Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон - Ирина Фуллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хапо-Ое, хотя и считался приграничной территорией, находился уже в Мидленде. Когда-то именно тут была граница: теперь место, где заканчивались земли кападонцев и начинались земли карнаби, никак не обозначалось.
Элейн въехала в небольшой городок с извилистыми улицами, вдоль которых расположились совершенно разные по архитектуре дома. В центре над одноэтажными постройками возвышалась трехэтажная управа с приемной мормэра, почтой и полицией. Рядом на площади раскинулся рынок с многочисленными рядами, укрытыми небольшими навесами.
Элейн понимала, что лошадь, временно позаимствованная у Оддина, была очень ценной, поэтому стала искать место для ночлега с хорошей конюшней. Такое нашлось неподалеку от рынка. Трактир с несколькими комнатами наверху был готов предложить постояльцам просторное, чистое стойло с большим запасом еды и воды для животного.
– Хороший скакун, – сказал ей молодой конюх, похлопывая лошадь Оддина.
Элейн вежливо улыбнулась и вознамерилась уйти.
– И, что интересно, – он указал на вышитую вставку на седле, – полицейская.
Он чуть прищурился.
– Откуда у вас лошадь офицера?
Ложь пришла на ум быстрее, чем Элейн от себя ожидала:
– Мой брат служит в Альбе. Дал Стрелу на время.
Молодой человек немного помолчал, а затем все же кивнул и подвел коня к корыту с водой.
Элейн порядком устала от дороги и едва переставляла ноги, но, вместо того чтобы лечь отдыхать, отправилась на рынок. Конечно, многие торговцы уже покинули площадь. Но несколько лавок все еще были готовы предоставить нужные ей вещи: мыльный камень, запасы еды, одежду для верховой езды. Последнее было необходимо, так как сидеть в седле без специальных брюк под платьем было невыносимо.
Уже собираясь уходить, Элейн столкнулась с женщиной в темном платье. Они бы просто разошлись каждая в свою сторону, но женщина вдруг произнесла несколько неразборчивых слов и схватила Элейн за руку.
– Ты на пороге чего-то важного, – протянула она неестественно низким голосом.
У Элейн будто все эмоции собрались в груди, стремясь выбраться наружу: сердце отчаянно колотилось, ребра распирало от волнения.
– Дай-ка мне твою руку. – Незнакомка протянула ладонь, и Элейн послушно вложила в нее свою.
Женщина несколько секунд вглядывалась в линии на руке, а затем отпрянула.
– Что у тебя на уме? – спросила она, выпучив глаза.
Трясясь от страха, Элейн не могла вымолвить ни слова. Она хотела убежать от взгляда этих темных, каких-то сумасшедших глаз. Но все, что могла, – стоять и смотреть.
– Хочешь знать, все ли сложится, как ты задумала? – спросила женщина, делая несмелый шаг к Элейн.
Та безмолвно кивнула.
– Держи-ка.
В руке Элейн оказалось яйцо, завернутое в кусок ткани.
– Разбей, – последовала команда, заставившая растеряться.
Но у женщины нашелся и небольшой нож. Не помня себя от страха, Элейн разбила яйцо, прямо в ткани, как велела женщина.
– Я сейчас разверну лоскут. Если яйцо будет обычным, значит, все получится. Если же с черной сердцевиной, значит, не бывать тому, чего хочешь.
Женщина начала разворачивать сверток и, едва увидев яйцо, вздрогнула и вскрикнула. Элейн и сама готова была завизжать: сердцевина не была черной. Она была темно-красной. В белке помимо желтка был сгусток крови.
– Что это значит? – спросила Элейн, глядя на незнакомку.
Та медленно перевела взгляд с яйца на лицо девушки.
– Это значит, что на тебе лежит проклятье, милая моя. И, судя по всему, уже довольно давно.
Элейн кивнула. Неужели в том, что случилось в Думне, было виновато проклятье?
– Что мне делать? – спросила она, все еще держа в бессмысленно вытянутой руке разбитое яйцо.
– Ох, девочка моя, – произнесла женщина, качая головой. – Если его не снять, то умрет кто-то из твоих близких.
Элейн застыла. У нее во всем свете не было ни одной родной души. Никого, кого можно было бы назвать «близким». Это будто отрезвило ее, она внимательно посмотрела на женщину.
– Я могу помочь, но есть важный момент, – продолжала та. Черные глаза впились в лицо собеседницы. – За снятие проклятья нужно заплатить. Неважно, сколько, хоть чеканку, главное, чтобы плата была соразмерна возможной утрате.
Вопросительный взгляд был ответом.
– Это значит, – терпеливо пояснила женщина, – что, если спасаем кого-то, кто не слишком дорог, можно отдать две чеканки, да и всё. А если кого-то важного, то и сумма должна быть ощутимой, важной. Понимаешь?
Элейн медленно кивнула. Сознание вернулось к ней, она будто очнулась от дурмана, но теперь не представляла, как избавиться от женщины. Судя по всему – шарлатанки.
– У меня все деньги дома.
– Так ты сходи, я тебя дождусь. Не могу не помочь в такой беде. Не могу отпустить человека с таким крестом на линии судьбы. Иди, неси, а я тут буду.
Уверенно кивнув, Элейн выбросила наконец яйцо и поспешила прочь. Несколько раз она оглядывалась, чтобы убедиться, что женщина не преследовала ее. Петляя между лавками, Элейн наконец вышла к речке, протекавшей за небольшим забором, ограждающим рынок.
Сумрак уже начал мягко обволакивать деревья и дома. Противоположный берег казался размытым, выделялась только светлая полоска песка. Элейн побрела по пыльной дороге, не желая возвращаться на площадь.
Карнаби в который раз показали себя. Все они были лживыми, подлыми людьми, способными лишь на обман и убийства. Покинув родной и знакомый до каждого камня Лимес, Элейн чувствовала себя совершенно беззащитной.
Вернувшись в трактир, она купила лепешку с капустой и торопливо направилась в свою комнату. Но едва закрыв дверь, услышала стук. Ее сердце замерло от страха. Она принялась озираться.
– Кто? – спросила она, в то же время проверяя, насколько тяжелым был стул в углу: могла ли она поднять его, чтобы нанести удар при необходимости?
– Меня трактирщик послал, – раздался ответ.
– Зачем?
Мужчина по ту сторону подергал дверь, но Элейн предусмотрительно закрыла ее на засов.
– Открой, я принес вещи.
– Какие?
Стул оказался неподъемным, но Элейн вспомнила про шило. Начав судорожно рыться в сумке, она с ужасом услышала, как незваный гость начал ломиться в комнату. Зачем бы трактирщик отправлял кого-то ломать дверь?
– Уходите, иначе мой муж, когда придет, вас зарежет, – заявила она.
Из коридора послышался смех. Вооружившись
