Второй шанс - Алекс Джиллиан

— Ты молодец.

Да, я молодец, — согласилась про себя Монахова, бросив взгляд на бывшего мужа, первый раз после их короткого приветствия. Ее все еще мутило. Господи, если бы она позволила ему взять ее руку, то ее непременно бы вырвало на глазах у всех. И никакие лекарства не помогли. В этот момент она ненавидела свое подсознание, реагирующее на стресс таким отвратительным образом. Сейчас эти приступы вызвали у нее только досаду и раздражения, а много лет назад чуть не убили. Она не могла, есть, спать, разговаривать. Малейшее движение вызвало рвоту или обморок от смертельной слабости истощенного организма. Само осознание своего существования вызвало у нее тошноту. Никто не мог помочь ей, ни один психолог, ни один врач. Она умирала. Пищу вводили через капельницы, менструальный цикл остановился, а о состоянии психики не стоило даже говорить. Если бы не Лиз, то Кристина умерла бы в психушке. Она выхаживала ее, словно, маленького ребенка с заботой и неумолимой уверенностью в успехе. Мучительно долгим был период возвращения Кристины в реальный мир. И все же Лиз вытащила ее, но излечить до конца так и не смогла. Слишком глубоки были раны, нанесенные ее душе. Ни любовь, ни нежность не сумели заглушить боль и отвращение. Приступы тошноты стали реже, она даже научилась сдерживать их. С бессонницей и отсутствием аппетита они боролись до сих пор. Кристина почувствовала жжение в ладонях. Безумно захотелось помыть руки. Это было еще одним пунктиком. Болезненная отчаянная чистоплотность. Она принимала душ не менее трех раз в день, а руки мыла чуть ли не каждые полчаса, если была возможность. Но отмыться никак не могла. Испачкана была ее душа, растоптана и осквернена.

Почувствовав ее взгляд, Майкл повернулся. Кристина стала поодаль от всех, у дверей. Высокая, худая и нелепая в слишком широком пальто, с грубым пучком стянутых на затылке волос, в огромных очках. Впалые скулы, бледные губы. Он вдруг подумал, что, не смотря на жалкий вид, она держится достоинством королевы. Откуда в ней взялась эта стойкость? Он ожидал увидеть испуганную, растерянную, залитую слезами девочку, но не ледяную женщину, взирающую на него с презрением и вызовом. Он чувствовал, что теперь она смогла бы стать достойным соперником. Только теперь делить им нечего. Но она об этом еще не догадывается.

Кристина отвернулась и что-то сказала своей подруге, которая почему-то напрягала Майкла. Ему не нравился ее изучающий пристальный взгляд. Он привык, что женщины смотрят на него, но то, что излучали глаза блондинки, имело совсем другое значение. Ему не хотелось, чтобы она смотрела на него. Ему казалось, он был уверен, что женщина знает…. Однако взгляд ее не выражал осуждения, только пристальное изучающее выражение, словно она пыталась сканировать его мозг. Неприятное ощущение.

После отпевания процессия отправилась на кладбище. Там разыгралась настоящая драма. Сюзанна рыдала так оглушительно, что вороны с окружающих деревьев рванули в небо. Было сказано немало добрых слов в адрес Джона. О Виктории никто не вспоминал. Когда пришла очередь бросать горстку земли на гроб отца, Майкл замешкался. Замерев на краю могилы, и сжимая холодные комья земли, он пытался сдержать боль потери, рвавшую сердце. Если он сейчас сделает это, то подтвердит неумолимую истину. Джон Рис умер. Вытянув руку, Майкл разжал ладонь, закрыв глаза. Заскрежетали зубы, удары сердца соединились с ударами земли о крышку гроба. Краем сознания он услышал причитания Сюзанны, непрошено ворвавшиеся в его мозг. Ее лицемерие в такой момент показалось кощунственным даже ему. Он обернулся, чтобы остановить ее, но это сделал за него Кристина. Грубо схватив Сюзанну за локоть, она резко развернула ее к себе.

— Немедленно прекрати. — Зашипела она тихо. — Или я ударю тебя.

— Что? — охнула женщина, опешив от такой наглости. На побелевшем лице выступили красные пятна. — Как ты смеешь!

— Заткнись, или я за себя не отвечаю. — Испепеляя ее яростным взглядом, предупредила Кристина. Майкл недоуменно смотрел на бывшую жену. Она сняла очки. Но не стала собой. Он не знал ее. Кристина Рис умерла в той палате, в которой он бросил ее восемь лет назад. К его великому удивлению Сюзанна послушалась и затихла. Неужели его непоколебимая уравновешенная тетка испугалась худенькой хрупкой женщины. Кристина подняла глаза, и он со свистом втянул воздух. Ее глаза были цвета серебра, светлые, выбеленные гневом, почти нечеловеческой яростью. Тут было чего испугаться. Даже ему было не по себе от жуткого бесцветного взгляда. Подняв воротник пальто, девушка уверенными смелыми шагами подошла к могилам и по очереди повторила процедуру, которую только что проделал он. Майкл не мог оторвать взгляда от ее острого профиля. На мгновение лицо ее расслабилось, губы печально дрогнули и что-то беззвучно произнесли. Прижав руки к груди, она неотрывно смотрела на могилы близким им людей. Майкл осознавал, что стоит рядом с ней, но она, похоже, ничего вокруг не замечала. Что-то шевельнулось в его душе. Она так же одинока…. Боль стала неотъемлемой частью ее жизни. Он был виноват перед ней, но исправить ничего не мог.

Она очнулась неожиданно. Плечи ее выпрямились и напрягались. Она повернулась. И снова взгляды их встретились.

— Мне жаль, что ты потерял отца. — Произнесла она и пошла прочь.

Майкл ошеломленно смотрел ей вслед. Тугой узел, образовавшийся в груди, рожденный ее словами, мешал дышать. Он отказывался понимать ее. Только что она гипнотизировала его исполненным ненависти взглядом, и вдруг искреннее сочувствие. Он не ожидал. И это рассердило его. Пусть презирает его, клянет. Сочувствия он не переживет. Он не заслужил его.

Поминки вытянули из него остатки самообладания. Непрекращающиеся тосты, сопровождаемые приятными воспоминаниями, и ушедших в мир иной, наполнили его душу горечью. Кому нужны все эти слова, если они никогда их не услышат. Майкл был не из тех, кто говорит. Он переживал свою утрату молча. Так же, как и Кристина. Он заметил, что во время поминок она не произнесла ни слова. Ее подруга все время была рядом, словно сторожевой пес, охраняющий свою хозяйку от любой опасности. Но теперь Кристина могла сама за себя постоять. В этом Майкл убедился на кладбище. Сюзанна и теперь старалась держаться от нее подальше и больше не причитала.

Майкл не осознавал, как часто смотрит на бывшую жену. Он просто не мог оторвать взгляда от этой новой незнакомой женщины. Он думал, что будет жалеть ее, испытывать муки совести, неловкость от того, что им все же пришлось встретиться, но ничего подобного он не испытал. Невольное уважение, даже восхищение удивило его самого. Он не думал, что способен на такие чувства. Его взгляд скользил по бледному лицу, с большими холодными светло-серыми глазами, которые когда-то казались такими глубокими, яркими, живыми, которых жила надежда, детская искренность и любовь. Он убил в ней все это. Он — не Бог, не Дьявол, но создал свое творение, опустошенное и черствое, признающее существование, но не жизнь. Как он сам. А ведь все могло быть иначе. Если бы он усмирил свою гордыню, слепую ярость, упрямое равнодушие, если бы принял от жизни то, что она давала ему. Жесткое чудовище владело его душой. Он презирал себя, больше, чем она думала. Никогда он не забудет, что сделал с ней, с их общим не рожденным ребенком, чего лишил ее и себя. Сердце его замерло, он перестал дышать, когда подняв голову, она встретила его взгляд. Глаза ее потемнели, словно она поняла, что за мысли сейчас блуждают в его голове. На долю секунды ему показалось, что глубокая боль, которую она носила в себе, мелькнула в усталом взгляде. Опустошение, разлившееся по ее лицу, отрезвило его. Он не имел права даже смотреть на нее, не имел права на эти мысли. Она никогда не простит его, потому что он сам так и не смог простить себя, а просто закрыл свою душу от любых чувств, от воспоминаний. Прошлое должно быть там, где ему место. Просто день такой. Слишком много призраков витает за этим столом, и они невольно заставляют вспоминать.