Агентство постыдных услуг (СИ) - Хант Диана

Ведьма!!

В тот же миг запустил руку в её волосы, стянул их на затылке, потянул вверх и на себя, словно хотел приподнять над полом.

Она часто заморгала, приподнимаясь на цыпочки, но взгляд не отвела, не показала, что напугана.

Кто бы ещё пару лет назад сказал мне, что ши способны на противостояние. И кто? Женщина. Само воплощение низости и порока.

Приблизившись к её лицу, я тихо, сдавленным от одуряющей смеси ярости и желания голосом проговорил:

- А почему ты решила, что я хочу вернуть тебя в свой дом? Быть рабыней шэ-арца - великая честь для ши. Нет, детка. Твою роль все эти годы успешно играет актриска. Нет, я поступлю с тобой, как ты того и заслуживаешь. Отныне ты моя личная шлюха. Моя тильдэ…

Больше она ничего не сказала.

Молчала, когда не удержался, подхватил на руки.

Молчала, пока нёс по коридору, словно воды в рот набрала.

Лишь когда, открыв дверь, внёс в комнату и швырнул на кровать, всхлипнула. И утихла снова.

А я, космос меня дери, устал разводить с ней церемонии!

Взявшись за подол сзади, разодрал платье на ней до самой талии одним рывком. Затем настал черёд мокрых трусиков.

Она жалобно вскрикнула, когда вновь поставил её на ноги, а затем развернул от себя и нагнул. Она отчаянно старалась сохранить равновесие, что не очень-то удобно на таких каблуках. Но ши нашла выход. Упёрлась ладонями в кровать и замерла, как статуя.

Вид, открывшийся мне сзади, был крышесносным. Фарфорово-белая кожа, пышная задница, призывно распахнутая, открывающая влажное потайное местечко. Она текла как сучка, но я уверен, так сжала зубы, что чуть не искрошила их в пыль.

Остался один штрих: я нагнулся, и, пройдясь пальцами по её груди, дёрнул декольте, вываливая сиськи наружу.

Она нагнула голову, скрывая за волосами свои глаза, и, дьявол, прогнулась в пояснице. Так, что её задница теперь торчала трамплином, а мокрая щелка приоткрылась ещё больше.

Именно такой и должна быть ши: с широко разведёнными ногами, с задом, открытым для порки или случки, с вываленными, покачивающимися сиськами. И низко опущенной головой.

Я вторгся внутрь одним рывком и она коротко всхлипнула. Но тут же заставила себя замолчать.

До того тугая и мокрая, что меня затрясло, чувство распирания внизу стало болезненным.

Эта ши, будь она проклята, особенная!

Ни у кого больше нет такого лона. Раз побывав в таком, уже не забудешь. Словно тонешь. Причём сам, по своей воле. Так же, как в её глазах. Именно поэтому я решил трахнуть её сзади.

Отыметь, как шлюху, как секс-игрушку.

Грубо. Грязно. Бесцеремонно.

Когда я задвигался, она не издала ни звука.

И это взбесило!

Я принялся бить бёдрами так, словно хотел, чтобы проклятая ши испустила дух.

Вколачивался, вбивался, безжалостно сминал её бёдра, орудовал в ней, как и положено захватчику. Завоевателю. Господину.

Я не сразу понял, что она кричит. Бешеный ритм сердца так стучал в висках, кровь бурлила, норовя разорвать изнутри, что на какое-то время я оглох и ослеп. Но двигался всё так же яростно и исступлённо.

А потом словно издалека стали доноситься крики.

Поначалу я принял их за мольбы.

Я снова ошибся.

Ши кричала от удовольствия.

Прислушавшись к ней, я понял, что она балансирует на самой тонкой, самой острой грани из возможных: удовольствия и боли. Ненависти и всепоглощающего желания.

Она давно сползла бы на простыни, руки больше не держали её, ноги дрожали и разъезжались. Я держал её бёдра практически навесу. Насаживал её на себя со свей яростью, на которую был способен, в то время, как она замерла, елозя щекой по простыне.

Я не собирался удовлетворять её, ещё не хватало заботиться об удовольствии шлюхи…

Но она каким-то образом опередила меня.

За мгновение до того, как мир взорвался чистой похотью, она утробно застонала и забилась в моих руках, сжимая изнутри мой член, выдаивая меня до капли.

Кажется, мир качался. Кажется, я с трудом удержал равновесие.

Разрядка, о которой мечтал все эти годы, которую могла дать лишь она, оглушила.

Должно быть, я отключился ненадолго, потому что пришёл в себя уже на кровати. Я лежал на боку, сжимая ши в объятиях, как самую большую драгоценность в мире.

Что ж. Женщина, отхватившая немалый такой кусок твоего состояния и в самом деле стоит дороже других.

Но она всё мне вернёт. Всё и даже больше.

Она слабо запротестовала, когда я принялся освобождать её от обрывков одежды.

А когда удержал её на спине, разводя коленом бёдра посмотрела своими широко распахнутыми глазами. На длинных ресницах дрожали слёзы. Ночные огни отражались в них и казалось её зрачки окружены звёздной пылью.

Её губы были искусаны в кровь. Глупая девчонка держалась, чтобы не кричать, до последнего.

Это ничего. В эту ночь она не раз ещё закричит.

Так громко и так сладко, как это надо мне.

Глава 8. Лилу МакУилан

Я вышла из омывальной, кутаясь в пушистое полотенце. За эти несколько секунд успела пожалеть, что не держу в ванной халаты. Просто предпочитаю ходить до шкафа голой. Кто ж знал, что в моей комнате, куда есть вход только Ша-Миа, обоснуется проклятый захватчик.

Я думала, не переживу этой ночи. И причиной тому - вовсе не его грубость, не дикий темперамент, не принуждение…

Удовольствие. Наслаждение. Пламенное, кипучее, бесстыжее. До невозможного безнравственное и распутное. Безграничное, всепроникающее. Подчиняющее твои мысли, чувства, желания… Берущее в плен действия и реакции. Оказывается, удовольствие тоже может быть наказанием.

Доказательством, что ты не принадлежишь себе. Зависишь от того, кто тебе его дарит.

Проклятый шэ-арец!

Я думала, невозможно ненавидеть его ещё больше!

Этой ночью он заставлял меня кричать. Он слушал мои крики, мои стоны, мои мольбы.

Я просила ещё, я просила сильнее, быстрее, жёстче!

И я ненавижу себя за это. А его ненавижу всем существом, всей своей сутью.

- Ты очень красивая, когда не наносишь краску на лицо.

Голос захватчика заставил замереть, поверг в ступор. Я-то думала, он ещё спит.

Шэ-арец (боги, мы провели вместе две таких длинных ночи, а я до сих пор не знаю его имени!) откинул простыню, встал, играя мускулами и приблизился ко мне совершенно обнажённый.

Тело тут же отреагировало. Живот свело сладкой судорогой, соски затвердели, заныли, а между ног стало мокро.

Он рывком сдёрнул с меня полотенце, ущипнул за сосок, заставив ойкнуть, а затем звонко шлёпнул по заду.

Эта демонстрация собственничества была так унизительна, и, будь он проклят, так возбуждающа… По коже тут же побежали мурашки, стали прокатываться волны предвкушения удовольствия, а дыхание спёрло.

Захватчик сгрёб меня в охапку своими огромными ручищами, и в бок упёрлось кое-что твёрдое, горячее, пульсирующее. Такое огромное, что я до сих пор удивляюсь, как э т о поместилось в меня и не разорвало изнутри. Я до сих пор стыжусь смотреть на его член при свете дня и потому отвела глаза.

- Она стесняется, она краснеет, - прошептал он, склоняясь к моей макушке и вдыхая. Нос он там, что ли, вытирает?!

- Не шлюха, а золото, - промурлыкал захватчик и на душе стало совсем гадко.

- Я в душ, а ты распорядись, чтобы подали завтрак, - сказал шэ-арец таким обыденным тоном, что захотелось выцарапать ему глаза.

- Ты, кажется, спутал моё Агентство со своей резиденцией, - процедила я сквозь зубы. - Здесь никто не обязан обслуживать твою высокопоставленную задницу!

К моему бешенству, захватчик расхохотался. И что я смешного сказала?!

- Если мы копнём глубже, милая, а именно, три года назад, как раз в то время, когда ты открыла, как ты выражаешься, с в о ё агентство, мы увидим, на ч ь и деньги ты его основала. Так что здесь всё, поняла, всё, принадлежит мне. Включая тебя, детка.

Я вспыхнула. Захватчик говорил правду.

- Так что я не советовал бы тебе брыкаться, - продолжал он. - Впрочем, последнего, как раз, советовать не буду. Брыкайся, детка! Так намного интереснее. И не только мне, но и моим ребятам. Надеюсь, не нужно напоминать, что они, как и я, вовсю наслаждаются жизнью, пользуясь моим, да-да, именно моим гостеприимством.