Конг: Остров Черепа - Тим Леббон

«Многовато поваров для одной кухни», – с неудовольствием подумал Конрад. Внимательно изучив собравшихся, он пришел к неутешительному выводу: в этом предприятии было замешано слишком много независимых сторон – каждая с собственными задачами и собственным лидером. «Ландсат», группа Ранды, «Небесные Дьяволы», журналистка. Он сам. И даже внутри этих небольших групп имелись люди, познакомившиеся друг с другом лишь сейчас. Брукс не знал китаянку – на этот факт явственно указывали его неуклюжие ухаживания, парни из «Ландсата» нервничали, словно школьники, впервые отправленные на экскурсию за город, а эта журналистка, Мейсон Уивер, похоже, вообще не была знакома ни с кем из присутствующих. Это было странно. Интересно, что она думает обо всем этом? Конрад надеялся, что вскоре ему представится случай спросить ее об этом.

Все это Конраду очень не нравилось. Вся организация экспедиции не внушала доверия, и, едва оказавшись на борту, он уже начал сомневаться в разумности своего решения. Конрад, не привыкший ошибаться в решениях, очень редко приходил к выводу, что сделал неверный выбор, и именно такие мысли не давали ему покоя сейчас.

То, о чем завел речь Брукс, отвлекло Конрада от размышлений и понравилось ему еще меньше.

– Мы проведем полномасштабную сейсмическую разведку недр острова, – сказал он, указывая на экран. – Облетим южный берег и сбросим вот в этой зоне датчики. Они обеспечат сбор с поверхности земли данных, полученных путем подрыва сейсмических зарядов, которые будут сброшены при следующем облете.

В кают-компании воцарилась мертвая тишина.

– Собираетесь бомбить? – спросил Конрад.

– Это всего лишь исследовательское оборудование, – возразил Брукс.

– Не одобряете? – вклинился Паккард.

Конрад пожал плечами:

– Ладно. Разве ученые когда-нибудь вели нас неверным курсом?

– Слыхали, ребята? – бросил Паккард своим. – Мы с вами – ученые!

Летчики захохотали, хлопая друг друга по спинам.

На экране замелькали слайды, демонстрировавшие волны от взрывов сейсмических зарядов, распространявшиеся под поверхностью острова и достигавшие датчиков, обозначенных красными точками. Затем при помощи примитивной анимации была показана передача данных от датчиков на регистрирующую аппаратуру, расположенную вокруг и внутри области исследований.

Вслед за Бруксом слово вновь взял Нивс:

– По окончании сейсморазведочных работ мы высадимся и разобьем лагерь. Он послужит базой для поисковых вылазок, с организацией которых нам поможет наш чудесный мистер Конрад.

– Ваш скромный гид, – сказал Конрад. – Чаевые приветствуются.

Нивс кивнул майору Чепмену из группы Паккарда. Тот быстро вышел вперед и повернулся к собравшимся. Как ни восхищали Конрада его деловитость и выправка, на душе стало еще тревожнее. Зачем мирной гражданской экспедиции могли потребоваться вертолеты огневой поддержки, сейсмические бомбы и уйма канистр с напалмом?

– Как только мы прибудем на остров, – сообщил Чепмен, – возмущения магнитного поля, создаваемые грозовым фронтом, сделают невозможной какую-либо радиосвязь с «Афиной». Это означает, что мы будем предоставлены сами себе. Через трое суток нас будут ждать здесь… – он указал на карту. – Северное побережье, тринадцать ноль-ноль. Это будет единственное безопасное «окно» для эвакуации в течение неопределенного срока. Поэтому никакие задержки недопустимы.

Собравшиеся тревожно зашептались. Взглянув через зал, Конрад встретился взглядом с Уивер. Одарив его холодной улыбкой, она отвернулась. Казалось, она не разделяла всеобщего беспокойства, и Конрад понимал, отчего: видимо, она еще не поняла, к чему идет дело.

Впрочем, всей подоплеки этой экспедиции, похоже, еще не знал никто.

Глава седьмая

Разжившись выпивкой у барной стойки, Ранда опустился на табурет рядом с Нивсом и прочими из его группы. Что ж, на этом судне хотя бы имелся офицерский салон. На этот рейс он был зарезервирован для пассажиров – члены команды не допускались. Ранда думал, что Паккард явится один – ну, может, приведет с собой майора Чепмена, но полковника, похоже, вполне устраивало, что здесь же выпивают и его бойцы. Ранда против этого тоже не возражал – их присутствие сообщало салону атмосферу непринужденности, столь необходимую сейчас всей экспедиции.

Однако в данный момент он пришел сюда не ради отдыха, и Нивс это понимал. Он был здесь, потому что на корабль проник посторонний, а это могло поставить под угрозу все его скрупулезное планирование. Вся тщательно соблюдавшаяся секретность могла полететь к чертям.

– Ну? – спросил Ранда.

Нивс прекрасно понял, о чем речь.

– Послушай, Билл… Выходит так, что тот тип, которого мы наняли, отказался в последний момент. Я сам узнал об этом только сейчас.

– Кандидатура не рассмотрена. Личные данные не проверены.

– Ну и что? Не понимаю, в чем проблема, – возразил Нивс. – Согласно нашим стандартным процедурам, в подобных экспедициях должен быть штатный фотограф.

Ранда тяжело вздохнул, стараясь сдержать злость. Внезапное появление этой Уивер могло испортить все. Чим, можно сказать, был у него в кармане, и потому на него можно было положиться – насколько вообще можно полагаться на журналистов. А эта женщина не зависела от него ни в чем. В конце концов, это была его экспедиция, и «темная лошадка» среди своих ему совсем не нравилась.

– Послужной список у нее впечатляющий, – заметила Сан.

– Мне плевать, что там у нее впечатляющее, она – журналист! – с досадой сказал Ранда.

При этих словах Сан с Нивсом уставились на нечто за его плечом, и Ранда понял, что Уивер стоит прямо за его спиной. Но и на это ему было плевать. Он был достаточно толстокож, чтобы стесняться подобных социальных ляпсусов. Но все же он изобразил на лице улыбку, встал и развернулся.

– А, мисс Уивер! Билл Ранда, начальник экспедиции. Рад видеть вас в наших рядах.

– Так из какого вы правительственного учреждения? – спросила она в ответ. Вот так. Ни преамбул, ни даже «здрасьте». Прямо к делу. – Я не разобрала аббревиатуру.

– А я ее и не называл, – ответил Ранда, убирая с лица улыбку. – Мы – исследователи. Так сказать, первооткрыватели.

– Первооткрыватели… – Уивер оглядела собравшихся, точно фотографируя их невооруженным глазом. Вполне вероятно, что и в прошлом большинства из них она загодя озаботилась покопаться. – Я думала, что это кончилось в эпоху пионеров[26]. С тех пор идеалы Явного предначертания[27] сильно упали в цене.

– Да, наш век – век цинизма, – абсолютно искренне заметил Ранда.

– Знаете, как тонко можно настроить внутренний фуфлометр за пять лет участия в военных пресс-конференциях?

– Послушайте, мисс…

– Мисс Уивер.

– Да, верно. Мисс Уивер. Неужели европейцы пускались в плавания по неизведанным морям ради золота? Или все же их сильнее влекла вперед тайна и жажда знаний?

– Ради золота, я уверен, – ответил за нее Конрад, стоявший у стойки неподалеку.

Подняв кружку с пивом, он лихо опорожнил ее и двинулся к выходу. Уивер проводила его взглядом. Ранде очень хотелось схватить следопыта за плечо, развернуть к себе и как следует отчитать. Однако он помнил о том, на что способен этот человек – за это он его и нанял, – и последнее, чего бы ему хотелось, это разозлить его. Если после высадки на остров все пойдет наперекосяк, то такого человека, как Конрад, следовало иметь на своей стороне.

К беседе – самим фактом своего присутствия – присоединился Паккард, подошедший к бару налить себе еще виски.

– Вы знакомы с мисс Уивер, полковник? – поинтересовался Ранда.

– Я знаком с ее работой, – ответил старый солдат, ни на йоту не меняясь в лице. – И мне она не нравится.

Единым духом прикончив свой виски, Паккард коснулся виска двумя пальцами и покинул салон.

– Замечательную вы собрали экспедиционную партию, – негромко сказала Уивер, склонившись к уху Ранды.

Подойдя к бару, она налила себе выпить.

В море Конраду нравилось. Порой казалось, будто, поднявшись на борт корабля, он оставляет позади все, сделанное в прошлом, а плавание обещает новые горизонты, новую жизнь впереди. А фосфорическое мерцание кильватерной струи за кормой оставалось позади, точно обломки прошлых дел.

Вот и сейчас в кильватерном следе ему привиделось лицо маленькой Дженни. Он часто видел ее лицо.

Да, потребовалось очень много времени, но Конрад вполне примирился со своей жизнью. Он сам выбирал себе путь, и даже если приходилось убивать, то убивал лишь тогда, когда это было необходимо. Когда, если не убьешь, будешь убит сам или подвергнешь риску жизни других. Он много раз убивал в бою. Одного прикончил во сне. Еще одну сжег в машине – живьем. Но этих и людьми назвать было сложно. Нелюди это были, иначе и не скажешь…

Он всегда делал выбор сам и неплохо уживался с ним. Промахнулся только раз, и его промах стоил малышке Дженни жизни, а ему потребовались годы, чтобы научиться мириться с этим. Может, это и эгоизм, или даже трусость, но он мало-помалу признал, что его вины тут не было. Просто – не в силах ведь он спасти всех до единого. И всякий раз, вспоминая ее лицо и печальный голос, он старался заменить эти воспоминания голосами и лицами тех, кого смог спасти. Сбитые летчики, оставленные на поле боя солдаты, штатские неумехи, влипшие в ситуации, намного превышавшие их скромные способности… Множество тех, кто неизбежно погиб бы, если бы не он, до сих пор были живы и здоровы. А его, точно в насмешку, мучили, не давая покоя, не те жизни, которые он отнял, а та единственная, которую отнял не он.