Влюбленная. Гордая. Одинокая - Елена Левашова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты не создан для отношений, Боголюбов, – выпуская облачко сизого дыма, повторяет Марианна. – Поедем к тебе.
На входе в клуб многолюдно, но взгляд девушки вычленяет из толпы Никиту. Он машет рукой, пряча айфон в карман джинсов жестом, полным раздражения: скорее всего, женушка в очередной раз вынесла ему мозг.
Никита видный мужик во всех смыслах, и в глазах Марианны тлеющим угольком вспыхивает вожделение. Бросаю на нее короткий взгляд, но его достаточно, чтобы заметить: Марианне все равно, с кем из нас двоих ехать.
«Откажись от подделки, почувствуй оригинал…»
Я и есть подделка, живущая в пластмассовом мире. И я сам выбрал в нем жить. Быть одним из одинаковых безликих манекенов.
– Извини, детка, не сегодня.
Я жму Нику руку и коротко прощаюсь с девушками, позабыв их лица уже через секунду. Протискиваюсь сквозь толпу к ожидающему такси, на ходу поддаваясь странному, сильному порыву: звоню Рябинину, своему давнему другу детства…
* * *
Воспоминания походят на жучка-короеда – ненасытные, они превращают мозг в труху. Не сразу замечаю приближающийся к машине силуэт.
– Эй! – вздрагиваю от настойчивого стука в боковое стекло.
Лицо курьера выражает крайнюю степень озабоченности и недовольства. Я опускаю стекло, чтобы услышать от него то, что и так вижу своими глазами: не приняла…
– Не взяла, – тощий парнишка неуклюже сжимает в руках букет белых роз. Падающие с неба снежинки покрывают бутоны и крупные листья тончайшим слоем. – И записку не прочитала. Сказала, цветы выбросить, – добавляет зачем-то.
Я молча сую ему в ладонь причитающееся вознаграждение, стараясь спрятать под равнодушной маской клокочущее внутри негодование.
Включаю фары, пристегиваюсь.
– Так что с цветами делать? – жалостливым тоном произносит он.
Я указываю ему направление к мусорным бакам легким кивком головы.
– Выбросить, – давлю на газ и уезжаю с парковки банка…
Глава 9
Люба
Ноябрьское тревожное небо хмурится и плюется крупными дождевыми каплями. Они с гулким стуком оседают на лобовом стекле, но их сразу же стирают юркие дворники. Дорога в Снегиреве петляет между высоких елей, деревьев и кустов можжевельника. Голые ветви, похожие на скрюченные старческие пальцы, распарывают набухшие водой свинцовые тучи: на въезде в село дождь льет стеной.
Колеса увязают в размытых ямках, присыпанных гравием, машина кренится набок, обдавая щедрой порцией грязной воды придорожные ларьки и лавочки.
Я бойко рулю по опустевшим деревенским улочкам, издали замечая приветливые огни в окнах родного дома. Меня ждут. Мамуля освободила мой бывший шкаф от Алешкиных летних вещей, папа Костя сделал перестановку и починил диван, а любимый братец оборвал дорогие моему сердцу постеры с Генри Кавиллом и Уиллом Смитом.
Паркуюсь возле железных ворот, выкрашенных зеленой краской, набрасываю на голову капюшон куртки и выбегаю под дождь, придерживая под мышкой коробки. Я потихоньку освобождаю квартиру тети Глаши от вещей, надеясь до конца месяца подыскать ответственного арендатора. Правда, хозяйка квартиры еще не знает об этом…
Одноэтажный кирпичный дом с зеленой крышей из металлочерепицы высится в глубине участка. Перед домом стройными рядами теснятся плодовые деревья. Сбоку от газона папа построил широкую дорожку из неровного серого песчаника. Шмыгаю по скользким камням под навес и, облегченно вздохнув, стучу в дверь.
– Люба приехала, – констатирует мама, коротко приобняв меня. От нее пахнет борщом. – Пойдем ужинать, дочка.
Я перед поездкой в Снегирево ляпнула в телефонном разговоре с Алисой про «проделки Боголюбова» (как иначе это можно назвать?), и Лисенок сгорает от нетерпения узнать подробности. Она упорствовала в желании разговорить меня, я стояла на своем, убеждая девчонку, что говорить не о чем, но все равно сдаюсь теперь во власть своих чувств. Мне действительно хочется перемыть «супердоктору» косточки! Пускай помучается икотой.
– Мамуль, я пошла к Алисе. Ужинайте без меня! – кричу из коридора и, набросив папин тулупчик, выхожу под серебристо-черное небо, поливающее щедро дождем..
– Добрый вечер всем, – здороваюсь с Богданом, Никитой Сергеевичем и тетей Глашей.
Муж Алисы, высокий русоволосый мужчина, кивает и улыбается в ответ, держа под мышкой прямоугольную деревянную коробку с шахматами.
– Начальница наша приехала, бизнес-леди. Ну, здравствуй! – дед Никита отирает пальцами лысину и подает мне крупную жилистую ладонь для приветствия. Его интонация означает все что угодно, кроме издевки. Я знаю, что старик гордится мной.
Для изнемогающего от любопытства Лисенка короткая минута, отведенная мной на приветствие с ее близкими, кажется бесконечной. Она ерзает на месте, пока я обмениваюсь любезностями с тетей Глашей, пытаясь при этом сохранить непринужденный вид. Черт, как же ей сказать-то…
Алиса хватает меня за руку и ведет в спальню. На ковре возле кровати громоздятся многочисленные томики любимых авторов Алисы и Богдана.
– Садись, Любань. Поможешь мне с уборкой, – Лисенок всучает мне стопку книг. – Ну вы даете, Перепелкина, – хмыкает она. – Так и вижу новый блокбастер и вас с Боголюбовым в главных ролях! «Как отшить парня за десять дней»… Или нет – «Чудесное превращение говнюка в человека», – Алиса декламирует, взмахивая тряпкой как дирижерской палочкой.
– Нет, лучше «Убить Боголюбова». Такой фильм соберет миллионы. Или лучше…
– Любань, расскажи еще, – сладеньким голосом просит Лисенок. – Я тебя диетической запеканкой угощу.
Из гостиной слышатся мужские голоса и громкое потрескивание дров в камине: Богдан играет в шахматы с дедом Никитой. Тетя Глаша хлопочет на кухне, а мы с Алисой наводим порядок в спальне. Ну как наводим: болтаем, а гора книг и вещей из шкафа лежит на ковре.
Я опасливо озираюсь по сторонам, боясь, что мою тайну услышат обитатели этого дома, и начинаю тихонько говорить.
– Ну ладно… Перед запеканкой я бессильна. Что ты хочешь знать? Я отказалась от его букетов, – пыхчу, как паровоз.
– Отказалась от ег-о-о буке-е-етов, – передразнивает меня Алиса. – Мне все интересно! Какие цветы, что было написано в записке? – загибает пальчики Лиса, обиженно поджимая губы. – «Какое платье было у невесты? Белое». Так и ты…
– В понедельник были белые розы. Курьер зачем-то сказал, что их тридцать девять штук. На длинных стеблях без шипов. Так достаточно подробно?
– О да… – Алиса садится на пол по-турецки и слушает, делая вид, что протирает книги от пыли.
– Во вторник принесли голландские тюльпаны, в среду – цветочную композицию в большой корзине, в четверг… – вздыхаю и перевожу взгляд вниз, на витиеватый
