Бог из глины - Иннокентий Соколов

— Чего тебе нужно?

Голос замялся.

Все то время, что он говорил, Сергей почтительно внимал ему, принимая за откровение каждое слово. Голос менял интонации, и мир сдвигался в такт ему. Сергей ощущал, как меняются размеры погреба, словно дом существовал в сотне тысяч параллельных миров, и теперь колебался, делая нелегкий выбор — в каком же из этих миров остаться навсегда.

— Все дело, в том, малыш — наконец решился голос — что нужно мне, совсем не важно здесь и сейчас. Главное — что нужно тебе самому. И мы оба знаем, что можно подойти к самому краю, и выглянуть наружу, если это стоит того…

В тебе есть сила, нужно только не бояться выпустить ее наружу.

Не робей, парень, и ты увидишь сам, на что способен.

Я хочу, чтобы ты понял, наконец — здесь, в месте волшебных снов и желаний, возможно все. И если ты не из тех сопляков, что боятся собственной тени, то сумеешь показать, кто здесь самый главный.

Не бойся своих желаний, не страшись выпустить на волю воображение. И пока не прошло время, давай попробуем сделать это вместе…

Вспомни лучшее из времен — когда солнце слепило в глаза, и ранним утром, ты выбегал из сырости погреба, в жаркое лето, перепрыгивая через ступени. Ты вполне мог выйти через дверь, ведущую прямиком от лестничной площадки, но это было бы не интересным, не так ли?

Ты просыпался на рассвете, спускался на кухню, и замирал от волнения, слушая гудение холодильника, звуки воды, капающей из крана. Пробирался в тамбур, раздвигая шторы, и открывал двери погреба. Там, в царстве ржавых консервных банок и наполовину сгнивших досок, можно было находиться часами, представляя себя хозяином таинственного подземелья.

Железные двери раскрывались со скрипом, словно не желая пропускать тебя, и ты, сопя от усердия, тянул их на себя до тех пор, пока не открывался проход в сказочную страну.

Девять ступенек. Не восемь, не десять, — ровно девять, и каждая отделяла волшебное лето от осенней сырости погреба. А в самом конце лестницы, наверху, за небольшой дверью, тебя ждал целый мир, полный красок и звуков, и друзья свистят за калиткой, поджидая, когда же ты, наконец, выберешься из темного погреба, чтобы раствориться в летнем утреннем свете.

Их нет сейчас, этих ступеней, так же как и двери, за которой полно чудес. Но малыш, ты только представь на одну секунду, что могло бы ждать тебя за этой дверью.

Я могу помочь тебе в этом, если ты вытрешь сопли, и начнешь вести себя как настоящий мужчина, не размениваясь на мелочи, недостойные твоего внимания.

И если ты готов принять правила игры, тогда давай, наконец, подойдем к самой что ни на есть сути.

К черту все сомнения, Сергей, это твой мир, и тебе решать каким он будет для тебя. Все что ни делается, все к лучшему, поверь…

Все будет так, как того захочешь ты, вот только прежде чем мы разорвем этот мир, я хотел бы задать тебе всего один вопрос. Этот вопрос не стоит и десятой части твоего внимания, но все же мне хотелось, чтобы ты ответил на него.

(Такой себе вопрос-вопросишко…)

Скажи-ка парень, тебе не надоело, что все вокруг хотят тебя поиметь?

Сергей покачал головой.

— Я не понимаю… — начал было он, но голос не дал договорить:

— Все так, приятель, и нужно быть полным ничтожеством, чтобы не замечать очевидного.

Да они сговорились, и делают все, чтобы только сбить тебя с правильного курса. Ты пытаешься не обращать внимания, делаешь вид, что все их мелкие ухищрения тебя не касаются, вот только если и дальше следовать этим путем, можно придти совсем не туда, куда хотелось бы тебе.

Они все против тебя парень.

ОНИ ПРОТИВ ТЕБЯ!!!

(Раскрой же свои гребаные уши, чтобы мне не пришлось кричать это еще и еще…)

Глиняное божество разорвало ночь громким криком, и Сергей застыл от ужаса, прижимая к ушам ладони — только бы не слышать этого. Ему было страшно оттого, что он услышал, но еще страшнее было осознавать, что этот голос божества исходил от него самого. И кричал он от боли в переломанных ногах, от обиды и ненависти, от жалости к себе, от упущенных возможностей и нереализованных желаний.

Мир растекался полутонами, менял очертания, и существа в стенах вновь затянули свою заунывную песнь. Сергей сплюнул еще один зуб.

(Хей, парень, да ты рассыпаешься на глазах!)

Сергею нечего было возразить глиняному божеству. Он мог только согласится с тем, кто повелевал здесь всем. Божество ржавых консервных банок и гнилых досок — оно точно знало, чего хочет само, и что нужно ему, Сергею.

— Точно! — хохотнул голос божества. — Услуга за услугу, — и это все старо как мир. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе, и все безумно счастливы. Вот только в твоих же интересах навести порядок в доме…

Существа взвизгнули, и Сергей поднял голову. Страх прошел так же внезапно, как возник. Он исчез, растрепался в ночи, остались только боль и свет луны, что напрасно пыталась заглянуть в темное подземелье.

— Да, давно нужно было показать им всем, кто хозяин в этом доме (последние два слова голос божества произнес с особым ударением, словно пытаясь подчеркнуть их важность), и если мы обо всем договорились, малыш, давай, выметайся отсюда, и соверши хоть раз что-нибудь стоящее…

Сергей оттер рукавом кровь с лица.

— Есть одна небольшая проблема…

— Никаких проблем, приятель — засмеялся глиняный бог — если ты имеешь в виду, что никак не сможешь вытащить свой тощий зад, то я готов всячески способствовать тебе в этом, хотя на самом-то деле выбраться отсюда для такого молодца как ты — пара пустяков.

Сергей осклабился. Он попробовал приподняться, и закричал от боли. Словно от пяток до макушки сквозь него протащили ржавый, ощетинившийся острыми волокнами металлический трос.

(Больно, боже, как больно!!!)

Боль накатывала волнами — не мягкими, отсвечивающими синевой моря, а острыми, словно лезвия кухонных ножей с брызгами раскаленной лавы.

Он выбирался из океана боли на берег, утыканный обломками ракушечника, с торчащими осколками разбитых пивных бутылок, а холодное глиняное божество отстранено наблюдало за его бесполезными стараниями.

Сергей поймал себя на том, что загребает глину ладонями, пытаясь сдвинуть свое беспомощное тело. Глины было вдоволь в этом погребе, ее было так много, что казалось, можно вылепить целый мир. Несуразный, трескающийся на солнце, абсолютно свихнувшийся, сумасшедший мир.

Выбросить вперед руку. Вонзить пальцы в мокрую, похожую на грязь, глину. Подтянуться, и остаться на месте, нагребая полные пригоршни гребаной глины.

— Ну, же, давай… — Сергей бормотал, проводя языком по шатающимся зубам, ощущая, как течет из носа кровь, и как встают дыбом волосы.