Встречи со Сталиным - Коллектив авторов

Заговорили о седовцах.

— Надо не прозевать, сделать все вовремя, — сказал Иосиф Виссарионович.

Я заверил, что все будет выполнено. Много часов провел я в этот вечер в обществе Иосифа Виссарионовича.

— Скоро день вашего шестидесятилетия, — сказал я товарищу Сталину. — Со всем многонациональным и многомиллионным народом пожелаем вам от всей души, от всего сердца прожить трижды столько же, на благо и радость народов всего мира!

— Зачем же так много? — засмеялся товарищ Сталин.

— Вы бессмертны, наш дорогой учитель и вождь!

M. Громов

Герой Советского Союза

ЛЕТЧИКИ НОВОГО ТИПА

Много было у меня, как и у других летчиков, встреч с Иосифом Виссарионовичем, но расскажу только о некоторых ив них. Никогда ив забуду, что Иосиф Виссарионович спас меня от смерти.

Это было 1 мая 1934 года. В воздушном параде над Красной площадью должен: был участвовать гигант-самолет «Максим Горький». Я был болен, но решил, несмотря на это, сам вести самолет. Над площадью пролетел благополучно, но когда совершил посадку, то уже с трудом вышел из машины. Вечером в Кремле состоялся прием участников парада. Я же так разболелся, что на прием не смог явиться. Товарищу Сталину сказали, что я отсутствую потому, что серьезно заболел. Товарищ Сталин тут же распорядился, велел сделать все, чтобы меня спасти. Немедленно были вызваны лучшие врачи, был обеспечен самый тщательный уход, и меня вырвали буквально из объятий смерти.

Прошло пять лет. Я уже сам стал забывать об этой своей болезни. Мы готовились к празднику авиации 18 августа 1939 года.

И вот дней за шесть-семь до праздника раздается звонок из Кремля:

— Говорит Сталин. Как ваше здоровье?

Я поблагодарил и ответил, что в полном порядке.

Тогда товарищ Сталин сказал, что надо лететь на новом самолете типа «Максим Горький», что дело это очень важное и желательно было бы, чтобы летел я.

— Прикажите, товарищ Сталин! Я готов.

— Нет, я не хочу приказывать. Можете ли вы лететь и хотите ли?

Я, разумеется:, принял поручение товарища Сталина, как величайшую честь, и был счастлив оправдать оказанное мне доверие.

Больше всего меня поразила забота товарища Сталина о человеке. Он помнил, что я однажды вел самолет «Максим Горький», будучи больным, и теперь, когда снова поручали мне лететь на таком же самолете, товарищ Сталин первым делом осведомился о моем здоровье и именно с этого вопроса начал разговор.

На приеме Гризодубовой и ее подруг в Кремле после известного их перелета на самолете «Родина» я предложил тост за то, чтобы все мировые рекорды в области авиации принадлежали советским летчикам.

Товарищ Сталин взял ответное слово и указал, что разрешать большие и сложные перелеты правительство будет с большой осторожностью и редко. Затем товарищ Сталин дал в этом своем выступлении чрезвычайно важное теоретическое определение летчика нового типа, как такого летчика, в котором сочетается и храбрость, и в достаточной мере осторожность, и техническая культура.

Легко понять мое состояние, когда товарищ Сталин указал на меня, как на летчика нового типа.

Это высокое мнение оправдать трудно; хорошо, если каждый из нас обладает хотя бы одной десятой долей этих качеств. И мне кажется, что каждый летчик должен всегда помнить, что он сам не должен себя переоценивать. Я лично всегда относился очень осторожно ко всем похвалам, какие выпадали на мою долю, и думаю, что главной причиной известных моих успехов было то, что я всегда осторожно относился к похвалам и никогда не переоценивал сам себя, никогда не брался за то, в чем еще не имел полной уверенности.

Но сила впечатления сталинских слов такова, что каждый летчик старается быть именно таким, как хочет товарищ Сталин; летчики прилагают все усилия, чтобы приблизиться к этому идеалу.

Смысл слов товарища Сталина был всем нам ясен: партия и правительство доверят завоевание того или иного мирового рекорда не всякому летчику, а только тому, кто зарекомендует себя всеми качествами, перечисленными в сталинской характеристике летчика нового типа. Это требование мобилизовало всех нас на еще большую работу над собой, заставило быть еще требовательнее к себе.

Мне приходилось неоднократно самому убеждаться в том, как настойчиво товарищ Сталин осуществляет высказанную им мысль, что новые сложные полеты будут разрешаться лишь после самой тщательной проверки.

Однажды мне предстояло совершить первый пробный полет. Все было: тщательно подготовлено; во всех соответствующих инстанциях было получено необходимое разрешение, и я выехал в пункт назначения. Приезжаю, а мне говорят, что из Кремля был телефонный звонок: товарищ Сталин хочет сам ознакомиться с подробностями полета. Пришлось возвращаться обратно в Москву. Здесь я был вызван к товарищу Сталину и лично доложил ему о подготовке полета. Товарищ Сталин и присутствовавшие при этом товарищи Молотов и Ворошилов задали ряд технических вопросов, спрашивали мое мнение по отдельным частным моментам, связанным с подготовкой самолета к полету. Я ответил, что, по моему мнению, машина вполне пригодна для полета. Характерно, что товарищ Сталин, деталью выясняя степень подготовки перелета, вместе с тем проявил огромное доверие к летчику: он вполне удовлетворился моими объяснениями и, кроме меня, никого из технических организаторов этого полета не вызывал.

Этот эпизод еще раз показал мне, с какой тщательностью нужно готовиться к решению любой задачи, с какой строгостью нужно относиться к себе, чтобы оправдать доверие партии и правительства, как внимательно и глубоко надо проверять дело, которое поручено, с какой ответственностью надо относиться к каждому своему слову. Это лучшая школа, это дороже всякой награды.

После этого полет состоялся.

Исключительно много дают деловые встречи с товарищем Сталиным. На таких встречах товарищ Сталин немногословен, он любит выслушать всех и лишь в конце коротко, ясно, просто формулирует предложение, решение, которое становится всем очевидным, сразу и легко запоминается.

И. Бардин

Академик

ИСПОЛИН — МУДРЕЦ

Я работал техническим директором только что построенного Кузнецкого металлургического завода имени Сталина. Ночью 18 декабря 1934 года меня разбудил телефонный звонок.

— Не случилось ли что-нибудь серьезное на заводе? — встревожился я.

Работа у домен, у мартенов, у расплавленного металла всегда сопряжена со всякими неожиданностями.