Мой французский вояж - Юлия Алейникова

– Ты чего?

Я шмыгнула носом.

– Да что с тобой? Опять очки потеряла?

– Нет.

– А что?

– Вас жалко (не придумала я ничего умнее).

– Чего? – протянул сбитый с толку олигарх.

Мы стояли на террасе под пальмами, смотрели на сияющее бирюзой море, и мое признание прозвучало по-идиотски. Я попыталась объясниться.

– Ну, понимаете, вот вы такой богатый, успешный, а никто вас не любит. Жена только из-за денег за вас вышла (очень тактично, молодец, нечего сказать!). А вы вообще непонятно зачем на ней женились. Она ведь у вас не первая такая? Да? А вот заболеете вы или деньги потеряете, кто о вас позаботится?

– Типун тебе на язык! И потом у меня дети есть.

– Правда?

– Ну да. От первого брака. Сын сейчас в Англии учится. Дочь с матерью в Нижнем живет. Я им дом купил.

– А вы часто их видите?

– Ну, сына видел зимой, когда по делам в Лондон ездил. А в Нижнем месяц назад был. Квартиру ей навырост покупал.

– А что они любят, с кем дружат, чего хотят, вы знаете? А звонят они вам часто? – упрямо гнула свое я.

– Ну да, если я деньги на карточку вовремя перевести забуду.

– Вот, вот.

– Да что ты пристала! Сама-то замужем?

– Нет. – Я надулась. – Зато у меня есть дети, и они мне, между прочим, каждый день звонят, бесплатно, потому что мы друг без друга жить не можем. И родители у меня есть, и сестра. И все мы друг друга любим.

Я повернулась и пошла осматривать дом. И чего я к нему прицепилась, глупость какая!

Глава 14

Всю обратную дорогу Ползунов молчал, я тоже.

Аннет, пожелав нам хорошего дня, вышла в центре, ее шофер повез нас в отель.

– Знаешь, а ты вообще-то права, – неожиданно сказал Василий Никанорович. – Зачем я суечусь, виллу эту покупаю, кто здесь будет жить? Да и на Ленке я женился только, чтоб отстала, а то ныла с утра до ночи, прилипла как банный лист, работать мешала. Вернусь, разведусь. Квартиру пусть себе забирает.

Ну вот! Договорилась, теперь из-за меня семья распадется. А впрочем, какая там семья.

– Пойдешь со мной обедать?

– Давай, – вздохнула я. Мы как-то незаметно перешли на «ты».

– После обеда, так и быть, сходим в музей. Ты в какой хочешь?

– Изобразительных искусств, – обалдела я.

– А что там?

– Импрессионисты. Знаешь, Моне, Сислей…

– Ну, Сислей так Сислей.

Офанареть!

В музее ему понравилось. Тихо, чисто, картинки красивые.

– Мы с женой до перестройки часто на выставки ходили, в театр, – неожиданно поделился Василий Никанорович. – Да… Ладно, что вечером-то будем делать?

– Не знаю, может, в казино опять пойдем?

– Учти, сегодня скорее всего проиграешь.

– Ничего, я теперь женщина состоятельная, могу себе позволить немного проиграть.

– И сколько это немного?

– Ну, тысячу, – пофантазировала я.

– Молодец. А то свалятся на человека деньги, и давай он их палить, крышу совсем сносит. Я такое часто вижу.

– Я тоже. – Он молча покосился на меня.

– Иногда ты производишь впечатление полной дуры. А иногда совсем наоборот.

На этой философской ноте мы разошлись по номерам.

До вечера я успела пробежаться по рю де Франс купить подарки Веронике и Денису. Вчера еще придумала. Веронике – стильный кулон от Bvlgari, толстое кольцо из белого золота со вставленным внутрь плоским сердечком из обычного золота. Висела эта красота на черном шнуре. Блеск. Дениске я купила часы «Лонжин». В школу в них, конечно, не пойдешь, но в гости разрешу.

Вернувшись в номер, я быстренько переобулась в любимые балетки, надела черные узенькие брючки до середины икры и яркую шелковую блузку с высокой талией, большим вырезом и широкими рукавами до локтя. Кинув в шелковый мешочек помаду, зеркальце, расческу, мобильник и кошелек, я была полностью готова.

Вниз спустилась даже раньше Ползунова. От нечего делать я стала бродить по магазинчикам отеля. В итоге купила Жорику стильную зажигалку «Ронсон». Пока я расплачивалась, подошел Василий Никанорович, и мы двинулись попытать счастья.

Как он меня и предупреждал, выиграть мне не удалось. Но и проигрыша большого не случилось. Через час сидения за столом я оказалась в небольшом минусе.

Игра мне наскучила, и я отправилась искать своего провожатого. У Ползунова вечер тоже не сложился. Он проигрывал, поэтому на мое предложение просто пойти прогуляться откликнулся с энтузиазмом. Мы вышли на улицу. Вечер только начинался, и на Английской набережной было полно народа. Мы пошли в сторону старого города, бесцельно плутая по маленьким уютным улочкам. Сворачивая в очередной переулок, я почувствовала резкую боль в голове.

«Кажется, меня тюкнули по голове чем-то тяжелым». – С этой мыслью я отключилась.

Глава 15

Итак, я сидела, прислонившись к холодной каменной стене. Мир, солнечный, яркий, полный жизни и счастья, остался где-то далеко. А здесь царит вечная тьма.

Раздался тихий, слабый стон. Я рванулась к моему несчастному собрату. Василий Никанорович приходил в себя. Снова щелкнув зажигалкой, я склонилась над ним.

– М-м, – ресницы его задрожали, и он открыл глаза. – Где мы?

– Не знаю. Как вы?

– Как балерина после «Лебединого озера».

Я хихикнула.

– Помоги мне сесть.

Я постаралась потянуть его за руку. Раздался такой стон, что я сразу его отпустила.

– Нет, не так, сзади.

Я обошла сзади и попробовала взять его под мышки. Поднатужившись, я оторвала его миллиметра на два от пола. Сам он мне не помогал.

– Никак, – задыхаясь и обливаясь потом, просипела я, голова раскалывалась от предпринятых усилий хуже прежнего. Двигаться сил не было. Так я и осталась сидеть рядом с беспомощно лежащим Ползуновым. Мысли были горькими.

– Подставил я тебя. Не связалась бы со мной, сидела бы сейчас дома.

– Угу.

– Ты, что, не злишься на меня?

– Злюсь.

– А чего не ругаешься?

– Сил нет.

Тут заскрежетал ключ в замке, и двое каких-то типов ввалились в нашу темницу.

– Ну, оклемались, голубки?

– Вставай, жирный! Пошли.

Поскольку встать Ползунов не мог, они бесцеремонно схватили его под мышки и поволокли. На меня внимания никто больше не обращал.

Дверь с грохотом захлопнулась. Стало еще тоскливей. Мысли в голове бродили, одна мрачнее другой. А что, если сейчас в эту самую минуту убивают моего клиента? А то, подсказала логика, что следующей будешь ты. Волосы на голове встали дыбом. Сколько же времени прошло с тех пор, как его унесли? Эх, жалко у меня нет часов. С тех пор, как появился мобильник, я отвыкла носить часы.

МОБИЛЬНИК! Ей-богу, такой идиотки свет не видел! Столько времени просидеть в подвале и ни разу не вспомнить о нем! Я стала судорожно вытряхивать содержимое своего шелкового мешочка. Вот он, родненький. Сейчас, сейчас позвоню Жене, он нас спасет! От воспоминаний о любимом мужчине на сердце стало тепло и спокойно. Я открыла телефон и… Ничего не произошло. Как же так? Я потыкала кнопки. Ноль эмоций.

Зарядка закончилась! Нет, не может быть! Я подергалась еще. Бесполезно. Телефон умер.

Ну почему я такая легкомысленная дура? Ведь спасение, можно сказать, было у меня в руках!

То кляня себя, то впадая в отчаяние, то ругая на чем свет стоит злосчастного олигарха, я провела ужасно много времени. Может, час, может, сутки. В темноте время тянется медленно и тягостно.

Да, нет, о чем это я? Какие сутки, мне даже пить еще не захотелось. И пить сразу захотелось. Время стало ползти еще мучительнее. Я села у двери в надежде выклянчить воду у этих гадов, когда они вернутся.

Ожидания мои были вознаграждены, спустя пару столетий, не меньше, дверь все же открылась.

Как только она начала открываться, я сразу кинулась к наметившейся щели с воплем: «Воды!» Меня пинком отшвырнули назад, а следом за мной кинули бедного Василия Никаноровича. Его вид был просто ужасен. На лице ни единого живого места, пиджака не было, рубашка рваная и вся в крови.

Господи! Что же делать? Все это я увидела за то время, пока мерзавцы закрывали дверь. Оказавшись снова во тьме, я зажгла «Ронсон» и попыталась осмотреть бездыханно лежащее тело. Похоже, оно не дышало! Мамочки!

Не знаю, что меня больше испугало: смерть Ползунова как таковая, или перспектива дальнейших посиделок в компании трупа. Покойников я боюсь до ужаса. О том, чтобы дотронуться до лежащего, теперь не могло быть и речи. Как быть? Надо же выяснить, жив он или нет. О, зеркальце! Сейчас поднесу к его лицу, и все станет ясно.

Хвала небесам! Он дышит! Убедившись, что мой сосед по заточению жив, я немного расслабилась. Теперь надо осторожненько его осмотреть. Хотя, что толку. Ни лекарств, ни бинтов, ни даже воды у меня не было, и чем ему помочь, я просто не представляла. Мы точно умрем, он от побоев, я от – жажды. Я заплакала от ужаса и жалости к себе, к нему, к детям. Минуты шли, Ползунов не шевелился.

Наконец он начал приходить в себя. Я подползла к нему поближе.

– Василий Никанорович! Миленький! Очнулись, – бубнила я бестолково. – Что они от вас хотели?