, стерлось из памяти. При СССР все чувствовали защищенность, так как были хозяевами, а сейчас являются пищей для хозяев.

— Не все чувствовали... Многим хотелось иного... — вставил Гена.

— Да. Не все. Не все ценили то, что имели. Не все верили, что в СССР было наиболее гуманное общество. Теперь убедились. Не все верили, что в СССР уважают труд и трудящихся, а в буржуазном мире — нет. Теперь убедились. Не все верили, что в СССР ценят науку и знания, а в буржуазном мире — нет. Теперь убедились. Не все верили, что при «рынке» и в помине нет никакой «свободной конкуренции». Теперь убедились. И у среднего россиянина будет возможность поразмышлять над тем, что Ленин немецкий шпион, а Сталин кровавый диктатор, когда он после четырнадцатичасового рабочего дня вернется в двадцатиметровую квартирку, взятую в ипотеку на тридцать лет.

— Ты утрируешь, как мне кажется, — сказал Денис.

— Всему свое время... Не все осознают это. Но большинство лишилось главного, что было при социализме. Ощущения того, что всё вокруг — это твоё, и равным образом принадлежит и остальным. И что у всех равные возможности не на словах, а на деле. И именно благодаря тому, что нет лиц, которые в состоянии решить твою судьбу, причинив тебе зло в своих шкурных интересах. Нет лиц, имеющих столько, сколько тебе трудом и за сто жизней не заработать. А капитализм — это когда всё вокруг точно не твое, а чье-то чужое, и кто-то с этого имеет огромные деньги, и может сделать с тобой всё что угодно, а у тебя самого нет собственности и перспектив. При социализме гражданин имеет не только вознаграждение за труд, но еще и естественные неотчуждаемые блага — за саму принадлежность к высокоразвитому обществу. СССР, будучи страной социализма, страной, строящей коммунизм, был страной всех людей в равной степени. Те, кто сейчас вдалбливает новые установки по культуре и истории, утверждают, что во время Великой Отечественной войны люди воевали не за социализм и коммунизм, а за свою землю и страну. И, как ни странно, это действительно так. В этом и суть социализма. В том, что страна принадлежит всем. Нынешняя же Россия принадлежит не народу, а ее хозяевам. И эти хозяева резко против того, чтобы собственность была у всех. Они отстаивают силой своих антинародных законов и дурманом своей антисоветской идеологии тот принцип, по которому одни вершат, а другие этих господ обслуживают. Разве не так?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})