Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Задачу укрепить отношения с цесарем возложили на дьяка Козьму Нефимонова[1353]. Его отправили в Вену в декабре 1695 г. в статусе посланника (указ о начале подготовки миссии датирован 28 ноября) в сопровождении переводчика Степана Чижинского, двух дворян — Владимира Семенова сына Борзого и Семена Иванова (взятого из подьячих Посольского приказа) и трех подьячих «для письма» из того же ведомства — Ивана Ратькова, Степана Ключарева и Гаврилы Деревнина[1354]. Нефимонов получил два наказа (тайный и большой общий) и «верющую» грамоту. Первый наказ составлялся по «наказным тайным статьям»[1355], которые были переданы вместе с «образцовой» грамотой 15 декабря Е. И. Украинцеву думным дьяком А. А. Виниусом (видимо, от самого Петра I)[1356]. Согласно тайному наказу[1357], дипломат имел право обсуждать заключение наступательно-оборонительного союза с широким разбросом по времени — от 3 до 7 лет. Петр, ссылаясь на пассивность Польши, предлагал австрийскому императору заключить прямой союз[1358]. При отказе Вены от вступления «в тот союз и оружей согласного соединения» российский монарх освобождал себя от каких-либо дальнейших обязательств.
Планируемый договор базировался на пяти статьях, которые предстояло обсудить с цесарскими «думными людми». В первой из них оговаривался вклад Москвы в борьбу с общим врагом. Отмечалось, что Россия участвовала в войне с турецким султаном и крымским ханом с 1686 г. по условиям оборонительного и наступательного союза с Речью Посполитой и «для ползы всего общаго християнства», совершала различные тяжелые походы с разорением вражеских жилищ и разгромом войск противника. В 1695 г. войска царя захватили днепровские городки (Казы-Кермен и др.) и нанесли сильный ущерб оборонительным сооружениям Азова, взяв выше по течению две «великия укрепленныя башни», которые перегораживали Дон.
Начиная со второй статьи речь шла о перспективах. Россия и Австрия при участии остальных союзников, должны были объединить усилия в боевых действиях, организовав синхронное наступление на врага (для Вены — «ранним вешним походом»), чтобы «согласным нашествием» разделить силы противника. Предстояло заключить прямой союз, а после этого вести совместную войну и затем «обще» участвовать в мирных переговорах.
Утверждалось, что, подписав «крепкое обязательство», страны будут уверены («совершенно надежны») в действиях друг друга. Запрещались сепаратные переговоры с неприятелем, а подписание мирных трактатов могло осуществляться лишь с «общего согласия». В случае наступления турок и татар «многими силами» на Российское государство цесарь должен был атаковать «места и грады турские». В качестве ответной меры Москва планировала «на татар наступать, где возможно»[1359].
Нефимонов в случае согласия австрийцев на подписание договора, должен был просить у «думных людей» по перечисленным статьям «крепости за руками и печатми». Только получив «писменное укрепление» и «любительную» грамоту Леопольда I, русский посланник мог вернуться на родину. Особо оговаривалась необходимость максимально раннего выступления войск императора в предстоящее лето[1360]. Кроме того, К.Н. Нефимонов получил специальное предписание обеспечить оперативную отправку в Россию 10 «инженеров и подкопщиков добрых и искусных» (или хотя бы 6–7), которым предстояло участвовать в военной кампании 1696 г. под Азовом[1361].
Текст «верющей» грамоты содержал схожее с тайным наказом описание походов 1695 г., дополненное обещанием «в будущую весну» вновь послать войска под «Азов и иныя места». О делах должен был сообщить посланник К. Н. Нефимонов, словам которого следовало «верить», а по результатам переговоров сделать «обнадежителное соответствование» для общей пользы и союза[1362].
По нашему мнению, царский дипломат первоначально был нацелен на проведение предварительных переговоров о двустороннем союзе, вероятно, не обладая полномочиями на подписание договора (отсутствовала полномочная грамота). Скорее всего, заключить такой договор предстояло особой дипломатической миссии более высокого ранга. Выскажем в качестве гипотезы предположение, что именно тогда могла зародиться идея Великого посольства. Второй целью Нефимонова являлась организация максимально быстрого приезда в Россию австрийских инженеров для участия в осаде Азова, запланированной на весну — лето 1696 г. Все это подтверждал его статус, прописанный в «большом» наказе: «…ехати… в посланниках наскоро, не мешкая нигде ни часу»[1363].
Об особом внимании Петра I к миссии свидетельствует личная встреча с посланником 18 декабря, которая даже не получила официальной фиксации в статейном списке. Там была отмечена только общая аудиенция 21 декабря всего состава посольства «у руки» обоих государей[1364]. Нефимонов покинул Москву 26 декабря 1695 г. Проехав через Речь Посполитую и побывав 30 января — 18 февраля 1696 г. в Варшаве, он 27 февраля достиг цесарских земель и 19 марта въехал в Вену[1365].
Еще находясь в Польше, 20 февраля, дьяк получил из Москвы дополнительные инструкции (указная грамота от 25 января) о ведении переговоров, которые разъясняли сроки предполагавшегося союза. Нефимонов должен был представить ситуацию таким образом: союз в первую очередь нужен самим австрийцам, поэтому все инициативы ожидаются с их стороны. Царский дипломат должен был спрашивать о том, на сколько лет и на каких условиях император хочет вступить в союз. В случае положительного ответа предлагалось рассмотреть предложения австрийцев и лишь затем давать «изволение наше» о союзе. В начале требовалось вести речь только о двухлетнем договоре, затем, если возникнет жесткое давление с противоположной стороны, согласиться на 3 года и стоять «накрепко». Можно было даже запрашивать отпуск для возвращения в Москву, но в последний момент, при давлении со стороны австрийцев, соглашаться на 4-летний союз, «а буде и в том заупрямятся ж и совершенно откажут, и ты б по последней мере прибавил пятой, а затем, поизмешкав, и шестой, а по самой конечной и последней мере и седмой год». Все условия должны были соответствовать тайным статьям и не иметь «лишней тягости» для России. После подписания союза не допускались какие-либо тайные («под покровом особно») переговоры с неприятелем и заключение сепаратного мира. Обо всех полученных мирных предложениях от дипломатов врага или посредников требовалось немедленно информировать союзников. Обязательно следовало указать (как по запросу австрийцев, так и без него), что включение в союз Польши не требуется, так как польский король и так уже союзник и цесарю, и царю (с 1686 г.). После «поставления» договора и обмена «крепостями» «за руками и за печатьми» (теперь мы видим разрешение на подписание трактата) необходимо было оговорить обязательное наступление цесарских войск
