Личная жизнь шпиона. Книга первая - Андрей Борисович Троицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А пострадавший будет бегать по судам, доказывая, что деньги нажиты праведным трудом. А это трудно доказать, особенно если доказательств нет. Короче, банки Разин, он же Эрик Бергер, обходил стороной, оставляя выручку в квартирах-тайниках. Доходы ловко маскировал, чтобы оптимизировать налоги. Разин так навострился, что ему не был страшен ни один налоговый инспектор.
Но одну из тайных квартир обворовали (это случилось за пару месяцев до расправы над Уильямом). Нагрянули воришки, отключили сигнализацию, покопались под полом. В Лимонии хотели выяснить, кто наводчик, кто вор и где деньги. На прицел к ним первым попал бедняга Вилли. От него надеялись услышать что-то важное о Разине, может быть, это он постарался. Но Вилли ничего не знал.
Магазин, принадлежащий Разину, торгует антиквариатом. Много старинного фарфора, напольные вазы, расписанные вручную, серебряная посуда и столовые приборы, дорогущие безделушки. И конечно же, ювелирные изделия, — много интересных вещиц. Разин купил еще одно помещение, по заданию Лимонии хочет расширить бизнес, торговать старинной мебелью и картинами европейских мастеров. Дело весьма прибыльное.
И вдруг эта неприятность с Вилли. Теперь Разин знает всю его историю. Она заставит задуматься о том, что воры могут проникнуть всюду. От этого нет страховки. И, если тебя обворуют, доверие кончится, никому не сделают поблажек за долгую службу.
Они присели на скамейку, помолчали. Стало холоднее, подул ветер, они выкурили по сигарете и пошли обратно.
— А что с той кассетой? На ней есть что-то еще, что-то важное?
— Нет, ничего особенного. Вот дубль. Я переписал. Теперь вы знаете все, что знаю я. Послушайте на досуге, — он отдал Разину кассету в футляре. — Кстати, я написал вам длинное письмо. Изложил то, что собираюсь делать в ближайшее время, чему посвящу остаток жизни. Вот оно. Прочитайте и сожгите.
Платт сунул в ладонь Разина пару исписанных листков. — Пока вы не уехали в Москву, мне нужно знать ответ.
— Дайте два дня. В среду вечером я позвоню. И, возможно, приеду в Бостон к шести.
— Что ж, прощайте, — Платт улыбнулся. — Разрешите мне уйти первым.
Разин постоял немного, вспоминая, где оставил машину, свернул на боковую аллею, усыпанную гранитной крошкой, прошелся вдоль ограды из красного кирпича. Вышел на другую аллею, посмотрел на часы и вспомнил, что обещал жене заехать в магазин за продуктами. В машине он слушал кассету. Сомнений нет, в подвале пытали Ткачука.
Глава 7
Алексей Разин приехал в Бостон дождливым вечером, остановил машину на противоположной стороне улицы и некоторое время просто сидел, разглядывая витрину антикварного магазина. Ровно в шесть Платт повесил на двери табличку «закрыто». Через пять минут Разин перешел улицу, нажал кнопку звонка. Платт, сидевший в кресле спиной к двери, поднялся и впустил гостя.
Торговый зал был довольно большим, со вкусом оформленным. Преобладали черные, золотистые и серебряные краски, освещение не слишком яркое. В левой половине магазина был выставлен коллекционный фарфор, бронза и столовое серебро, справа иконы. Из полумрака с образов на них смотрели лики святых, будто живые люди. Под этими взглядами Разин всегда чувствовал себя грешником, которому уже поздно думать о спасении души.
Они спустились в подвал, похожий на подвал под магазином в Нью-Йорке, только этот был поглубже и больше. Тут были специальные стеллажи для хранения икон и произведений живописи, в отдельной комнате в стену были замурованы два сейфа с дорогими побрякушками. Платт, закончив показ своих владений, открыл стальную дверь в небольшую комнатушку, почти пустую, там стоял стол и четыре стула. Он сказал, что стены и потолок с секретом, под сухой штукатуркой листы меди, свинца и еще кое-что. Прослушать разговоры в этой комнате невозможно даже при помощи самых хитрых жучков.
Разин сел к столу, на котором стояли бутылки с водой и кофейник с чашками. Платт запер дверь и сел напротив.
— Я должен вернуться в Нью-Йорк завтра утром, — сказал Разин. — Времени не густо. Наверное, вы собрали обо мне много информации. Я о вас тоже кое-что знаю. Поэтому мы может приступить к делу без долгих преамбул. На все ваши вопросы или предложения обещаю сегодня же ответить. С чего начнем?
— У вас неприятности?
— Неприятности — слабо сказано. Не хотел об этом говорить, но не могу и не сказать. Сначала возникли проблемы с оптовым покупателем. Правда, к этому все и шло. И я сумел как-то подготовиться, но все же сплоховал. Началась стрельба, погибли люди… Я сам едва выбрался живым. Но это только начало… В Москве трагически погибла моя жена. Обстоятельства, какие-то подробности, мне почти неизвестны. Пришел приказ: меня отзывают, через две недели я буду в Канаде, а потом в Европе. Не уверен, что вернусь назад. Но я все обдумал и решил поговорить.
— Мои соболезнования. Даже не знаю, что говорят в подобных случаях. Вы уверены, что ваши проблемы, ваша личная драма не помешает…
— В нашей работе никогда не знаешь, что помешает, а что поможет.
— Но вы сами более или менее в порядке?
— Более или менее.
— Хорошо, — кивнул Платт. — Постараюсь коротко. Последние годы я занимаюсь не только агентурной работой и прочими прелестями нелегальной деятельности. Я сосредоточен прежде всего на торговле драгоценностями и антиквариатом, который получаю из Москвы. А выручкой распоряжаюсь, как прикажут. Передаю доверенным лицам или помещаю в хранилище. Но во всей этой деятельности стало слишком много воровства, мошенничества, злоупотреблений, о которых, я считаю, не известно первым лицам КГБ. В том числе председателю Комитета Юрию Андропову. Вы занимаетесь в Нью-Йорке примерно теми же вопросами, что и я в Бостоне. И проблемы у вас похожие. Но позвольте мне начать с начала. Сказать пару слов о себе.
Стивен Платт стал пристально смотреть куда-то в пространство, словно в свое прошлое. Он сказал, что без малого тридцать лет назад, когда согласился работать на русских, он был молодым человеком из уважаемой и богатой семьи, имел свое суждение обо всем, широкий кругозор и приличное образование и уже был доктором изящных искусств. Нет, русские не ловили его на каких-то страшных проступках, не шантажировали, не покупали за большие деньги. С ним работали люди из КГБ, он называл их друзьями, и сотрудничество с русской разведкой считал своим сознательным выбором. Да, ему было двадцать семь лет…
В те годы он еще оставался наивным парнем. Ему казалось, что СССР в некотором смысле — прообраз будущего Америки, казалось, что в Союзе люди живут небогато, но честно, справедливо.
