Товарищ Альбер распорядился - Олег Сергеевич Агранянц

– Возьмите документы.

– Спасибо.

Он взял документы.

Первыми вышли террористы, потом Потрошитель и Детектив.

У дверей Филипп остановил Аркадия и Люси:

– Я прошу вас пройти со мной. Поверьте, только небольшая формальность. Я хотел бы убедиться, не осталось ли у вас случайно что-либо еще. Вы, мадемуазель, пройдите с инспектором в наше бюро, вас там досмотрят. И независимо от того, найдут у вас что-либо или нет, вам не будет предъявлено никакого обвинения, и вы спокойно покинете бюро. Вам, Аркадий, если захотите задержаться у нас в стране, мы дадим визу. Мы вам очень благодарны. Ваша находчивость во многом способствовала благополучному решению конфликта.

– Ну хоть на этом спасибо.

– Не расстраивайтесь, – пытался успокоить Аркадия Журналист. – Я все понимаю. Просто обидно получить мат в партии, которую, казалось, просчитал до последнего хода.

– От фамилии не уйдешь. Пингвин, он всегда остается пингвином.

А потом в кафе зашли полицейские. Они сразу спустились в подвал.

Хозяйка и папаша Фуко оставались у стойки.

– Пойдем, подышим свежим воздухом, – предложил папаша Фуко.

Она согласилась.

Потом какие-то люди вынесли из подвала трупы Профессора и парня в майке с Че Геварой.

И в кафе больше никого не осталось.

Дело о пингвинах

И тогда из-под стойки вылез Анри Ботье. Он взял трубку телефона, набрал номер:

– Я хотел бы поговорить с товарищем Альбером. Здравствуйте, товарищ Альбер! Это говорит революционный студент. Я только что получил задание от революционной актрисы. Ее преследует полиция. Да-да, все по порядку. Меня зовут Анри Ботье, почти как Потье, автора «Интернационала». Революционная актриса получила от борцов какие-то документы. Нет, я не знаю, какие. Да, там был листок с формулами. Полиция все документы изъяла. Но актриса подменила этот листок. Дала им какой-то другой. А главный листок отдала мне, сказала ваш номер телефона и просила вам передать. У меня к вам вопрос, товарищ Альбер. Как вы относитесь к борьбе против варварского истребления пингвинов? Я был совершенно уверен, что все прогрессивные силы поддержат борьбу за спасение пингвинов. Вы мне не поможете добраться до Патагонии? Когда? Лететь в Патагонию прямо завтра? Конечно, могу. Оплатите мне проезд из-за солидарности с пингвинами? Я знал, что истинные революционеры всегда помогают друг другу. Да, на обратном пути я могу залететь в Колумбию, забрать чемодан, который забыл там ваш друг. Спасибо. Как я могу передать вам листок? Понял. До скорой встречи, товарищ Альбер.

Он вышел на улицу. Там толпились полицейские и зеваки. Он думал, какую запеть песню. Потье? Это было бы слишком. А если не Потье, то, конечно же, Клеман, Жан Батист Клеман! Le Temps des cerises.

И он запел:

– Quand nous en serons au temps des cerises («Когда наступит пора вишен»).

Он шел через толпу и пел. Пел он эту песню, конечно, хуже, чем Ив Монтан, но на него никто не обращал внимания.

Послесловие

Автор долго выбирал эпиграф, но так и не смог решить, какой из двух. Поэтому оставляет выбор эпиграфа на усмотрение читателя.

Эпиграф первый

Nulla magis quam audax et hominibus honestam innocentium.

(«Нет на свете более смелых и честных, чем наивные»).

Латинское изречение

Эпиграф второй

На дурака не нужен нож,

Ему с три короба наврешь.

И делай с ним, что хошь…

Какое небо голубое…

Б. Окуджава

Примечания

1

Автор хочет напомнить дотошному читателю, что действие происходит в то время, когда люди еще не носили с собой портативных телефонов.