Хроника духовного растления. Записки офицера ракетного подводного крейсера «К-423» - Николай Мальцев

Сейчас, после смерти брата, Александра Ильинична не только вспоминает совместную жизнь теплыми словами, но и как родная бабка пригласила замужнюю внучку с ее мужем и грудным ребенком Иваном, правнуком умершего Николая, к себе в дом на постоянное жительство. Все это никак не укладывается в рамки всеобщего народного озверения, когда даже родные дети и внуки живут со своими родственниками в состоянии ненависти, доходящей до убийств и насилий. Мне и до сих пор непонятно, почему советская система держала 28 лет нормального трудолюбивого крестьянина в тюрьмах и лагерях, а наследственные воры из потомства «Гавриловых», однажды отсидев, продолжали тихо воровать, но оставались на свободе. Что за духовная сила была в моем брате Николае, что 28 лет тюрем и лагерей не сломали его человеческой натуры и не превратили его в злобного и завистливого отморозка периода ельцинской эпохи всеобщего озверения и жажды наживы? Почему уважаемый в «блатном» мире вор-рецидивист так и не перешагнул незримой черты, которая отделяет человека от зверя, и не стал одним из «блатников» или «воров в законе»? На все эти вопросы нет однозначных и ясных ответов, но на все эти вопросы я постараюсь косвенно ответить, в процессе расширенного изложения материала о хрущевско-брежневской и горбачевских эпохах советского духопадения.

Примечание: Для полноты информации сообщаю, что оба брата Николая, старший Виктор, который никогда не сидел в тюрьме, и младший Алексей, который однажды отсидел в тюрьме за хулиганство, сполна хлебнули горя безотцовщины. Оба они женились, нарожали детей и были хорошими трактористами и механизаторами, способными в период страды неделями, без выходных, по 16–18 часов в день выполнять полевые работы. Но червь всеобщего пьянства в первую очередь и поражал души тех, кто прошел через стадию голодного детства и безотцовщины. На свободе, при наличии финансовых средств, они стали быстро спиваться и погибли от алкоголизма, не дожив до преклонного возраста. Их дети и внуки покинули деревню и живут в городе.

Мать всех трех моих умерших двоюродных братьев, Попова Марья Савельевна, в детском возрасте была членом раскулаченной крестьянской семьи. Ее отец Савелий в 30-х годах прошлого века добровольно сдал в колхоз свой общинный земельный надел, резервы зерновых семенных запасов и весь скот, включая лошадей, коров и овец. Вероятно, по этой причине его не выслали на поселение в районы Крайнего Севера или Сибири. Я не знаю ничего о судьбе его сыновей, как и вообще, были они в этой семье или не были? Но кроме Марьи Савельевны в семье бывшего кулака были еще три дочери. На период раскулачивания все четыре дочери Савелия еще не достигли школьного возраста, и все их детство прошло в нищете полуголодного существования. Как вообще было можно отобрать землю, скот и инвентарь из семьи, в которой было четыре малолетних ребенка, я не представляю. Но такова была жестокая действительность деревенской жизни периода сплошной коллективизации. Одна из дочерей «кулака» Савелия, Ольга Савельевна, шестнадцатилетней девчонкой стала мне крестной матерью. Достигнув совершеннолетия, она завербовалась в Ленинград и, не имея образования, всю жизнь проработала простой рабочей на строительстве жилых объектов Ленинграда. Ольга Савельевна воспитала сына и дочь и ушла на пенсию заслуженным строителем и ветераном труда. Сейчас она живет в благоустроенной квартире на проспекте Космонавтов Санкт-Петербурга и получает достойную пенсию. Я почему говорю о достойной пенсии? Потому, что ее пенсия больше моей пенсии военного пенсионера и капитана 1-го ранга, имеющего 42 года стажа службы в льготном исчислении. Но как надо было работать, чтобы стать в советские времена заслуженным строителем! Да и чтобы получить эту квартиру, она вместе с мужем и двумя детьми лет 30 жила в небольшой комнате коммунальной квартиры. Я от всей души желаю ей крепкого здоровья, семейного благополучия и счастливой старости.

Третья дочь «кулака» Савелия, Анастасия, став совершеннолетней, вышла замуж за местного парня и перебралась в Тамбов. Молодая семья жила и работала, скитаясь по заводским общежитиям и съемным углам. Тамбов не Ленинград, государственного жилья в советские времена там строили очень мало. Скопив финансовые средств жестокой экономией, семья Анастасии Савельевны построила частный дом на окраине Тамбова и завела там многочисленное потомство. Сейчас Анастасия Савельевна уже умерла, а все ее потомки потеряли крестьянские корни и стали жителями Тамбова. Одна из четырех дочерей Савелия вышла замуж и осталась с мужем жить вместе с отцом в родной деревне. В 1941 году мужа забрали на фронт, а вскоре у дочери Савелия родился мальчик, которого назвали Алексеем. Муж погиб на фронте и дед Савелий с дочерью стали одни воспитывать младенца. На этом семейные испытания не кончились. В голодные военные годы молодая мать пошла в соседнюю деревню, выменять пару ведер картошки на четвертинку растительного масла для своего ребенка, но началась метель и пурга. Ослабленная от голода и постоянного недоедания женщина заблудилась и замерзла в сотне метров от деревни. Пришлось деду Савелию собственноручно воспитывать и кормить малолетнего внука, заменяя ему отца и мать. Алексея так и называли в деревне «Ленька дедов», а еще и «Ленька большой», за его большой рост и телесную крепость. Видимо, что-то жизненно важное успел дед передать своему внуку за время его взросления и совместного преодоления послевоенных голодных лет. Алексей после срочной службы в армии вернулся в родные места, создал семью, построил дом и стал работать и на личном участке, и на строительстве дороги Москва – Волгоград. Сейчас он живет в сельском населенном пункте при станции Сабурово. Как мне известно, Алексей после выхода на пенсию и развала колхозов завел лошадей и скотину на личном подворье и вплотную занялся сельскохозяйственным производством. Дети тоже не бросились в города, а построились рядом с домом отца и потихоньку возрождают крестьянский корень как главный фундамент русского духа. Не технологический прорыв в будущее, не комфорт условий бытия, а возрождение сельского крестьянства поможет нашей стране преодолеть падение в демографическую бездну вырождения и угасания, ибо нет более прочного материала на земле, чем крестьянский дух глубинных и вымирающих или уже умерших деревень России.

Глава 3. Партийные истоки всеобщего воровства

Начиная с 1955–1956 годов инстинктивные воры и просто бедные колхозники, которые не могли свести концы с концами из-за собственной многодетности, как бы проснулись от зимней спячки и потихоньку стали воровать ночами тот колхозный урожай, который сами они и выращивали. Никто не брал, например, картофель или свеклу для продажи на рынке, а только для потребностей собственного домашнего хозяйства. Может, по негласной команде руководства колхоза, а может быть, и по партийной команде свыше или по закону телефонного права участковый милиционер Чуриков не ловил таких «несунов» и просто их не замечал. Как не замечал и десятки ночных надомных шинков, в которых многодетные одинокие женщины торговали самогоном. Через пять-десять лет работники колхоза уже открыто развозили свеклу, картошку и зерновые злаки по ночам на лошадях или тракторе и меняли их на самогон или водку или продавали по бросовым ценам, чтобы тут же обменять деньги на самогон и водку. Кто сам не был природным вором и ненавидел воровство всеми фибрами души, скрепя сердце был вынужден покупать краденое. Потому что законным способом через кассу колхоза ничего купить было невозможно. Так крестьян, под видом коммунизации и стирания граней между городом и деревней, приучали к всеобщему воровству и пьянству. Воровство распространяется подобно заразной болезни. После того, как в колхозах отменили трудодни и перешли на денежную оплату, финансовый доход рядового колхозника был раза в четыре меньше дохода рядового железнодорожного рабочего. Как свести концы с концами, если в каждой семье колхозника было в среднем пять человек детей, а в некоторых, как у партийного колхозника Юрьева Тимофея Михайловича, даже не пять, а девять… Нужно было не только накормить и одеть их, но и дать им достойное образование.

Воров, ворующих колхозный урожай, никто не ловил и не преследовал, потому что они снабжали ворованным зерном, картофелем или свеклой не только себя, но и все частные дома нашего поселка. Ни воры, ни покупатели ворованного не стали подпольными миллионерами. До сих пор в нашем поселке нет ни одного кирпичного дома, а первый автомобиль «Москвич» купила в 1975 году семья инвалида войны и колхозного агронома Маховикова Василия Ивановича. И то это замечательное событие произошло только потому, что ему предложили бесплатный «Запорожец» с ручным управлением, а он доплатил разницу в цене из собственного кармана и купил автомобиль «Москвич». По сути дела, Хрущев продолжил дело Троцкого по отношению к интеллигенции и крестьянскому населению советского народа. Троцкий загонял в лагеря и физически уничтожал лучшую часть интеллигенции и лучшую часть крестьянства, а Хрущев, действуя через соблазн скорого построения коммунистического общества, принялся поголовно духовно развращать воровством и пьянством всю оставшуюся часть крестьянской России. Через крестьянскую молодежь зараза всеобщего воровства и пьянства перекинулась на рабочие массы городов и индустриальных центров, а также поразила студенчество, творческих работников культуры и научно-технические кадры страны, которые в эти годы в немалой степени формировались за счет притока талантливой сельской молодежи. Под благим делом построения коммунизма разрушались вековые устои крестьянского быта, чтобы после того, как процесс разрушения народного духа станет необратимым, с сожалением сказать: «Партия делала все правильно, но подлый народ не поддается реформации».