Советский Союз в локальных войнах и конфликтах - Сергей Лавренов

Для Пакистана стратегическая значимость Кашмира обусловливается тем, что там располагаются верховья четырех рек, от которых во многом зависит вся ирригационная система Пакистана. В свою очередь Индия стремилась в Кашмир из-за его особого географического положения. Располагаясь на стыке Индии и Пакистана, Кашмир позволяет контролировать китайский Тибет и узкий коридор Вакхал, ведущий из Афганистана к Советскому Союзу[453].

Другим характерным примером кризисных ситуаций данного вида стал индо-китайский пограничный военно-политический кризис (25.08.1959–19.04.1960)[454]. Индия в своих претензиях на северо-восточную пограничную область ссылалась на соглашение Симла 1914 г., заключенное между Британской Индией и полуавтономным Тибетским правительством, в соответствии с которым была установлена так называемая линия Макмагона, которая продвинула индийскую границу к северу на расстояние свыше 60 км вплотную к предгорьям Гималаев, хотя долгое время оставалась лишь красной линией на мелкомасштабных картах. Однако это соглашение ни тогда, ни позже не было ратифицировано правительством Китая, аннексировавшего впоследствии Тибет, что создавало основу для взаимных притязаний на спорную область.

Британская администрация Индии не предпринимала усилий для проведения пограничной линии в соответствии с местностью вплоть до 1938 г., когда впервые в этот район была послана небольшая разведывательная экспедиция. После обретения независимости в 1947 г. Индия установила ряд горных станций в Ассаме и предприняла попытку обеспечить контроль над линией Макмагона[455]. Политика Д. Неру в тот момент была направлена на оккупацию всей спорной территории.

Подобный курс, казалось, имел шансы на успех, особенно на востоке, где Китай не сопротивлялся действиям Индии по занятию спорного района Таванг в 1951 г.[456].

Однако для Китая оказалась намного более значимой проблема спорного района Аксай Чин контроль над этим горным плато означал для него сохранение единственно доступного пути в западный Тибет.

Китайские силы вошли в Аксай Чин в 1950 г. К 1958 г. власти Китая с большими усилиями завершили строительство 150-километровой дороги стратегической важности, проходившей по территории, на которую претендовала Индия. Строительство дороги было необходимо в первую очередь для обеспечения контроля над Тибетом[457]. Индия обнаружила эту дорогу лишь в октябре 1958 г. и сразу же заявила решительный протест Пекину. Развернувшаяся дипломатическая переписка вскрыла диаметрально противоположные подходы Китая и Индии к пограничной проблеме[458].

Китай исходил из того, что данный пограничный спор является искусственным, как наследие колониального периода. Премьер-министр КНР Чжоу Энь-лай предложил, чтобы обе стороны поддерживали установившийся территориальный статус-кво до тех пор, пока конфликт не будет разрешен на основе взаимных консультаций. Он также намекнул на то, что Китай готов удовлетворить индийские территориальные претензии на восточном направлении в обмен на признание ею китайского суверенитета на западе. Соответственно Китай не соглашался на то, чтобы предметом переговоров являлась линия Макмагона в целом, за исключением ее восточного участка. Индия в свою очередь настаивала на том, чтобы Китай в качестве предварительного условия дальнейших взаимных консультаций по пограничным проблемам безоговорочно покинул всю спорную территорию. На этот раз не согласился Китай.

В результате в Индии относительно дружелюбное отношение к Китаю быстро трансформировалось в недовольство и враждебность. За проведение жесткой политики в отношении Китая выступило значительное число политических деятелей Индии. Основная критика оппозиции сконцентрировалась на министре обороны К. Меноне, который более чем кто-либо из индийских политических деятелей был связан с политикой добрососедства к Пекину. Кризис начался 25 августа 1959 г. после того, как индийские военные патрули появились в районе Лонгджу, который Пекин рассматривал как безусловно китайскую территорию[459].

Военно-политический кризис данной разновидности возник и в 1982 г. между Англией и Аргентиной по поводу Фолклендских (Мальвинских) островов. Его особенностью являлась ссылка обеих сторон на давние исторические права по владению островами.

Острова были впервые открыты английскими мореплавателями в 1594 г., назвавшими их в честь виконта Фолкленда. Однако первое поселение на островах было организовано только в 1764 г., и не британцами, а французами. В тот период Лондон не проявлял к островам особого интереса. Ситуация изменилась с 1833 г., когда туда был направлен британский военный корабль, а его капитан – назначен губернатором острова. С этого времени различные британские компании стали скупать на островах землю. К 1982 г. свыше 70% земли принадлежало компаниям, зарегистрированным в Англии[460].

Аргентинское правительство основывало свои требования к островам на двух факторах: географической близости и более раннем историческом расселении на этой территории. Действительно, в период безвластия (1829–1833 гг.) острова были названы Мальвинскими и на них стали бессистемно расселяться аргентинцы.

Современное возобновление британо-аргентинского спора датируется 1965 г. В этот год Генеральная Ассамблея ООН обратилась к спорящим сторонам с предложением провести переговоры для поиска мирного разрешения конфликта вокруг принадлежности Фолклэндов. Переговоры проводились практически ежегодно и проходили трудно. Одной из причин этого стало сообщение нефтеразведочной компании «Шелл» об обнаружении в районе между Фолклэндами и Патагонским побережьем крупного нефтяного месторождения, названного «новым Кувейтом»[461].

В ходе переговоров Аргентине удалось достичь соглашения о восстановлении ею воздушной и морской связи с Фолклэндами. Правительство Аргентины получило также право выдать лицензию государственной топливной компании на обеспечение местного населения топливом. Так как Лондон не возражал по существу против этих намерений, Аргентина восприняла это как знак того, что Англия готова молчаливо уступить Фолклэнды, и с 1976 г. стала незаконно устанавливать на территории островов некоторые объекты. Англия выразила по этому поводу ряд протестов, которые были проигнорированы Аргентиной: пассивное поведение английского правительства казалось последней еще одним обнадеживающим сигналом.

Тем не менее напряженность в отношениях двух стран постепенно обострялась. В 1976 г. послы обеих стран покинули соответствующие столицы. В этот же год аргентинский эсминец сделал предупреждающие выстрелы по курсу английского корабля, находившегося в спорных водах[462]. В 1977 г. Лондон, узнав о планах Аргентины по оккупации островов, направил в спорный район небольшую военно-морскую группу, которая некоторое время дислоцировалась в 400 милях от Фолклэндов[463].

Однако позже английское правительство, заинтересованное в более тесных экономических связях с Аргентиной, предложило восстановить их. В Аргентине это было воспринято как признак того, что Англия не прибегнет к военным действиям для защиты Фолклэндов. Казалось, новым подтверждением этому стало и посещение островов в 1980 г. министром иностранных дел Англии, в ходе которого он предложил компромиссное решение: отсрочить распространение суверенитета Аргентины на острова в обмен на предоставление Англии полных прав на Фолклэнды на определенный срок – так называемый «гонконгский вариант»[464].

После того как реализовать этот вариант не удалось, аргентинское правительство прибегло к попытке силового разрешения спорной проблемы, что привело к возникновению острого военно-политического кризиса между Англией и Аргентиной, переросшего затем в вооруженный конфликт.

Неоднократные военно-политические кризисы вызывал и территориальный спор между Чадом и Ливией по поводу полосы Ауза. Первому из них (24.05.1971–17.04.1972 гг.) предшествовало ухудшение отношений между двумя странами в 1969 г., после свержения в Ливии короля Идриса и прихода к власти М. Каддафи[465].

Ливийский лидер резко обострил предшествовавшие претензии Ливии на значительную часть северного Чада, и прежде всего на полосу Аузу, богатую полезными ископаемыми. Эту полосу Франция уступила Италии в 1938 г., а после провозглашения независимости перешла к Чаду. Вместе с тем юридическая основа для подобной передачи была сомнительной, поскольку договор о передаче так и не был ратифицирован Национальной ассамблеей Франции. В борьбе за полосу Ауза Ливия прибегла к широкому набору средств, включая всемерную поддержку национального движения на территории Чада.