Сицилийские страсти - Вайолетт Лайонз

— Похоже на то, что ты сегодня не в настроении.

К крайнему ее разочарованию, Франческо остался совершенно невозмутимым. Более того, судя по промелькнувшей во взгляде усмешке, ситуация скорее забавляла его, что разозлило Роберту еще сильнее.

— В чем дело? Может, ты просто… Как это там в вашей странной поговорке говорится?.. А, встала не на ту ногу?

— Встала не с той ноги, — прошипела она с сквозь зубы. — И тебе это прекрасно известно! Ты говоришь по-английски почти в совершенстве, так что перестань строить из себя чертова сицилийца! И заруби себе на носу: я не встала не с той ноги!

— Тогда в чем же дело? О Боже… — Внезапно его взгляд стал серьезным, лишенным малейшей тени насмешки. — Извини. Я вел себя нетактично.

— Как тебя понимать?

От такой смены поведения у Роберты едва не закружилась голова. Может быть, ей почудилось? Может быть, она принимает желаемое за действительное? Неужели в его взгляде действительно промелькнуло сострадание?

— Как же я не догадался! Ты ведь должна переживать из-за Сайласа.

— Переживать… из-за Сайласа? Я? — В первый момент Роберта даже не сообразила, что именно он имеет в виду, и только потом догадалась. — Ничего подобного! Я даже рада, что он убрался отсюда.

Но, заметив его вновь посуровевший взгляд, она поняла все. Франческо искренне полагал, что Сайлас был ее любовником, и то, что она легла с ним в постель, подразумевало для него наличие нежных чувств. Полное безразличие Роберты к исчезновению своего партнера по постельным утехам сильно роняло ее в глазах мужа, свидетельствовало в лучшем случае о ветрености, а в худшем — о развратности.

Но почему же в худшем?

Разве было бы лучше, если бы Франческо узнал правду? Все о чувствах и мыслях, заставляющих Роберту вести себя именно так, а не иначе? Разве не было бы ей гораздо труднее, если бы он узнал, что в тот самый момент, как она вошла в кухню, все для нее словно само собой вернулось к своеобычности их совместного проживания?

Впечатление было такое, будто болезненной разлуки не существовало вовсе. Во время их недолгой семейной идиллии такие неспешные завтраки вошли у них в обыкновение. В те бездумные дни, по-идиотски влюбленная в своего мужа, Роберта считала за счастье наливать ему кофе и поджаривать хлеб. И этим утром она как будто вернулась к своей прежней роли, поэтому, намазав тосты маслом, машинально достала лимонный джем, так любимый Франческо.

Однако ей вовсе не хотелось вспоминать о тех днях, а еще меньше хотелось, чтобы он понял, что она о них все еще помнит, что до сих пор невольно думает о себе как о его жене.

— Скатертью дорога! — патетически воскликнула Роберта, подтверждая заявление энергичным взмахом руки.

— Осторожнее…

Однако предупреждение Франческо опоздало. Роберта задела кофейник, который упал на пол и разбился на множество осколков, расплескав содержимое по полу.

— Позволь мне…

Прежде чем она успела возразить, Франческо поднялся из своего кресла. В одно и то же мгновение они нагнулись к осколкам… и замерли, глядя друг на друга.

— Франческо… — Не в силах ничего с собой поделать, Роберта протянула руку, желая всего лишь коснуться его, попытаться преодолеть разделяющую их бездонную пропасть. — Пожалуйста…

Какое-то мгновение ей казалось, что он ответит на этот жест, но в следующую секунду, к своему ужасу, увидела, что взгляд Франческо разительно изменился. Стал холодным как лед и твердым, как полированный гагат.

— Я сам займусь этим. — Вот все, что он удосужился произнести, но сухой тон его голоса говорил сам за себя.

Какая нелепость! — раздраженно подумал Франческо. Ведь он твердо решил соблюдать дистанцию, знал, что если будет держаться от Роберты подальше, то сможет контролировать себя. Необходимо было избегать искушения оказаться настолько близко, чтобы ощутить легкий цветочный запах ее шампуня, увидеть темные круги вокруг прекрасных глаз. И вот уже сердце его забилось быстрее, пульс участился. Необходимо взять себя в руки, и как можно скорее!..

Неужели так будет всегда? — подумала Роберта, чувствуя себя совершенно несчастной. Неужели она навсегда останется столь чувствительной к присутствию Франческо, к теплу и запаху его тела? Вчера, в его объятиях, ей показалось, что ее место именно там, что другого просто не может быть.

Однако на место в объятиях Франческо, как и в его жизни, прав у нее больше не было, если они вообще когда-либо существовали. Он никогда не любил ее по-настоящему, для него их брак был чисто коммерческим предприятием, способом поскорее достичь своей цели.

Не в силах больше выносить близости Франческо, она рывком поднялась.

Он смотрел на нее, не пробуя удержать или хотя бы коснуться в ответ. И Роберта не могла понять, радует ее это или огорчает.

— Сейчас приготовлю еще, — сказала она, хватаясь за любую возможность, лишь бы чем-то заняться, и открыла дверцу холодильника. — О Боже, молока-то нет! — Она совершенно забыла, что Франческо пьет только черный кофе, и изображала деловитую сосредоточенность, лишь бы не обнаружить царящей в душе паники. — Но не беспокойся. Наверняка к этому времени молоко уже доставили.

Роберта очень надеялась, что, пока дойдет до двери, успеет хоть немного опомниться и успокоить учащенное сердцебиение.

Ничто больше не предвещало каких-либо неприятных сюрпризов. Не было никаких признаков, свидетельствующих о чем-то необычном, выбивающемся из повседневности. Ни топота ног, ни звука голосов. В общем, обычное субботнее утро, когда на улицах можно встретить лишь людей, прогуливающих собак или вышедших купить утреннюю газету.

Поэтому, открывая дверь, Роберта оказалась совершенно не готова к представшему ее глазам столпотворению…

5

Первое, что ее ошеломило, был свет. Неожиданные, яркие вспышки, похожие на разряды молний, только без следующих за ними раскатов грома. И странные звуки — щелканье и жужжание, источники которых были ей непонятны.

Вспышка! Щелчок! Вспышка!

А потом настала очередь голосов.

— Роберта, сюда, милочка!

— Мисс Стаффорд, встаньте, пожалуйста, вот тут!

— Роберта, не могли бы вы сказать несколько слов?

Она замерла как вкопанная возле стоящей на крыльце бутылки молока, щурясь от очередной серии фотовспышек.

— Так что же, Роберта, это действительно правда?

— Неужели вы на самом деле… — Конец фразы утонул во внезапно возникшей суматохе, когда кто-то из толпы выдвинулся было вперед, но был отпихнут в сторону.

— Роберта, улыбнитесь!

Неясные силуэты, мелькающие перед глазами, начали приобретать более-менее четкие очертания, хотя вся ситуация в целом по-прежнему была лишена для нее всякого смысла.