Возвращение леди Линфорд - Энн Эшли

— Вы знали мою жену гораздо лучше меня. Я был бы вам благодарен, если бы вы рассказали мистеру Стаббзу всё, что помните о ней.

— Бедняжка Рейчел Эмили, — пробормотал викарий, и виконт вздрогнул.

— Эмили? — эхом отозвался он.

— Ну да, милорд. Сам крестил её. Ей тогда исполнилось чуть больше восьми недель. Прелестный был ребёнок. Видел её иногда и в те ранние годы, когда её мать ещё жила в доме. Потом я не видел её до… двенадцати или тринадцати лет. Как же она ждала моих уроков! — Викарий печально покачал головой. — Если бедное дитя с нетерпением жаждет, чтобы в него вбивали латынь и греческий, это многое говорит об условиях его жизни, не правда ли, милорд?

Вместо ответа виконт спросил, не было ли в детстве Рейчел человека, которого она особенно любила и у которого могла бы искать помощи.

— У неё не было никаких друзей, милорд, то есть кроме поварихи и домоправительницы. — Мистер Ходжес вдруг нахмурился. — Нет, секундочку!… Да, был такой человек, одна из её гувернанток. Мистер Уэстон уволил её незадолго до того, как я начал давать девочке уроки два раза в неделю.

Дверь открылась, и экономка внесла тяжёлый поднос.

— Миссис Уэнтворт, — обратился к ней священник, — как звали ту гувернантку, что писала мне и спрашивала о Рейчел?

— Прентис, сэр, — ответила экономка, с улыбкой ставя поднос на письменный стол и начиная разливать вино. — Здорово я одурачила старого дьявола, милорд, и поделом ему. Он уволил Прентис только потому, что маленькая Рейчел полюбила её. Злобный скряга! Должно быть, горит в адском пламени за своё обращение с крошкой. — Почувствовав укоризненный взгляд викария, она повернулась к нему. — Да, я знаю, мистер Ходжес, дурно говорить о мёртвых — грех, но не могу изменить своё отношение к этому злому человеку.

— Мисс или миссис Прентис? — Стаббзу удалось задать вопрос прежде, чем экономка продолжила свою обличительную речь.

— Она не была замужем, во всяком случае, тогда не была, — ответила экономка, передавая ему бокал вина. — И она очень любила Рейчел. Писала девочке несколько раз, но не получала ответа. Думаю, старый дьявол уничтожал письма, так что Рейчел их и в глаза не видела. Мисс Прентис так переживала, что написала мистеру Ходжесу, и он ответил. — Экономка удовлетворённо улыбнулась. — Но я отнесла письмо мисс Прентис бедной малышке. Да, я понимаю, мистер Ходжес, — ответила она на очередной укоризненный взгляд хозяина, — обманывать грешно, и знала, что вы не одобрите мой поступок, вот почему я ничего вам и не сказала тогда. У малышки было так мало радостей в жизни, и если я могла передать ей письмо от заботливого друга и сделать её хоть чуточку счастливее, ну, так я об этом не жалею. Мисс Прентис писала мне сюда, милорд, а я относила письма в дом и отсылала ответы девочки.

— Вы были очень добры, миссис Уэнтворт, — сказал виконт, не обращая внимания на осуждающий взгляд священника. — Вы случайно не помните адрес мисс Прентис?

— Я не получала от неё писем с тех пор, как написала ей об исчезновении Рейчел, милорд. После ухода от старого Уэстона она нашла работу в Бате, в семинарии. Я уверена, что сохранила адрес. Пойду, поищу.

— Минуточку, миссис Уэнтворт, — остановил её виконт. — Кажется, вы очень хорошо знали Рейчел. Не могли бы вы рассказать мистеру Стаббзу, как она выглядела? Боюсь, я был не очень точен.

Миссис Уэнтворт уставилась в стену.

— Как сейчас вижу малышку. Сидит за кухонным столом с экономкой и поварихой. Вылитая копия её красавицы мамы. Прекрасные рыжие волосы и блестящие зелёные глаза.

— Рыжие волосы? — повторил виконт, не в силах скрыть потрясение. — Миссис Уэнтворт, волосы у Рейчел были… были коричневатые, не так ли?

Экономка раскрыла рот от удивления и с минуту молча смотрела на виконта, затем разразилась смехом.

— Ах, вы кое о чём напомнили мне, сэр. Она действительно что-то сделала со своими волосами незадолго до вашей свадьбы. Помню, она заходила повидать меня вскоре после вашего возвращения в Лондон. Первый и последний раз, когда она приходила сюда. Я спросила её, что она с собой сделала. Тот старый дьявол, её отец, всегда издевался над её волосами. Наверное, не нравилось вспоминать о жене. И Рейчел попыталась изменить их цвет. Купила краски у бродячего торговца, как она мне сказала. Он уверял её, что волосы станут как вороново крыло. Господи, что за цвет получился! Ужасный зеленовато-коричневый. Она выглядела, как пугало. И располнела, как я помню. Как не располнеть! Когда девочка забегала на кухню, повариха пичкала её одними сладостями.

— Вы уверены, что у неё были рыжие волосы? — спросил мистер Стаббз, угрюмо глядя на виконта.

— Ещё бы! Очень необычного цвета. Настоящий тёмно-рыжий, а не морковный. Как тот стол в гостиной, правда, мистер Ходжес?

Священник согласно закивал, улыбаясь.

— Я обычно не обращаю внимания на внешность, милорд, но её волосы никогда не забуду… цвет красного дерева.

— О, что же это я! — вдруг воскликнула экономка. — Я же могу показать вам, какой она была, сэр. Когда миссис Уэстон сбежала, старик приказал уничтожить все её вещи. Только домоправительница спрятала миниатюрный портрет своей хозяйки. Да так спрятала, что хозяин не нашёл. Когда она несколько лет назад покинула своё место, милорд, — мальчишки в доме совсем её замучили — она наткнулась на ту миниатюру и принесла её мне. Попросила передать Рейчел, если девочка вернётся. Сейчас принесу. — С этими словами она ушла.

Виконт молчал. Он находился во власти ошеломляющего предчувствия и не слышал ни слова из разговора викария и Стаббза.

Вскоре экономка вернулась и вложила ему в руку миниатюру. Он уставился на портрет, его лицо мертвенно побледнело, а длинные пальцы с хрустом сжали изящную золочёную рамку.

— Господи, я убью её, и пусть меня повесят! — прохрипел он сквозь сжатые зубы. Три пары глаз недоуменно устремились на него. Он резко поднялся. — Стаббз, ваше расследование закончено… Я точно знаю, где найти мою виконтессу.

Глава четвёртая

Эмили обвела взглядом розарий, вдохнула изумительный аромат роз и улыбнулась. Ещё один роскошный июньский день. Возможно, слишком жаркий для дел, требующих усилий, но лёгкий ветерок, поднявшийся над Сурреем, сделал дневную прогулку очень приятной.

Она перевела взгляд на западный фасад прекрасного особняка в стиле эпохи Тюдоров. Дом, окружённый маленьким парком, был воздвигнут Томасом Барнсдейлом в 1536 году и достраивался последующими поколениями, к счастью не испортившими его. Теперь в особняке было четырнадцать спален и такое же количество общих комнат: гостиных и столовых.

Эмили вздохнула и взглянула на спутницу.