Гордость и предубеждение - Джейн Остин

Известие об их отъезде вызвало всеобщее огорчение. При этом была высказана уверенность, что для полного выздоровления больной им следует пробыть в Незерфилде еще хотя бы один день. Под конец сестры согласились задержаться до следующего утра. Мисс Бингли вскоре стала жалеть о том, что предложила отложить их отъезд, так как ревность и неприязнь, вызванные в ней одной из сестер, были гораздо сильнее ее привязанности ко второй.

Хозяин дома был искренно опечален сообщением о скорой разлуке и настойчиво доказывал мисс Беннет, что она еще не совсем поправилась для переезда. Но тщетно — Джейн, когда она была уверена в правильности своих действий, умела проявить твердость.

Мистер Дарси был доволен этим решением. Элизабет пробыла в Незерфилде достаточно долго. Чары ее действовали на него гораздо сильнее, чем ему бы хотелось. К тому же мисс Бингли была с ней чересчур резка, а к самому Дарси приставала чаще, чем в обычные дни. Он весьма мудро рассудил, что ему следует избегать всяческих знаков внимания по отношению к Элизабет, которые позволили бы ей заподозрить, что от нее может зависеть его счастье. При этом он сознавал, что если подобные догадки уже успели зародиться в ее голове, то их подтверждение в значительной степени зависит от того, как он себя поведет в последний день перед ее отъездом. Укрепившись в своем намерении, он сказал ей за всю субботу не более десятка слов, и, хотя им пришлось около получаса пробыть вдвоем в одной комнате, он в течение всего времени с таким усердием читал книгу, что даже не взглянул в ее сторону.

В воскресенье, сразу после утреннего богослужения, наступил, наконец, столь желанный для большинства момент разлуки. Любезность мисс Бингли к Элизабет, так же, как и ее привязанность к Джейн, перед самым отъездом заметно возросли. При расставании старшую сестру уверили в том, что встреча с ней — в Лонгборне или Незерфилде — всегда будет самым радостным событием. После того, как мисс Бингли нежнейшим образом обняла Джейн и даже протянула руку ее сестре, Элизабет рассталась со всей компанией в прекрасном расположении духа.

Мать встретила их не очень сердечно. Миссис Беннет была крайне удивлена их приездом, полагая, что они весьма неразумно причинили всем столько хлопот, и не сомневалась, что Джейн заболеет опять. Отец, напротив, хотя и в весьма сдержанной форме, дал им понять, что он доволен их возвращением — ему сильно не хватало старших дочерей при семейных беседах. В отсутствие Джейн и Элизабет вечерние разговоры потеряли значительную часть своего остроумия и почти весь свой смысл.

Они застали Мэри, как обычно, погруженную в изучение музыкальной гармонии и основ человеческой природы и выслушали несколько новых цитат и нравоучительных изречений. Совсем в ином роде были сообщения Кэтрин и Лидии. С прошлой среды в полку произошло множество событий: несколько офицеров обедали у их дядюшки, был подвергнут телесному наказанию рядовой{33} и распространились самые достоверные слухи о том, что полковник Форстер собирается жениться.

Глава XIII

— Надеюсь, моя дорогая, вы позаботились о том, чтобы у нас был сегодня приличный обед? — спросил на следующее утро за завтраком мистер Беннет. — Я полагаю, что за нашим столом должно появиться некое новое лицо.

— О ком вы говорите, друг мой? Насколько мне известно, никто к нам не собирается. Разве что заглянет Шарлот Лукас… Но для нее, я надеюсь, мои обеды всегда достаточно хороши. Не думаю, чтобы она особенно привыкла к подобному столу у себя дома.

— Я имею в виду одного приезжего джентльмена.

Глаза миссис Беннет заблестели.

— Приезжего джентльмена? Уверена, что это мистер Бингли! Ах, Джейн, лукавая девочка, как же ты раньше ничего не сказала? Ну что ж, я буду рада увидеть мистера Бингли. Но, боже мой, какой ужас! У нас не будет рыбного блюда. Лидия, душенька моя, позвони, пожалуйста. Необходимо сию же минуту отдать распоряжение миссис Хилл.

— Это вовсе не мистер Бингли, — отвечал ее муж. — Я жду человека, которого еще никогда в жизни не видел.

Слова эти вызвали общее удивление, и, к полному удовольствию мистера Беннета, все члены семейства засыпали его вопросами. Позабавившись всеобщим любопытством, он в конце концов дал следующее разъяснение:

— Около месяца тому назад я получил вот это письмо, на которое ответил две недели спустя. Дело казалось настолько тонким, что я предпочел его предварительно обдумать. Письмо написал мой кузен, мистер Коллинз, тот самый, который после моей смерти сможет выбросить вас из этого дома, как только ему заблагорассудится.

— Ах, мой друг, — воскликнула миссис Беннет, — и слышать о нем не желаю! Ради бога, не говорите об этом чудовище. Можно ли совершить что-нибудь более несправедливое, чем выгнать из принадлежащего вам имения ваших собственных детей? Я убеждена, что будь я на вашем месте, я бы уже давно постаралась что-нибудь предпринять.

Джейн и Элизабет попытались объяснить матери сущность закона о майорате.{34} Подобные попытки делались ими и раньше. Но предмет этот выходил за пределы ее разумения, и она продолжала горько сетовать на жестокость законов, отнимающих дом у семьи с пятью дочерьми в пользу человека, до которого никому нет никакого дела.

— Это, конечно, крайне несправедливо, — сказал мистер Беннет. — И мистеру Коллинзу ничем не удастся снять с себя вины в наследовании Лонгборна. Однако, если вы позволите мне прочесть его послание, то, быть может, вас несколько примирит с ним тон, в котором оно написано.

— Уверена, что со мной этого не случится! Как вообще у него хватило наглости и лицемерия вам писать! Терпеть не могу этих фальшивых друзей! Уже лучше бы он враждовал с вами, подобно его отцу.

— Как вы услышите, он и впрямь ощущает некоторые сыновние обязательства в этом смысле:

«Хансфорд, около Уэстерхема,

Кент{35}

15 октября

Дорогой сэр,

Недоразумения, существовавшие между Вами и моим высокочтимым покойным родителем, причиняли мне всегда много огорчений, и с тех пор, как я имел несчастье его потерять, я не раз испытывал желание преодолеть разделяющую нас пропасть. В течение некоторого времени меня все же одолевали сомнения, как бы я нечаянно не оскорбил память отца, установив хорошие отношения с теми, с кем ему было угодно находиться в размолвке».

— Вот видите, миссис Беннет!

«Однако в настоящее время у меня созрело решение. Приняв на прошлую пасху пасторский сан, я оказался тем счастливым смертным, который удостоился прихода в поместье ее сиятельства{36} леди Кэтрин де Бёр, вдовы сэра Льюиса де Бёра. Благодаря щедрости и расположению этой леди, я стал священником здешнего прихода, в каковой роли моим самым искренним стремлением будет вести себя с подобающим уважением по отношению к ее сиятельству и осуществлять обряды и церемонии, предписанные пастырю англиканской церкви. В качестве служителя церкви я считаю также своим долгом сеять мир и благоволение среди всех семейств, на которых может простираться мое влияние. По этой причине я льщу себя надеждой, что Вы доброжелательно отнесетесь к моему настоящему изъявлению доброй воли и не отклоните протянутую мною оливковую ветвь, великодушно закрыв глаза на то, что я являюсь наследником Лонгборна. Я не могу без сожаления сознавать, что представляю собой невольное средство нанесения ущерба благополучию Ваших прелестных дочерей, и, позволяя себе принести им в этом свои извинения, спешу также заверить Вас в моей готовности сделать все от меня зависящее, чтобы как-то восполнить этот ущерб… Но об этом позднее. Если у Вас не будет возражений против моего визита, я доставлю себе удовольствие посетить Вас и Ваше семейство в понедельник 18-го ноября в четыре часа и, возможно, пользоваться Вашим гостеприимством до субботы на следующей неделе, — что я могу себе позволить без особых хлопот, так как леди Кэтрин отнюдь не возражает против того, чтобы я изредка отсутствовал в воскресенье, разумеется, если какое-нибудь другое духовное лицо выполнит за меня подобающие этому дню церковные обязанности.

Остаюсь, дорогой сэр, с почтительнейшим поклоном Вашей супруге и дочерям, Ваш доброжелатель и друг

— Итак, в четыре часа мы можем ждать у себя этого миротворца, — сказал мистер Беннет, складывая письмо. — По-видимому, это необычайно добропорядочный и воспитанный молодой человек. Я полагаю, что мы будем дорожить этим знакомством, особенно если леди Кэтрин и впредь будет так любезно отпускать его в наши края.

— В том, что он пишет о наших девочках, есть все же какой-то смысл. Если он хочет что-то для них сделать, я не собираюсь его от этого отговаривать.