Сквозь время - Павел Коган

VI. Губы в губы

Когда народы, распри позабыв,

В единую семью соединятся.

Мы подымаем   винтовочный голос,чтоб так   разрасталась     наша       отчизна —как зерно,в котором прячется поросль,как зерно,из которого начался   колосвысокого коммунизма.И пусть тогдана язык людей —всепонятный —   как слава,всепонятый снова,попадет   мое,     русское до костей,мое,советское до корней,мое украинское тихое слово.И пусть войдути в семью и в плакатслова,   как зшиток(коль сшита кипа),как травень[13] в травах,як липень[14]в липахтай ще як блакитные[15] облака!О какя девушек русских прохаю[16]говорить любимымгубы в губызадыххающееся «коххаю»[17]и понятнейшее слово —«любый».И, звезды   прохладныммонистом надевши,скажет мне девушка:боязновсе.Моя несказáнная   родина-девушкаэти слова все произнесет.Для меня стихи —   вокругшарный ветер,никогда не зажатыймежду страниц.Кто сможет егоот страниц отстранить?Может,   не будь стихов на свете,я бы родился,чтоб их сочинить.

VII. Самое такое

Но если бы кто-нибудь мне сказал:сожги стихи —коммунизм начнется,я только б терциюпомолчал,я только б сердце свое   слыхал,я только б не вытерсухие глаза,хоть, может, — в тумане,хоть, может, —согнется   плечо над огнем.Но это нельзя.А можно —   долго     мечтатьпро коммуну.А надо думать —   только о ней.И необходимопадатьюным.и — смерти подобно —медлить коней!Но не только огнюсожженных тетрадокосвещать меняи дорогу мою:пулеметный огоньпесню пробовать будет,конь в наметенад бездной Европу разбудит,и, хоть я на упадочничествоне падок,пусть не песня,а я упадув бою,Но если япрекращусь в бою,не другую песнюдругие споют.И за то,чтоб как в русскиев небесафранцузская девушкасмотрела б спокойно —согласился б ни строчкив жисть   не писать………………А потом взял бы —и написалтако-о-ое…

26. IX. 1940 г.

16. X. 1940 г.

28. I. 1941 г.

Борис Слуцкий

Михаилу Кульчицкому

«Высоко он голову носил…»

Высоко он голову носил,Высоко-высоко.Не ходил, а словно восходил,Словно солнышко с востока.

Рядом с ним я — как сухая палкаРядом с теплой и живой рукою.Все равно — не горько и не жалко.Хорошо! Пускай хоть он такой.

Мне казалось, дружба — это служба.Друг мой — командирский танк.Если он прикажет: «Делай так!» —Я готов был делать так — послушно.

Мне казалось, дружба — это школа.Я покуда ученик.Я учусь не очень скоро.Это потруднее книг.

Всякий раз, как слышу первый гром,Вспоминаю,Как он стукнул мне в окно: «Пойдем!»Двадцать лет назад в начале мая.

Декабрь 41-го года

Та линия, которую мы гнули,Дорога, по которой юность шла,Была прямою от стиха до пули —Кратчайшим расстоянием была.Недаром за полгода до началаВойны   мы написали по стихуНа смерть друг друга.   Это означало,Что знали мы.   И вот — земля в пуху,Морозы лужи накрепко стеклят,Трещат, искрятся, как в печи поленья:Настали дни проверки исполненья,Проверки исполненья наших клятв.Не ждите льгот, в спасение не верьте:Стучит судьба, как молотком бочар,И Ленин учит нас презренью к смерти,Как прежде воле к жизни обучал.

«Одни верны России потому-то…»

Одни верны России   потому-то,Другие же верны ей   оттого-то,А он не думал — как и почему.Она — его поденная работа.Она — его хорошая минута.Она была отечеством ему.

Его кормили.   Но кормили — плохо.Его хвалили.   Но хвалили — тихо.Ему давали славу.   Но едва.Но с первого мальчишеского вздохаДо смертного   обдуманного     крикаПоэт искал   не славу,     а слова.

Слова. Слова.   Он знал одну награду:В том,   чтоб словами своего народаВеликое и новое назвать.Есть кони для войны   и для парада.В литературе   тоже есть породы.Поэтому я думаю: не надоОб этой смерти слишком горевать.

Просьбы

Листок поминального текста!Страничку бы в тонком журнале!Он был из такого теста!Ведь вы его лично знали!Ведь вы его лично помните!Вы, кажется, были на «ты».

Писатели ходят по комнате,Поглаживая животы.

Они вспоминают   очи,Блестящие из-под чуба.И встречи в летние ночиИ ощущение чуда,Когда атакою газовоюПерли на них стихи.А я объясняю, доказываю:Заметочку! Три строки!

Писатели вышли в писатели,А ты никуда не вышел.Хотя в земле, в печати лиТы всех нас лучше и выше.

А ты никуда не вышел,Ты просто пророс травою.

И я, как собака, воюНад бедной твоей головою.

Его голос