Граничный Орден. Стрела или Молот (СИ) - Сторбаш Н.В.

Карницкий умел ходить по лесу, не спотыкаясь и не собирая на себя паутину и клещей. Он ловко подныривал под ветки, переступал через гнилые пни и подмечал, как лучше пробраться меж деревьев. Хоть он и барчук, но имение отца располагалось в деревне, и Адриан часто удирал, чтоб побегать по лесу. Там он строил шалаши, разводил костры и жарил грибы, нанизанные на хворостину. А уж когда прикидывался деревенским пареньком, тогда и вовсе возвращался под крышу только поспать.

— Погодите, Аверий, — вдруг остановился Карницкий. — А Подрачка — чья земля?

— Додумался наконец, — одобрительно хмыкнул Марчук. — Ничья она, государю принадлежит. Надзор над ней губернаторский.

— А те парни упомянули «нашего барина».

— Вот-вот, Карницкий.

Оглушительный треск падающего дерева прервал разговор. Едва утих гул потревоженного леса, как застучали топоры, отсекая сучья от ствола. Мелькали потрепанные некрашеные зипуны, слышались окрики лесорубов, где-то в стороне ржали перепуганные лошади. Карницкий глянул на Марчука, но тот не двигался с места. Ждал чего-то. Долго ждал.

Наконец один из дровосеков отошел в сторону, развернул заранее спрятанный узелок, вытащил ломоть хлеба и сел перекусить.

Марчук немного повозился в кустах, привлекая внимание обедающего, потом вышел, кивнул мужичку и присел рядом.

— Можно?

— Да чего ж нет? Садись, земли полно, ага.

Аверий вытащил из мешка соленое сало, отрезал кусок, протянул собеседнику. Тот довольно крякнул, взял и сам отломил немного хлеба для благодетеля.

— Смотрю, всё рубите и рубите. Никак строите чего?

— Ага, строим… Барину хоромы строим, ага. Не, ну а как же без хором-то? Дом, он кажному надобен.

— Откуда ж в Подрачке барин? Прежде-то не было.

— Не было, ага. А вот нашлися. Как с неба свалилися, ага, — дровосек хмыкнул. — Мы ведь попервости с чужаком ихбродь спутали, в жарник хотели погнать, ага.

— А он чего?

— Да ничего. Говорили, барин мы. Ну, тут уж и мы увидели: то ж барин наш, ага!

— Что, один приехал? Без холопов, без приятелей, без семьи?

— Одни, ага. Говорю ж, как с неба свалилися, ага. Босые, одежонка худая, а всё одно сразу видать — барин!

— И что, злой барин-то?

— Ну, как злой… Не злые. Обычные, ага. Ну, кому в рыло дадут, кому плетей прикажут. Только вот стариков наших… — он отвернулся, всхрюкнул носом.

— А на дороге зачем людей поставил?

— Дык… — мужик задумался. — Кто ж знает? Барин же, ага. С чего мне ведать, чего им взбрыкнулося?

— А с людьми пойманными что делает? Убивает?

— Да не. Живут вон, ага. С нами робят. Один тут с нами деревья валит, ага. А, хотя одного-то да! Тыкву ему срубили. На колу вон торчит, зубы скалит, ага.

— Эт за что ж его так?

— Сам не видывал, уж потом мне пересказали.

С поляны послышался голос:

— Бурый!

— Иду! — отозвался дровосек и быстро досказал: — Пулял он в барина нашего, ага. Бах! Барин со скамьи кувырк, разозлились, ага, грят: «Пороть и голову срубить!»

— А барин-то цел?

— Целы. Смазал пуляльщик-то, ага.

Мужик встал, стряхнул крошки с портков, поднял топор и хотел было уйти, но Марчук напоследок спросил:

— Не боишься, что я чужак какой?

— Хе, чужак, ага. Что я, чужака не признаю? Сразу ж видать: здешний.

— А барина сразу не признали, значит?

— Вид у них чудной и говор странный, ненашенский. Но оне ж барин, ага. Оне грамоту ведают и слова всякие умные.

— А не хворал ли кто в деревне? Барин или другой кто?

— Не, не хворали, ага. Федьке токма ногу зашибло. Пойду…

Марчук тоже поднялся, стряхнул прилипший сор и вернулся к Карницкому, который слушал разговор со стороны.

— Так он один всего! — выпалил Адриан. — Может, тогда просто пойти и убить его? Как с тем, что в Верхнем Яре был.

— Думай, Карницкий. Ты сам всё слышал. Что мы знаем теперь о чужаках в Подрачке?

Юноша вспомнил, что именно от Марчука зависит, станет он Стрелой или Молотом. Так что лучше бы поднапрячься и не разочаровать наставника.

— Он один. Возможно, маг, подчиняет людей, не любит стариков, не боится убивать. Зачем-то строит себе дом. Перекрыл дорогу, ловит проезжающих и подчиняет их себе тоже.

— А еще у него есть защита, что не пропускает пули, — добавил Марчук.

— Но мужик же сказал, промахнулся стрелок!

— Мужика того там даже не было. Стрелял либо Хромой, либо его питомец. Думаю, всё ж питомец. И каким бы дурнем он ни был, вряд ли стрелял с полусотни шагов. И, помнишь, барин-то кувыркнулся. Не думаю, что он настолько быстр, чтобы уклониться от пули. Значит, попал питомец, но пуля не пробила защиту.

— Надо было и Хромому выстрелить! Мало какой амулет выдержит два выстрела подряд.

Карницкий вдруг вспомнил, что дровосек сказал про стрелка. Это означало, что Млада Зайца убили? Он всего-то второй или третий раз выехал на вызов. Надо было сразу его в Молоты отправить! Сразу же видно, что не быть Зайцу Стрелой.

— А если там не амулет? Или не один амулет? Маги бывают всякие. Или, может, у барина доспех особый, невидимый? Такое тоже было.

— Что же тогда делать? — растерялся Карницкий.

— Пойду в Подрачку. Если повезет, барин не убьет меня, а подомнет. Световые знаки помнишь? Ночью не спи, следи за деревней, прям с этой стороны. Когда рубщики уйдут, сядь на опушке и глаз не своди с ближайшей улицы.

— Но как же вы? А если он вас заставит всё рассказать? И о Молотах, и об Ордене, и обо мне?

Марчук будто и не слышал вопросов младшего.

— Мешок мой забери. Не хватало еще арбалет иномирцу отдать! И это… у тебя амулет на кровь наведен или на ношение?

— На кровь, — проблеял Карницкий.

— Жаль. Ладно, глядишь, амулет Молчана поможет. И это… если знаков не будет, с утра беги к станции, перескажи Молотам, что узнали. Пусть командор сам решит, как быть.

Держа тяжелый потрепанный мешок, Адриан растерянно смотрел в спину удаляющегося Марчука, пока тот окончательно не растворился меж деревьев.

* * *

Аверий обошел стороной дровосеков по уже вырубленному участку леса, пробрался меж беспорядочно сваленных ветвей, несколько раз споткнулся о спрятавшиеся под травой коряги и неожиданно для себя вышел к деревенскому кладбищу. Оградка уже покосилась от старости, и Марчук, недолго думая, перемахнул через нее.

Даже если не знать, где ты находишься, по одному кладбищу можно понять, деревенское оно или рядом с городом. А иногда и угадать, кто лежит в могиле: крестьянин, мастеровой или благородная кровь.

Марчук любил кладбища. Словно попадаешь в иной мир, но не так, как чужаки, а на изнанку своего же. Повсюду стояли небольшие домики, едва ли по пояс, иногда сделанные наспех из веток, глины и тряпок, а иногда построенные по всем правилам: из тоненьких стволиков, в которых вырублены пазы, со стропилами, дверью и окнами. Были люди, которые делали домики похожими на жилище покойных, другие, наоборот, мастерили что-то совершенно отличное. Некоторые умельцы украшали могильные дома искусной резьбой, другие выкрашивали в яркие цвета, третьи складывали небольшие шалаши, которые разметет при первой же непогоде.

Стыдно, если на могиле нет дома, в котором душа умершего сможет укрыться, пока Спас не придет и не заберет ее с собой на небеса. Это значит, что покойник был настолько недобрым человеком, что ни его дети, ни родня, ни соседи не захотели поставить что-то достойное. По обычаю дом на могиле нужен только на сорок дней после смерти, всего лишь на месяц, но Марчук знал, что многие следят за могильными постройками годами, поправляют крыши, подкрашивают стены. Так было правильно.

У орденцев редко бывают могилы. Чаще всего их тела сжигают, и на стену отделения при входе прикрепляют еще один именной амулет. В самых старых отделениях стена может быть полностью закрыта амулетами. Таков путь. Даже после смерти душа принадлежит Ордену.

Впрочем, Марчука сейчас интересовали не вопросы бытия после смерти, которыми так часто увлекаются питомцы, а свежие могилы на подрачском кладбище. Они были хаотично раскиданы, значит, и впрямь барин убивал не домами, а по одному-два человека едва ли не из каждой семьи. И могильные постройки еще не потемнели от дождей и солнца. Как сказал тот рубщик? «Только стариков наших…» Он приказал убить всех стариков. Зачем? Они не могли ему угрожать. Если он хотел убрать все лишние рты, то почему оставил детей? Может, потому, что иначе люди бы взбунтовались и вышли из подчинения? Но многие любят своих отцов-матерей не меньше. Или ему дети нужны для чего-то иного? Или ему вся деревня нужна для чего-то иного?