Черное солнце Афганистана - Георгий Свиридов

Санька не мог отказать. Он был храбрым рыцарем с добрым сердцем.

— Пошли! — решительно сказал он.

Беляк понимал, что обстановка на ее улице не простая, что он идет на риск. Ему никак не хотелось нарываться на неприятности, а тем более вступать в потасовку. Но и отказать Любке он не мог. Что о нем подумают завтра в школе, если она расскажет, что он струсил, испугался сухановских?

Ее поджидали, прессуя в ладонях снежки, шестеро мальчишек. Они увидели Саньку Беляка рядом с Рогушкиной и стушевались. Ни один из них не решился бросить снежок в их сторону. Бросок снежка по Саньке мог вызывать ответную реакцию. Иными словами, означал бы нарушение едва установившегося перемирия.

Центральная улица Ленина делила Ломовку пополам, на два лагеря. На «Тобол» и «Сухановку». Между ними десятилетиями не прекращалась вражда. Она то утихала, то вспыхивала с новой силой, но случались времена перемирия и нейтралитета. Иван — дед по материнской линии — рассказывал, что когда они были пацанами, то тобольские и сухановские уже дрались между собой. И отец дрался в молодости и с гордостью говорил, что «завсегда одерживали победу наши, тобольские».

На этот раз драки не последовало. Ни когда он проводил Любу до калитки дома, ни потом, когда возвращался, обстреливаемый пристальными взглядами тех же мальчишек, и был внутренне готов к любым действиям. «Пусть только попробуют!» — мысленно говорил себе Санька, пряча в карманах сжатые кулаки.

Но тот поход с Любой имел последствия. Провожание до самой калитке среди белого дня да еще на глазах у всех, словно невидимой ниткой, связало их между собой. С этого зимнего дня Рогушкину стали именовать на улице и в школе «Санькина девчонка», а его «Любкин парень». Да и их взаимоотношения между собой как-то незаметно стали перетекать в совершенно иную плоскость…

2

Поселок Ломовка раскинул свои дворы на берегу реки Белая, в пяти километрах от старинного города металлургов Белорецк, в предгорьях Южного Урала, в долине между величественными хребтами Урал-тау и Яман-тау. Зеленым кольцом окружали поселок горы, покрытые сумрачным хвойным лесом, в котором жители Ломовки собирали, запасаясь на зиму, много ягод, ведрами малину, а грибы на засолку — бочками. Издали они, эти горы, кажутся дикими и угрюмыми. Но стоит хоть один раз побывать вблизи, увидеть суровую строгую красоту скал и выступов, вдохнуть живительный аромат хвойного леса, и сердце навсегда будет покорено здешней первозданной природой.

Горы причудливо нависают над самой рекой, местами крутые гранитные глыбы, стоят по пояс в воде, словно пытаются задержать стремительный бег студеного потока. А река только улыбается, ей все нипочем, она с шумом пенится на каменистых выступах и, обегая их, несет свои быстрые воды дальше. Убегает веселым неудержимым потоком мимо огородов и строений Ломовки в далекие края, в равнинные земли Башкирии.

А начинает она, река Белая, свой извечный бег серебристым ручейком, который вытекает из-под суровой горы Иремель, что подняла вершину к самому небу, на 1582 метра от уровня моря. Через сотню километров, вобрав в себя ручейки и горные речушки, река обретает силу и своенравную степенность, умеряет ретивый бег, остепеняясь перед плотиною, и образует удивительный по красоте обширный пруд, по берегам которого расположился город Белорецк, дымящий в небо трубами металлургических заводов и доменными печами.

В Белорецке на металлургическом комбинате и трудилась большая часть взрослого населения Ломовки. В поселке издавна жили простой размеренной жизнью, по давно заведенному укладу. Родители — на работе, а дети — на хозяйстве. И семья Саньки Беляка мало чем отличалась от других семей. Отец, Виктор Максимович, всю жизнь добросовестно проработал в шумном цехе на металлургическом комбинате, слыл мастером своего дела и пользовался заслуженным авторитетом на производстве. Работа была в три смены. Когда отец уходил на дневную, то все мужские обязанности по хозяйству ложились на Санькины плечи.

Зимой нужно накормить и напоить скотину. Дать корове сена, свиньям — комбикорм. Сходить пару раз за водой к колонке, за сто метров от дома, с двумя ведрами. Почистить в хлевах навоз. Если выпал снег, то убрать его и вынести со двора и, после всего этого, успеть к половине девятого на первый урок в школу. Поэтому день начинался в шесть тридцать. А после школы — то надо пилить дрова, то их колоть. Если отец трудился во второй или третьей смене, нагрузка по хозяйским делам слегка ослабевала.

Санька ежедневно получал конкретные поручения по хозяйству, и отец требовал их неукоснительного исполнения. За невыполненное строго спрашивал и жестко наказывал — кнутом, ремнем, плеткой. Дети рано познавали цену времени, важность труда и радость от успехов.

А с наступлением лета забот прибавлялось. Отогнать корову в стадо, телят отвести в загон. Всех животных — овец, поросят, кроликов, гусей, кур — накормить и напоить. Потом — на огород. Посадка овощей и обильно — картошки, которую надо то пропалывать, то окучивать. Потом наступает веселая и горячая пора сенокоса, когда к вечеру еле ноги держат, а руки деревенеют, но зато сколько радости и искристого веселья за дружной работой! Сено надо просушить, собрать в скирды и потом привезти домой, чтоб на всю зиму хватило… А еще — походы в лес за ягодами, за малиной, за грибами. С наступлением осени — сбор овощей на огородных грядках, нужно выкопать и просушить картошку… И при всей загрузке дня, находилось время и для рыбной ловли, и для купания, поиграть в лапту, погонять футбольный мяч, а зимой — санки, самодельные ледянки, лыжи, коньки, постройка и штурмы снежных крепостей, азартная игра в хоккей самодельными клюшками… Езда на лошадях (а лошади были чуть не в каждом дворе), катание наперегонки на велосипедах, осваивание премудрости управление мотоциклом…

Ломовка насчитывала более тысячи дворов. По всем меркам люди здесь жили в достатке. У каждого хозяина — добротный дом, срубленные пятистенки и флигеля. Дворы обнесены высокими бревенчатыми заборами, которые образуют своеобразные крепости, где под навесом располагаются хозяйские помещения, загоны для скотины, клети для кур, гусей, уток, просторный хлев, гараж, а в глубине двора — своя баня и огороды. Перед каждым домом с фасада был палисадник с фруктовыми деревьями и кустами малины, смородины, крыжовника, грядками клубники, которую здесь издавна именовали «викторией».

В поселке было четыре магазина, почта, аптека, работал детский сад, ясли, имелся вместительный клуб, библиотека, химчистка и единственное кирпичное сооружение — школа в два этажа Светлые классы, просторный спортивный зал, свои мастерские для уроков труда. Около школы фруктовый сад и футбольное поле.

А вокруг Ломовки удивительные, по чистоте и первозданности природы живописные места, горные кручи и лесные массивы Южного Урала. В урочище, возле знаменитого Арского камня — величественной скалы на берегу реки, разместился санаторий металлургического комбината и шумный летом пионерский лагерь.

Этот прекрасный уголок природы заприметили и московские кинематографисты. Здесь они снимали «кадры на натуре» фильмов «Вечный зов», «Пропавшая экспедиция», «Золотая речка». Жители Ломовки охотно исполняли роли статистов. Санька с дружками помогал осветителям, удерживая огромные светлые щиты, с помощью которых пучки света фокусировали на съемочную площадку, и весьма гордился своим участием в создании фильмов.

3

Солнце клонилось к закату, и длинные тени от деревьев и домов легли на улицу темными пятнами. Сизая дымка вечернего тумана прозрачным облаком плавала над рекой и стелилась над далью дороги. А вершины гор, покрытые хвойным лесом, в вечерних лучах солнца стали светло-зелеными, с теплым золотистым отливом, отчетливо вырисовываясь на фоне темнеющего неба, в котором темными точками летали одинокие птицы.

Было тихо и по-летнему тепло. Поселок жил своей извечной трудовой жизнью. Лето клонилось к завершению, и каждый погожий день использовался, как говорили, на полную катушку, от зари до заката. Издалека доносилось монотонное тюканье топором, дробно постукивали молотки, где-то на краю поселка повизгивала электрическая пила да потявкивала спросонья чья-то собака.

В конце улицы, поднимая пыль, показалось стадо коров. Животные шли тяжело, степенно переступая ногами. Каждая корова несла разбухшее от накопленного молока вымя, изредка протяжно и весело мыча, как бы предупреждая о своем возвращении хозяйку. А старый пастух в выцветшем треухе и стеганной засаленной безрукавке, подгоняя стадо, время от времени звонко щелкал длинным кнутом. Звук у него выходил звонкий, крепкий, чем-то похожий на выстрел.

— Помнишь, Колян, как мы делали такие длинные батоги и учились щелкать? — спросил Санька, сидя на лавочки у калитки.