Многообразие религиозного опыта - Уильям Джеймс

A вот, что говорит другой:

"Однажды ночью я внезапно проснулся, точно разбуженный кем — то. Мне почудилось, что меня нарочно разбудили, и первой мыслью моей было, что в дом ворвались злоумышленники. Потом, повернувшись на другой бок и стараясь заснуть, я вдруг ощутил чье-то присутствие в комнате. И странная вещь, я как будто знал, что это не было живое лицо, а скорее дух. Это может вызвать улыбку — но я могу передать факты лишь так, как они произошли в действительности. Я не могу лучше определить моего ощущения, как назвавши его чувством чьего-то духовного присутствия. Я испытал в то время сильный суеверный страх, как если бы должно было произойти нечто странное и наводящее ужас".[26]

Женевский профессор Флурнуа (Flournoy) прислал мне следующие записки одной из своих близких знакомых, обладающей даром автоматического письма:

"Я принуждена думать, что пишу не под влиянием моего подсознательного я, потому что во время моего автоматического писания, меня не покидает чувство чьего-то постороннего присутствия; иногда это так отчетливо ощущается, что я могла бы сказать, где находится по отношению ко мне тот, кто на меня таким образом воздействует. Это впечатление чьего-то присутствия трудно описать; его интенсивность и ясность меняется в зависимости от того, кто пишет моей рукой. Если это кто-нибудь из тех, кого я люблю, я это чувствую сразу, прежде чем начинается процесс писания; мне кажется, я узнаю его сердцем".

В одной из прежних моих книг я приводил уже очень любопытный случай подобной галлюцинации у слепого. Он часто ощущал присутствие какого-то существа с седой бородой, одетого в костюм серого цвета, которое проскальзывало через узкую щель в дверь и двигалось по комнате по направлению к дивану. Страдавший этой галлюцинацией слепой отличался исключительной интеллигентностью, и его свидетельству можно довериться. Совершенно лишенный зрительного воображения, он не мог себе представить ни света, ни цветов. Он положительным образом утверждает, что ни слух, ни какое другое чувство не участвовали в этом иллюзорном восприятии. Скорее это было отвлеченное понятие, к которому непосредственно присоединялось чувство реальности и пространственного бытия, другими словами это была целиком объективированная и локализированная в пространстве ид ее. Эти примеры, наряду с другими, останавливаться на которых нет надобности, кажутся мне достаточными, чтобы установить существование в нашей душевной организации чувства, воспринимающего реальность более неопределенно и обще, чем наши специальные чувства. Интересную проблему для психологов представило бы раскрытие органического седалища этого чувства. Естественно было бы отнести его к мускульному чувству, к тому ощущению, какое мы испытываем, когда нервная энергия проявляется в нас в виде действия. Все, что возбуждает в нас нашу активность, или что вызывает невольный трепет ужаса, явилось бы для нас реальным, хотя бы это была лишь абстрактная ид ее. Но оставим в стороне эти смутные гипотезы, тем более, что нас интересуют самые функции, а не их седалище в организме.

Чувству реального, как всякому другому положительному состоянию сознания, соответствует состояние отрицательное: чувство ирреального. Есть лица, которые хорошо знают его. Мы слышим по временам от них такие жалобы:

"Когда я размышляю о своем случайном появлении на нашей планет, носимой в пространстве такими же случайными небесными катастрофами, пишет М-me Аккерманн, когда я вижу себя окруженной существами такими же эфемерными и непонятными, как и я, волнующимися, мечущимися из-за химер, я испытываю странное ощущение, что это сон. Мне кажется, что я любила, страдала, и что я умру — во сне. Моими последними словами будут: "Все это был сон".[27]

У меланхоликов, как мы увидим это дальше, чувство ирреальности вещей может превратиться в жгучую боль и даже привести к самоубийству.

Можно таким образом установить, как несомненный факт, что в специфической области религиозного опыта для многих людей предмет их веры является не в форме отвлеченного понятия, которое разум признает истинным, а в форме реальности, постигаемой непосредственно в почти чувственном восприятии. Сообразно с тем, существует ли это чувство в сильной и напряженной степени или в едва ощутимом виде, вера то усиливается, то ослабевает. Но вместо отвлеченного описания лучше осветить наш вопрос конкретными примерами. Прежде всего, я приведу отрицательный пример, где человек оплакивает потерю этого чувства, о котором идет речь. Я заимствую его из рассказа одного ученого о его религиозной жизни. В этом отрывке я вижу доказательства того, что чувство реальности ближе стоит к ощущению, чем к интеллектуальным процессам.

"В возрасте между двадцатью и тридцатью годами я мало-помалу стал неверующим, однако, я не могу сказать, чтобы я когда-нибудь терял это, так хорошо описанное Гербертом Спенсером "неопределенное сознание" Абсолютной реальности, которая лежит за миром явлений. Для меня эта Реальность была не просто непознаваемым, как у Спенсера, потому что хотя я и перестал обращаться к Богу с детскими молитвами и никогда ни о чем не просил Неведомое, но по некоторым данным я нахожу, что я часто был с Ним в отношениях, подобных тем, какие создаются молитвой. Во всех моих затруднениях, в особенности в домашних и в деловых, в неудачах и заботах, когда мой дух был угнетен, я находил помощь, как я вижу теперь, у этого Нечто, лежащего в основе всех вещей. Он был возле меня, или я был возле Него, — не знаю, как лучше выразиться — во всякую трудную минуту моей жизни; он укреплял меня и вливал в меня бесконечные жизненные силы, чтобы я мог снова почувствовать Его тайное спасительное присутствие. Это был как бы неиссякаемый источник жизни, справедливости, истины и силы; к Нему я инстинктивно обращался каждый раз, когда ослабевал. И Он всегда выручал меня из беды. Я вижу теперь, что между ним и мною было личное отношение, потому что в последние годы, когда я потерял пути к нему, у меня явилось ясное чувство ничем невознаградимой потери. Раньше я всегда находил его, как только обращался к нему. За этим последовали годы, когда я то находил его, то не мог найти. Я помню целый ряд ночей, когда я не мог заснуть от горя. Я метался в темноте, разыскивая как бы ощупью знакомое присутствие верховной души моей души, которая всегда раньше была на страже возле меня, протягивая руку помощи; но общение между нами было прервано. На месте этого Существа была пустота. Теперь, когда мне около пятидесяти лет, я совершенно утратил возможность единения с ним. И я должен признать, что моя жизнь потеряла в нем великую опору. Она стала чем — то безжизненным и безразличным. Я вижу, что испытываемое мною раньше было близко к молитве верующих, хотя я и не называл это молитвой. То, что я называл здесь словом «Существо» нельзя отожествить со спенсеровским Непознаваемым. Это был мой собственный, обретенный инстинктом личный Бог, на высшую доброту которого по отношению ко мне я всегда полагался. И как — то случилось, что я потерял Его".

В жизнеописаниях святых часто встречается такая смена периодов живой веры и веры колеблющейся. Может быть нет ни одной благочестивой души, у которой не было бы воспоминаний о таком кризисе, когда видение истины, а иногда и непосредственное чувство присутствия Бога, потрясло их душу, оживляя будни привычной веры. В переписке Джемса Русселя Лоуэлля (James Russel Lowell) мы находим краткое упоминание о подобном опыте:

"В пятницу вечером я имел откровение. Я был у Марии, где говорил между прочим по поводу явления духов, что у меня об этом смутное представление. М.Патнам вступил в спор со мною по этому поводу. И в то время, как я говорил, мир духов явился мне, как бы воздвигнутый из бездны с могуществом рока. Никогда так ясно я не ощущал духа Божьего во мне и вокруг меня. Казалось, все пространство наполнилось присутствием Божием; весь воздух дрожал от дуновения Неведомого. Я говорил с торжественным спокойствием и ясностью пророка. Полнее рассказать об этом откровении я не могу. Я сам его не совсем уяснил себе. Но будет день, когда я пойму его до конца; тогда и вас посвящу в это, и вы поймете все его величие".[28]

Следующий, более пространный, пример я заимствую из коллекции рукописей профессора Старбэка (Starbuck). Это сообщение одного пастора:

"Я помню ночь и то место на холме, где моя душа открылась Бесконечному. Это была бурная встреча двух миров, внешнего и внутреннего. От моей внутренней борьбы точно бездна раскрылась в моей душе и раскрыла другую неисследимую бездну по ту сторону звезд. Я был один с Тем, Кто сотворил меня и все прекрасное в мире, и любовь, и страдание, и самое искушение. Я уже не искал Его, я чувствовал совершенную гармонию между Его духом и моим. Обычное ощущение внешнего мира ушло от меня. Остался один экстаз ничем не омраченной радости.