Соль жизни - Синтаро Исихара

Кто-то сказал, что вряд ли мы пойдем ко дну; кто-то рассмеялся и добавил, что в такой позе тонуть весьма неудобно.

Больше всего мне не нравилось то, что вода потихонечку прибывала. Причем это была вода не из трюма — она проникала откуда-то еще, подумал, что сломало мачту. Однако вода внутри яхты прибывала не слишком быстро. Кроме того, направление ударов волн изменилось, что подавало надежду на то, что яхта выправится. Когда мы завалили вещами поднявшийся борт, то в какой-то момент яхта стала медленно выправляться.

Настроение у нас стало получше. Я не засек времени, когда яхта поднялась с борта, но мне кажется, что все продолжалось от пяти до десяти минут.

Решив, что теперь все в порядке, я осмотрел вещи вокруг и поставил их на места. Потом сказал, чтобы все ложились спать, оставив генеральную уборку на следующий день.

Не могу сказать, сколько я проспал в эту ночь».

У меня самого вся эта картина стоит перед глазами: на потолке, поменявшемся местами с полом, плещется грязная вода из трюма, сквозь которую просвечивает электрический свет; команда, сбившаяся к одному борту, чтобы поднять завалившуюся набок яхту…

Даже в совершенно безнадежной ситуации человек должен делать хоть что-то, чтобы не погибнуть.

Может быть, эти люди полагали, что их судно было спасено благодаря вмешательству какой-то неведомой силы, но лучше верить, что они сделали это сами.

Когда рассвело, ветер и волны поуспокоились, команда вышла на палубу и приступила к работе. Оказалось, что мачту переломило в полуметре от основания. Мы сняли мачту и ликназ, поставили ликназ вместо мачты, приладили небольшой парус.

Скорость ветра в это время превышала пятьдесят узлов, высота волн составляла двадцать футов.

«Странная вещь: несмотря на ветер и волны, небо оставалось синим, а сами мы уже ничего не боялись.

После того как мы немного прибрались, мы приладили новую неказистую мачту. И на какой скорости мы способны путешествовать в таком виде? Вместо того чтобы радоваться спасению, мы — как бы это сказать? — гадали, какой еще подвох ожидает нас впереди.

Команда обратила внимание, что вокруг нашей яхты кружили огромные корифены. Это было неприятно. Ведь волны-то все еще были огромными. Рыбины глядели на нас сквозь толщу прозрачной зеленой воды. Дело в том, что корифены собираются у попавших в воду бревен или возле утопленников. Они понадеялись, что наша яхта обречена на гибель и вскоре превратится в груду бревен. В общем, было очень неприятно, что они глазеют на нас своими огромными глазищами из огромных волн, когда мы работаем».

Но когда-нибудь этим людям приснятся огромные зеленые рыбины, которые глазеют на них из высоченных волн. И, наверное, тогда они вспомнят об этом как о счастливых минутах своей жизни.

Подводное представление

Плавучий маяк находился в двух милях к юго-западу от мыса Сэнба на острове Идзу-Осима. Маяк был высотой в двадцать пять метров, диаметр — пять метров. Когда я впервые увидел его во время гонок, мне показалось, что к нам приближается какой-то корабль. Обычно он действительно мигал, но изначально его сооружение не предназначалось для маяка. Говорили, что в свое время эта башня использовалась государственной телеграфной компанией при прокладке подводного кабеля. А потом башня стала не нужна. Говорили также, что через четыре года после окончания работ во время шторма цепь, удерживавшая на месте это сооружение, порвалась и утонула. В общем, этот «маяк» предназначался когда-то для передачи информации но дну океана.

Тот, кто путешествовал на небольших судах, удивлялся, откуда взялась эта огромная штуковина — именно там, где рукав течения Куросио устремляется в промежуток между островом Осима и полуостровом Идзу. Однажды во время гонок яхт класса куттер этот огромный буй даже использовался в качестве отметки поворота.

Как-то раз мы возвращались с острова Сикинэ, где ныряли с аквалангом. Когда дул юго-западный ветер силой в три-четыре балла, мы подплыли поближе к башне, и мне показалось, что она похожа на куклу — слабо, но, тем не менее, вполне заметно она подрагивала своим длинным телом и огромной головой. Видеть это было чрезвычайно странно.

Если она на такой волне ведет себя подобным образом, то что же должно быть при настоящем тайфуне? Было нелегко себе представить, как дрожит это огромное тело во время бури, разыгравшейся у острова Осима. Может быть, странное сооружение скоро перевернется? И как тогда будет выглядеть его скрытая от глаз подводная часть? А когда башня станет снова выпрямляться, то какие звуки будет издавать ее надводная часть?

Увидев башню, я вспомнил, как когда-то прибыл с инспекцией в штаб-квартиру NORAD — американской базы стратегических вооружений. NORAD представляет собой ключевой элемент в системе обнаружения стратегического оружия противника: во всей Америке это самая многофункциональная и надежная система. Она размещена в пещере, выкопанной в горе Шайенн, Колорадо-Спрингс, Колорадо. Вход расположен у подножия горы. Пройдя через несколько массивных металлических ворот, метров через пятьсот попадаешь в огромное выдолбленное в горе пространство штаба, которое по своему объему составляет около одной трети гигантского токийского небоскреба Касумигасэки. Со всех сторон ты окружен тысячами металлических пружин толщиной в метр и длиной метров в 20. Говорят, что если потенциальный противник даже взорвет на вершине горы водородную бомбу, то мощь чудовищного взрыва будет поглощена этими огромными пружинами, а американской системе раннего предупреждения не будет нанесено никакого ущерба.

В общем, я хочу сказать, что плавучий маяк вызвал у меня ассоциацию с огромной ракетой, то есть был изделием, вполне символичным для конца XX века. Тем не менее кто-то додумался до того, чтобы нырять возле него и ловить там рыбу.

Нисидзаки, человек, который с успехом занимался созданием мультипликационных сериалов, рассказал мне, что часто охотится под плавучим маяком. А в том месте, где к маяку присоединена цепь, так это вообще — класс. Полагаю, что эти сведения были получены от какого-нибудь водолаза, который работал в районе маяка.

Нет никакого способа узнать, как устроен плавучий маяк изнутри. Могу только сказать, что на метровой глубине там имеется ступенька высотой в сорок сантиметров и шириной в метр. Если встать на нее. то окажешься перед большой дверью, от которой ведут перила. Перед тем как попасть внутрь, рабочие открывают ее огромным ключом. Над поверхностью воды, на высоте метров в десять, имеется винтовая лестница с перилами. В теле башни видна дверь, которой кончается лестница.

Но мы — люди особые, и для нас важно не то, что находится внутри башни, а те круговые перила, которые используются для подводных работ. Они начинаются на глубине в двадцать метров.

Когда мы подошли к маяку, стоял почти полный штиль, только с северо-востока дул легкий ветерок. Тем лучше ощущалась сила омывавшего маяк течения, которое устремлялось с юга на север. Маяк при этом почти не качался.

Здесь течение обычно движется к северу со скоростью один-два узла. Во время многочисленных гонок вокруг острова в них участвуют исключительно «чайники», которые не принимают в расчет течение. Когда я швартовался там, чалясь против течения, то обратил внимание на выброшенную кем-то пивную банку. Несмотря на ветер силой в 1–2 балла, она плыла в противоположном направлении со скоростью, превышавшей два узла. Пара узлов в сравнении со скоростью яхты — вещь вроде бы и пустяковая, но на самом деле плыть против такого течения довольно обременительно. При скорости течения больше чем в три узла даже держаться прямо на ногах становится некоторой проблемой.

Так что, когда мы причаливали к огромной пятиметровой круглой туше маяка, следовало быть осмотрительным — в случае неудачи течение увлекло бы нас в море. Нас, ныряльщиков, было трое. Понаблюдав за тем, как предыдущий экипаж умело чалится к сооружению, и как эти люди — в то время как их яхта соприкасалась с маяком — прыгают в воду, мы решили последовать их примеру.

Я кое-что успел повидать в море, но первый раз в жизни мне пришлось испытать, что это такое: течение сносит тебя, а ты по железной стене пытаешься спуститься вниз. Подозреваю, что мы напоминали божьих коровок на телеграфном столбе. Ты раскрываешь объятия, чтобы обнять злосчастный маяк… Вот так мы и спускались — раскорячившись.

Южная сторона маяка, которая прогревалась солнечными лучами и омывалась течением, поросла водорослями и была скользкой. Отпустить железную поверхность было нельзя — течение тут же понесет тебя; так что приходилось приноравливаться к потоку, прижиматься к металлической поверхности и, сохраняя равновесие, потихонечку спускаться вниз.

После прохождения отметки в пятнадцать метров течение стало слабее. На глубине в двадцать три метра нас ждали наши коллеги, как они и обещали. Здесь начинались уходившие в глубину поручни, предусмотренные для ремонтных работ.