Изгнанники - Константин Бояндин

– Людей? – удивилась девушка. – Там, по-моему, были и ольты, и…

– Людей, – повторил ольт. – Все мы люди, эллено, – его глазницы сверлили Фиар. – Все мы достойны жизни.

– Ясно, – воин понял, что окружающий мир таков, каким он кажется. – Я готов обсуждать.

– Чуть позже, – ольт помахал кому-то рукой и два всадника, ранее не замеченных, направились к ним. – Нам привезли поесть. А Фиар обнаружила кое-какое снаряжение. Судя по всему, тайник шалиритов.

Фиар кивнула, поджав губы в иронической усмешке.

– Что с освобождёнными?

– Уходят в лес. На восток от Башен, куда шалириты пока не отваживаются заходить. Во все окрестные поселения отправлены гонцы. – Ольт повернул лицо в сторону Фиар, которая откровенно скучала. – Думаю, лучше поговорить о том, что нам делать.

– Как быстро ты во всём разобрался!

– Я уже говорил, что родился примерно в это время. Кочевники вторгались и в северные леса; вот этим, – ольт прикоснулся к пустым глазницам, – я тоже обязан им.

– Сколько… вам… тебе тогда было лет? – спросила Фиар, неожиданно робко.

– Сорок шесть лет, – последовал ответ. Тень пробежала по лицу ольта. – Я предпочёл бы не обсуждать эту часть моего прошлого.

Быть слепым четыре с половиной тысячи лет!

Как сильно для этого нужно любить жизнь, подумал Ривллим мрачно. Последние сомнения, имеет ли он право как-то вмешиваться в здешние дела, растворились бесследно. Здесь тоже есть Меорн, ему тоже угрожает уничтожение. Значит, право есть.

Да и выбор-то не очень велик.

VI

– Тебе приходилось тайком проникать на территорию врага? – поинтересовался Вемкамтамаи. – Не разведывать и наблюдать, а просачиваться в укреплённые места, наносить внезапные удары и всё такое?

– Не доводилось, – признался воин.

Ольт вопросительно «посмотрел» на Фиар. Та тоже покачала головой.

– Мне и на войне-то настоящей бывать не приходилось, – пояснила она. – А было бы интересно.

Воин недоумённо посмотрел на неё.

– Похоже, ты не знаешь, чего хочешь, хелауа, – заметил он раздражённо. – Правда, твоё любопытство будет удовлетворено в полной мере.

Фиар махнула рукой и отвернулась.

– Понятно, – ольт поднялся. – Тогда решено. Я с помощниками отправляюсь в сторону поста. Вам двоим надо будет задержать карательный отряд и непременно остаться в живых. Всё остальное не имеет никакого значения.

Все трое поднялись, и ольт слегка поклонился сначала Фиар, затем Ривллиму.

– Да не оставит нас Хранительница, – закончил он и направился к одному из привязанных коней.

Взвилось и осело облако пыли, взбитой множеством копыт.

– Ну вот, – воин поглядел на содержимое давешнего тайника. Они остались вдвоём; те, кто не поехал с ольтом, ушли на восток, забрав и пленных шалиритов. – Сейчас узнаешь, что такое настоящая война. Где не бывает «честного боя».

– Я и не отказываюсь, – девушка уселась перед грудой разного оружия и повернула лицо к воину. – Ну что, пошли расставлять ловушки?

– Яд, огонь и стрелы, – задумчиво произнёс Ривллим, поднимаясь на ноги. – Кто бы только мог подумать.

Порох был известен давным-давно; первые алхимики получали от властей щедрую помощь только для того, чтобы открыть новые способы того, как навредить человеку – взрывом ли, ядом, болезнью или чем-нибудь ещё. У историков должно остаться впечатление, что положительные, во всех смыслах полезные открытия стали возможны только благодаря не меньшему числу открытий, опасных для самого существования жизни.

Ривллим знал, что порох и прочая пиротехника – жидкий огонь, ольдисан, к примеру – были известны ещё его предкам. Видел он и последствия применения подобного оружия. С точки зрения простых солдат и мирных жителей, на землях которых война не забывала собирать причитающуюся дань, последствия были ужасными.

Применение подобного пошло на убыль; причём как-то исподволь. Никто не знал отчего, но наиболее разрушительные достижения неизменно оказывались под запретом. Возможно, на то была воля богов; возможно, доставало и воли смертных. Сейчас Ривллим видел перед собой коллекцию исключительно эффективного запрещённого оружия. Интересно, как Вемкамтамаи улаживает споры с совестью?

– Я знаю, о чём ты думаешь, – Фиар взяла в руки арбалет и поразительно ловко взвела его. – Всё это оружие должно быть запрещённым, верно?

– Верно.

– Шалириты охотно используют яд, огонь и проклятия. Они не считают жизнь человека настолько ценной, чтобы так беспокоиться о ней. Людей много. Земли мало. Выживает сильнейший.

– Кто это тебе сказал?

– Один из пленников. Он долго разглагольствовал о том, что «низшие народы» будут стёрты с лица земли; что им, потомкам Шалир, необходимо пространство и богатства природы и всё такое прочее. Оказалось, правда, что скулить и просить о пощаде он умеет так же хорошо, как и низшие народы.

Воин схватил девушку за плечи и повернул лицом к себе.

– Что ты с ним сделала?

– Ничего, – она даже не попыталась вырваться. Лишь рассмеялась. – Просто испугала. Успокойся, сайир. Помни, что это дикари. Страх и сила – вот и всё, во что они верят.

Она осторожно опустила свои ладони поверх ладоней Ривллима, и тот ощутил, как живое тепло вливается в его руки. Фиар пристально смотрела ему в глаза, продолжая улыбаться. В конце концов, она медленно убрала руки и воин – так же неторопливо – убрал свои. Чёрная куртка чуть вздрогнула и вновь оказалась безукоризненно гладкой. Проклятая магия.

– Ты много думаешь обо мне, – задумчиво добавила Фиар другим тоном. – Но в основном ты ошибаешься. Я всегда абсолютно точно знаю, чего хочу.

– Поиграть со смертью?

– Нет, – она взвалила на плечо связку боеприпасов. – Испробовать все эти игрушки. На тех, кто любит их больше всего на свете. Не стой столбом, помоги.

Поблизости от поляны, на которую вела тропинка от Шести Башен, стоял у обочины путевой столб. Некогда посвящённый Хранительнице и её грозной Сестре, он был осквернён и расписан неизвестными путешественникам символами. Надписи были сделаны кровью. Ривллим нахмурился.

– Шалириты, – пояснила девушка. – Кто ж ещё. Надписи во славу их Шалир или подобной мерзости.

– Насмехаешься над богами?

– Никто из богов мне не хозяин, – Фиар повернулась к столбу и плюнула на одну из кровавых надписей. Та сразу же зашипела, повалил едкий дым.

– Прекрати! – воин сделал шаг назад, увлекая Фиар за собой. Над столбом постепенно сгущалось чёрное облачко; резная фигурка на вершине столба приняла облик чудовища – крылатого и многорукого, с женским торсом и головой. Глаза у фигурки зажглись пурпурным сиянием, холод пополз по спине воина.

Добела раскалённой дугой пронёсся над столбом Солнечный Лист, и фигурка упала к ногам девушки, на лету превратившись в пепел. Что-то взревело – сильно, но очень далеко отсюда. Чёрный дым рассеялся, и стало тихо.

– С ума сошла? – воин повернулся к поражённой девушке, держа Лист наготове. – Хорошо, если это не будет стоить нам жизни!

Клинок Листа неожиданно засиял, словно маленькое солнце. Столб почернел и вспыхнул – сильно и жарко, будто пропитанный маслом. Несколько секунд бушевало пламя, и так же внезапно угасло.

Столб остался чистым, не обгоревшим; поверхность его посветлела. Все кровавые надписи и знаки исчезли, как и не было.

Ривллим вложил погасший Лист в ножны, и ножом трижды вырезал на поверхности столба руну, обозначавшую Хранительницу.

Столб засветился и медленно, очень медленно угас. Приложив к нему ладонь, человек ощутил живое тепло. Крохотные ветви показались из трещин и отверстий на теле столба и уверенно потянулись вверх, к солнцу, выпуская молоденькие, клейкие листики. За несколько минут мёртвый столб стал живым деревцем.

– Прошу прощения, – услышал воин и усмехнулся. Не всё ещё потеряно. Обернувшись, он увидел, что Фиар обращается не к нему, а к столбу. Она стояла, прикоснувшись кончиками пальцев к деревцу, и на лице её было написано смущение.

Которое, конечно же, продержалось совсем недолго.

Ольт не вполне представлял себе, что будет делать.

Предоставляется возможность отомстить тем, кто во вчерашнем прошлом сровнял с землёй его родной город. А самого его, ослеплённого, сделал любимым шутом императора. Всадник, произнесший не так давно слово «шут», всколыхнул древнюю недобрую память. Вемкамтамаи впервые пожалел, что не смог забыть то прошлое навсегда. Тёмное прошлое длиной в четыре тысячи лет.

Где-то рядом живут те, кто в подлинном прошлом вызвал у него ненависть, помогшую продержаться до момента, когда случай помог бежать. Вемкамтамаи с удивлением осознал, что желает смерти этих людей – прежде, чем его родной город будет уничтожен и здесь. Но может ли быть справедливой месть, вызванная тем, что не произошло?