Шут. 3 книга - Е. Кочешкова

Шут молчал. Не знал, что сказать на это.

У ног его послышалось жалобное 'Мя-я… — это большой красавец-кот, обитающий у портних пришел простить чего-то.

— Ай, Бархат! — сердито воскликнула мадам Сирень. — Опять ты! Иди лови мышей, лентяй! Иди, иди! — и мыском туфли аккуратно задвинула кота под соседний стол. Улыбнулась Шуту и продолжила: — А еще открою тебе секрет — всякая женщина считает, что это именно она выбрала себе спутника жизни. А не наоборот, — она подмигнула Шуту. — Так то! И от тебя, друг мой, ничего не зависело. Прими это все как дар судьбы… И не пытайся взвалить на себя ответственность за то, что было решено вовсе не тобой.

— Но они все так сквернословят!.. — не выдержал Шут. Обида прорвалась слишком громким, отчаянным выкриком. — Взбивают свои сплетни точно сливки в ведре… Я знаю… Стоит мне отвернуться, и за спиной начинаются перешептывания. И эти взгляды! Как на торговой площади… Я почти слышу их мысли: 'Ну на что же она тут купилась?

— Ох, Патрик… — мадам Сирень глубоко вздохнула. — Как я тебя понимаю… Мой муж тоже не был… идеальным женихом. Его считали едва ли не бандитом… Молодой, удачливый, он вышел из семьи купцов, но не боялся связываться с самыми низами… Все говорили мне — как можно? С таким? Он же сам почти пират… К тому же не красавец вовсе. Чего я только ни наслушалась. Но мы любили друг друга, понимаешь? Я знала, что никогда не пожалею о своем выборе. А чужое мнение… Да гори оно огнем! — с этими словами мадам Сирень поднялась со стула и развернула наконец свой сверток с новым костюмом для Шута. — Я посмотрю, как эти сплетники заговорят, когда увидят тебя таким! — и отбросила в сторону льняной покров.

Шут замер. Во все глаза уставился на обнову.

Это уж точно не было костюмом для дурака.

— Н-но… — растерянно промолвил он, — ведь это же…

— Хочешь сказать, слишком хорош? — портниха усмехнулась. — А я вот так не думаю! Надевай.

Сколько раз уже Шут стоял перед этим высоким, потемневшим в углах зеркалом, которое украшало мастерскую с незапамятных времен. Сколько раз видел в нем свое отражение — невысокого человека с лукавым взглядом, чья худоба была талантливо сокрыта пестрыми нарядами в бубенцах и лентах. Но теперь он не узнавал себя.

Паяц исчез. Вместо него зеркальная гладь являла молодого мужчину, в котором только дурак не признал бы дворянина. Новый дублет был такого глубокого синего цвета, какой можно увидеть, глядя на небо после заката в очень ясный вечер. Мастерицы украсили его серебристой нитью и пуговицами с жемчужным блеском. А рубашка — как обычно шили для Руальда: белоснежная, с ворохом манжет и таким же роскошным воротом. В этом наряде Шут сразу вспомнил свою первую встречу с Элеей. Тогда юный господин Патрик был одет очень похоже, вот только ему ни разу больше не захотелось доставать из шкафа злополучный костюм, ставший причиной многолетней обиды…

— Я похож на принца… — тихо промолвил он, оправляя богатый пояс с серебряной пряжкой.

— Да, — спокойно согласилась мадам Сирень. — Как раз то, что тебе сейчас нужно.

— Но… — Шут не знал, как объяснить… — Но я чувствую себя так странно. Как будто играю чужую роль.

— Значит, тебе придется к ней привыкнуть, — услышал он в ответ. Портниха была права. Тысячу раз права. Ему просто не оставили другого выбора.

— Спасибо… — это единственное, что Шут мог сказать. Впрочем, благодарность его была очень искренней.

— Да на здоровье, — улыбнулась мадам Сирень. — Через пару дней девочки тебе еще рубашек дошьют и костюмов пару. А то не дело высокородному господину в одном платье ходить, — она весело подмигнула Шуту, словно опасалась, что он не поймет дружеской подначки.

7

Снаряжение корабля шло полным ходом, до его отплытия оставались считанные дни. Однако и Элея, и ее отъезд уже далеко не так сильно заботили придворных берхунов, у них появились гораздо более серьезные поводы для сплетен.

Руальд основательно решил навести порядок.

Король с головой ушел в изучение финансовых и еще каких-то очень мудреных документов государственной важности. В ходе этой проверки капитан Дени постоянно получал от него задания, назначение которых было понятно только им двоим. До предела оказался загружен и советник. Вот только данные ему поручения, скорее всего, не имели большого смысла… Зато начисто лишали возможности заниматься иными делами.

В это время по всему дворцу начались обновительные работы и генеральные уборки, почти половина слуг была разом уволена, вместо них появлялись новые люди. Солнечный Чертог напоминал военный гарнизон, куда неожиданно нагрянул главнокомандующий. Или просто большую берлогу, чей хозяин, наконец, очнулся от долгой зимней спячки и с громким рыком заявил о своих правах.

Недовольных было много. Пересудов со сплетнями тоже хватило бы на целый год спокойной жизни. И, уж конечно, больше всего говорили о последнем совете…

Мало того, что король обнародовал несколько совсем не веселых для дворянства постановлений о налогах, так еще и обрадовал появлением нового лица в рядах знати… Их Величество объявили-таки о присвоении господину Патрику благородного титула.

Нельзя сказать, что Шуту эта церемония доставило много радости — он представлял ее иначе… Наивно полагал, дурень, что будет такой ясный солнечный день, много громких слов, нарядные барышни с радостными лицами и сам он — торжественный, в богатом костюме… Но с утра небо затянули тучи, а тронный зал никто и не подумал украсить цветами и лентами. Куда там… совет обещал быть скандальным и тягостным. Шут вообще не понимал, зачем Руальду понадобилось совмещать наградную церемонию и разбирательства с недовольными. Он сразу сказал королю, что это дурная затея, и ничего хорошего из нее не выйдет. Но тот лишь покачал головой — мол, мне виднее.

Как знать, может быть, он и впрямь лучше понимал, когда награждать, а когда обождать.

Тем не менее, никакого удовольствия от церемонии Шут не испытал. Все вышло как-то очень уж незаметно. Руальд даже не поменял интонации, оглашая приказ о возведении господина Патрика в титул графа… хотя минуту назад столь же спокойным бесцветным тоном подводил итоги большой казначейской ревизии. Когда Его Величество дал знак, лакей в парадной ливрее возложил на голову Шута тонкий серебряный обруч королевского вассала и вручил плотный свиток с печатью Крылатого трона. Шут даже не развернул бумагу. Так же буднично он принес клятву верности, пообещав 'хранить и защищать короля и его интересы, покуда жив и способен к действию'. Руальд благосклонно кивнул, и на этом церемония была окончена. Шут вернулся на свое место среди других господ полноценным дворянином, но совершенно не почувствовал, будто что-либо в его жизни изменилось.