Поветлужье - Андрей Архипов

– Шо? – отозвался тот, до этого опять перейдя в стадию ленивца и привалившись к ближайшей осине.

– Сопровождай путников, замена твоя вместе с вестником уже на месте. И это… меч-то отдай.

– Шо?! – взвился Свара, аж подпрыгнув на месте. – Это с чего? В бочаг я упал или с вереи рухнул? Я твой наказ сполнял или нет?

– Сам забрал бы нож, коли в споре вашем последнее слово за тобой осталось?

– Ну… Так то другое дело! Меч отдам – кто на защиту веси встанет? Они кто? А я дружинник…

– Кто они… разберемся. А раз ты дал свое согласие на заклад, то слово держи. Ну… пробуй сговориться о другом. А ты, человече, – повернулся он к Ивану, – столкуйся с воем, аще те польза есть в моем разумении. Добрых мечей на всякий заклад впрок не напасешься.

Егерь в согласии молча наклонил голову, провожая уже развернувшегося в сторону веси дружинника внимательным взглядом.

– Кто это, Антип?

– Десятник дружинный, Трофим Игнатьич. Он, спаси его Христос, довел нас сюда без потерь и заботится о веси.

– Глава ваш воинский?

– Да, но не токмо по воинскому делу. Мирскими делами в верви староста наш общинный ведает, а вот защитой и общением с язычниками всякими именно он.

– Ну что встали? Антип, мыслишь, мне тут с вами радостно стоять? – встрял в разговор Свара. – Давай-ка ходи на свой двор.

– От Свара, ты свара и есть. Борзо языком зашевелил будто помелом, как токмо десятник твой ушел, – пробормотал охотник и повернулся к своим спутникам: – Пойдем, неча замятню с ним устраивать, все одно не сподобится доброго слова сказать.

– Мыслю, десницей ты по вые не получал давно, Антип? Я тебе худого не желаю, но язык придержи, а то откусишь… Слышь, путник? – обратился воин к егерю.

– Иваном зовут, – откликнулся тот.

– Ты зла на меня не держи, не по своей воле я тебя зацепил, наказ был… Таки разойдемся по доброму и забудем, как не было ничего.

– Таки не по своей? Это десятник ваш тебя науськал меня охолопить? И что значит забыть? Меч должен, так давай сюда.

– Эй, эй, подожди, Иван… Как тебя по батюшке?

– Михалыч.

– Ты слыхивал, что десятник сказал? Меч не только мне – он обществу защита. И тебя прикрою в случае нужды.

– Ты в сторону разговор-то не уводи! Предложить что имеешь, окромя меча?

– Что тут предложишь? – разом погрустнел Свара. – За добрый меч полвеси взять можно…

– Лады. Будет тебе другое условие… по-вашему, урок. Научишь меня на мечах рубиться. Не смотри так удивленно, будто аршин проглотил. Учить будешь в течение года, не меньше чем по часу в день, и другой меч временно подберешь мне для учебы.

– Значит, в веси решили осесть… Добре. Так пойдет, – тут же заулыбался Свара. – А ты ведь не прост, Иван, ох, не прост. Сразу помыслил овый урок с меня взять, а?

– Сразу, сразу… Только вот что, проверять твое обучение будем так. Ежели я выстою пять минут…

– Про что ты?

– Э-э-э… Антип, часцев вроде ты говорил? – дождался кивка Антипа Иван. – Так вот, если я пять часцев простою против дружинника, которого выберу, то будем считать, что ты урок свой выплатил.

– Негоже… А случится, что ты к учению не способен?

– Способен, способен. А если случится спор по этому случаю, то спросим у десятника вашего, все ли силы приложил ты к моему учению.

– Ладно, – махнул рукой Свара. – Твоя взяла. Только гонять я тебя буду… Спаси тебя Боже. И не посмотрю, что ты стар для учения. – Повеселев от такой мысли, ратник ринулся в голову колонны, откуда вскоре донесся его зычный голос, ругающий Антипа за то, что он ведет людей через пни и кочки, как будто они есть скотина говорящая, а не разумные божьи создания.

Глава 6

Первые впечатления

Иван сидел на чурбаке, прислоненном к стене повети, оказавшейся крытым сараем без одной стены с крышей, покрытой соломой, и рассуждал вместе с Николаем:

– Вот смотри, – провел он прутиком кривую линию на земле. – Вот такая у нас диспозиция. Ты у нас в погранвойсках срочную отбывал, значит, тоже человек в чем-то военный, может, что и присоветуешь. Это речка, которая называлась… не упомнишь, как она по-местному звалась, но по аналогии переяславцы ее окрестили Дарьей. Тут все на «-рья» кончается, по-моему… В этом месте, – прутик уперся в кривую загогулину почти у самого устья лесной речки, – мы резко свернули на луг, пажить прошлогоднюю, стало быть. Почему?

– Да ясен пень почему – скрывал что-то десятник, – присел рядом Николай. – И не отбывал я, а духов ловил, как раз на развал страны служба пришлась. Я ведь всего на пару-тройку лет тебя помладше.

– Угу, именно что скрывал… Видишь, речка петлю делает в самом устье? Показалось мне, что заводь там, за кустами, ее с Ветлуги и незаметно. Знать, насады они свои там хранят, про которые Радка проболталась. А вот смотри, как деревня расположена. Ее тоже не видно с реки за холмом: лес все застит. То есть выкупили они, конечно, место, но сторожатся, ой, сторожатся чужого глаза. Не с руки им пока тын свой показывать, а на крепостицу ресурсов нет, да и защищать ее некому. Это во-первых.

– Перебью тебя, Вань. Тын хлипкий у них, а вышка всего одна, да и та над забором почти не возвышается. Правда, тут смотреть не на что. Пажить в глубину метров сто, а дальше – лес, не увидишь ничего. На Ветлугу же эту конструкцию лучше не высовывать.

– Точно. А по всему выходит, что и на это у них сил не хватает. Один человек около заводи, один на вышке около ворот, один на лесной тропе… Нет, вряд ли. Скорее, пацаны стерегут. Да и на холме со стороны Ветлуги одного хлопца с острым взглядом посадить не мешало бы. Я, кстати, заметил, что бегал тут один мимо нас. Их вестниками, по-моему, как раз и кличут. Поэтому Свара с десятником нас и встретили почти у самой деревни. Веси то бишь. И то еле успели. Если на уме держим семь дружинников да посменную службу, то получается в самый притык. А значит?

– Значит, трое здоровых мужиков им позарез нужны. Для работы или для службы. Сколь бы их самих ни было – семь или цельный десяток.

– Вот-вот. Поэтому все свои карты мы сразу выкладывать не будем. И так возьмут на жительство, только креститься двумя перстами не забывай, – ухмыльнулся Иван. – А своими в любом случае можем стать только после проверки делами или службой.

– Ты, как я понял, служить собираешься?

– А куда бедному егерю еще податься? Потому и к Сваре напросился.

– Как он к тебе лисой-то подкатывал. Вопрошал, как по отчеству тебя величают…

– О, ты уже местными словечками бросаешься.

– Да какими местными… Хотя да, едрен батон. Понемногу врастаем в обчество. Мы их словечками, а они, может быть, нашими пользоваться будут.

– Дай бог, дай бог… – Иван поерзал, ловчее устраиваясь на чурбачке, и продолжил: – Что насчет кузни скажешь?

Радка в самом начале пажити ушла в отрыв и около кузни, примостившейся рядом с тыном, их встретил сам Любим в обнимку с внучкой, вздернув поседевшую бородку и рассматривая, слегка сощурившись, новоявленных гостей. Чинно поздоровавшись с отцом, Антип представил всю пешую процессию по очереди, упомянув про историю с медведем и про то, что пригласил путников погостевать. Любим его на этом прервал, сказав, что надо сначала накормить гостей, а потом уже и разговоры вести своим чередом. При этом он успел цыкнуть на Свару, зашедшего, по его мнению, слишком далеко в кузню, отчего тот вылетел из нее как ошпаренный, а также поинтересовался любопытными взглядами Николая, которые тот бросал на видневшийся горн и инструменты в углу помещения. Узнав, что тот тоже причастен к кузнечному делу, хмыкнул, но одобрительно пробормотал, что это дело зело доброе, помощники завсегда нужны. И послал Радку вперед попросить соседку Агафью собрать что-нибудь на стол поснедать. Девчушка нахмурилась, услышав про ту, оправдывая этим поговорку про одну хозяйку на кухне, однако спорить не стала и умчалась ланью вперед.

– Ничего особенного не скажу, – пожал плечами Николай. – Парой слов с Любимом всего лишь перемолвились, да и горн тот же в полутьме не разглядишь. А как расположена кузня, ты и сам видел. Понабросаны тонкие стволы на края яруги, все тяп-ляп, на скорую руку. Надо признать, правда, что времени у них не было что-то дельное построить… А! Заметил я, что звук из оврага наружу глухо доносится и все больше в сторону леса. Так что это еще один довод, что хоронятся они от обнаружения с Ветлуги. Если примут нас, то попрошусь у Любима осмотреться в его хозяйстве да поспрошаю, как железо они добывают и что с ним делают.

– Лады. Как железо они получают… в принципе понятно. В этих местах только руды болотные существуют. А вот то, что кирпича я у них не увидел и домишки плохонькие стоят, так это тебе флаг в руки, твоя идея была плинфу строгать.

– Ну да, моя. Лучше будет, ежели я по мастеровой части пойду… Тьфу. Правильно ты говоришь, уже начинаю местные обороты речи заимствовать.

Домишки внутри тына были действительно аховые. С точки зрения будущего, конечно. Да и что можно построить за пару лет, особенно если еще и другими делами надо заниматься? Весь оказалась одной улицей с двумя рядами домов полуземляночного типа, разгороженных между собой жердяными изгородями либо плетнями. Каждый дом длиной метров девять-десять, с двухскатной крышей, упирающейся концами почти в землю и покрытой дерном. Двери в дома были с обоих концов. Как высказал предположение Вячеслав, увидевший выбегающую из задней двери козу, подгоняемую хворостиной девчушки лет шести-семи, используются эти строения не только для людей, но и для скотины. Задняя дверь как раз для живности и служит. По крайней мере, зимой, в сильные морозы. Хотя отдельные летние пристройки для скотины тоже стояли, сбиты они были из жердей и обмазаны наспех глиной. Вокруг вовсю копошились куры, однако другой живности видно почти не было. В первую очередь из-за недостатка места внутри огораживающей весь изгороди. Как узнали потом от Антипа, скотину пасли на дальнем выгоне, потому что ближняя пажить весной заливалась водой и высыхала нескоро. Труб над домами видно не было – это явно указывало на то, что топились они по-черному. Исключений из такого жилища, заглубленного в землю примерно на метр, было два. На небольшой площади рядом с воротами стоял деревянный двухскатный сруб с высокой подклетью и торчащим на крыше дымоходом. К входной двери дома вела длинная пологая лестница, более похожая на мостки, однако и в подклеть был заход снаружи, выглядевший как небольшая дверца в половину человеческого роста. Судя по зашедшему в дом воину, который за минуту до этого открывал им калитку, это была дружинная изба. Рядом толкался народ, собравшийся среди дня поглядеть на гостей и неторопливо здоровающийся по очереди с Любимом, Сварой, Антипом, гостями, но с расспросами не лезший. Вторым исключением был дом кузнеца, примыкавший к тыну в дальнем углу веси. Это был небольшой сруб, рубленный в лапу и объединенный под одной крышей с хлевом. Труба тут, к сожалению, тоже отсутствовала.