Городок на бугре - Константан Яковлевич Лагунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это что такое? — спросил Перчик и поглядел на своих друзей.
Те только плечами пожимали.
— Ах какие вы смешные! Это же все знают! — улыбнулась Мери Ковка. — Неужели вы не знаете? Ну, как бы вам попонятнее растолковать. Бить баклуши — это… это… не знаю, как и объяснить… Лучше мы с Питером покажем вам, как это делается. Покажем, Питер?
— Ну что ж, — лениво промолвил Питер Ушка, — если они не знают, давай покажем.
Он не спеша скинул куртку, расстелил её на земле. Оба рядышком уселись на куртке. Мери раскрыла над головой большой зонт, и они стали о чём-то вполголоса переговариваться. Прошло десять минут, полчаса, а они всё что-то бормотали. Потом Мери громко сказала:
— Надоело, — и зевнула.
— Тогда споём нашу любимую. — Питер потянулся, и они медленно, глухими сонными голосами запели:
Часы и дни несутся прочь.
Нам всё равно,
Что день,
Что ночь.
Во всём мы любим
Тишь да гладь,
Тепло,
Уют
И свет.
А до другого, так сказать,
Нам вовсе дела нет.
Баклуши бить — не землю рыть,
Не строить, не косить!
Готовы мы баклуши бить,
Всю жизнь баклуши бить.
Мери зевнула. Питер потянулся. Они легли и тут же уснули.
— Раз, два, три, четыре, пять — ничего нельзя понять, — затарахтел счётами Репь Репьёвич. — Полчаса они сидели, полчаса нам песню пели. Ну, а как баклуши бить, разрешите их спросить?
— Чего их спрашивать, они спят как убитые, — сказала Кукурузника.
— Попробуй разгадать эту арабскую загадку. Что такое баклуши? И почему их надо бить? Чем бить и зачем? — Пахтачок недоумённо развёл руками.
— Подождём, увидим, — успокоил его Старший Травинка, разгладив зелёные усы.
Мери и Питер проснулись нескоро. А когда проснулись, долго тёрли глаза, зевали, потягивались. Наконец они поднялись, и Питер сказал:
— Ну, на сегодня хватит. Нам пора ужинать и бай-бай.
— Разрешите узнать, а когда же вы начнёте бить эти самые, как их… баклуши? — подскочил к ним Пахтачок.
— Мы их не переставали бить. Пока! До завтра. — И, взяв Мери Ковку под руку, Питер Ушка двинулся к дому.
— Я понял, что такое бить баклуши. — Перчик свистнул. — Это значит ничего не делать. Бездельничать. Они обыкновенные лентяи!
За семью замками
Дом Тыквы стоял на окраине города за высоченным забором. Два огромных замка́ висели на воротах и дощечка с надписью:
«Берегись. Злые скорпионы!»
И горожане береглись. Обходили стороной Тыквин о поместье. Кому же хочется угодить в лапы скорпиону!
Только Боб Бобыч дважды входил в эти ворота.
Впервые он появился здесь на другой день после того, как Тыква вселилась в новый дом.
Важно надув щёки и выпятив живот, Боб Бобыч несколько раз медленно прошёлся перед воротами. Тыква выглянула за калитку и увидела надутого толстяка с портфелем и тростью.
— День добрый, — ласково пропела она.
Но Боб Бобыч не удостоил её ответом. Он глубокомысленно смотрел на ворота и молчал.
Встревоженная Тыква бочком-бочком придвинулась к Бобу и ещё ласковее обратилась к важному незнакомцу:
— День добрый, ваша светлость. Кто вы и откуда?
— Домик ваш? — Боб Бобыч ткнул тростью в ворота.
— Мой. Да и ведь какой это дом! Так себе. Избёнка…
— Не на месте, — перебил Боб.
— Что? — У Тыквы от волнения подкосились ноги, и она плюхнулась в пыль.
— Не на месте! — властным голосом повторил Боб. — Придётся сносить.
— Как же так? — оторопело бормотала Тыква, сидя в пыли. — Такую красоту сносить… А какие леденцы и монпансье растут в моём саду!
— Леденцы? — переспросил Боб и проглотил голодную слюну.
— И монпансье, и карамель, и лимонные дольки! — Тыква вскочила и заюлила вокруг Боба. — Да вы только войдите. Отведайте.
Боб ещё немного поломался и вошёл.
Через минуту он сидел за столом, а перед ним стояли большие блюда, доверху наполненные сладостями.
— Хорошо, — еле дыша, с трудом проговорил Боб набитым ртом и сунул в него ещё горсть монпансье. — Мы подумаем… — И в Бобовую пасть полетела пригоршня леденцов. — Сделаем… — Он зачерпнул горсть лимонных долек.
Наевшись до отвала, Боб ссыпал оставшиеся сладости в портфель и ушёл, напевая:
Я — толстый, важный господин,
У всех в большом почёте…
Через неделю он снова наведался к Тыкве. И опять она кормила его сладостями. А он ей обещал всё устроить и уладить.
Прошёл день, и Боб Бобыч опять постучался в знакомые ворота. Послышалось злое щёлканье скорпионовых клешней.
Боб постучал ещё раз, ещё. Ворота не отворялись. Тогда он принялся барабанить в них тростью. И вот тяжёлые створки ворот медленно со скрипом распахнулись.
Но едва Боб Бобыч вошёл во двор, как на него с яростью набросилась целая свора скорпионов. Тыква стояла на крыльце и подзадоривала их:
— Жальте его! Пусть знает, как чужие сладости лопать! Как бедных женщин обманывать!
Разъярённые скорпионы уже нацелили свои ядовитые жала. Боб ткнул тростью в одного скорпиона, кинул портфель в другого, а сам подпрыгнул, схватился за ветку и повис, болтая ногами.
Сучок, на котором болтался Боб Бобыч, затрещал. Боб изо всех сил качнулся, кувырком перелетел через забор и ну улепётывать.
С тех пор он не бывал в особняке Тыквы. Да ещё пришлось ему заводить новые портфель и трость.
А Тыква по-прежнему выращивала у себя в саду и на огороде леденцы, монпансье, лимонные дольки и другие сладости.
Каждое утро Тыква собирала поспевшие сладости в корзины. Жан Баклажан относил корзины в тележку и вёз её на базар.
Тыква проверяла замки на дверях дома, подвала, сарая, погреба… Да разве перечислишь все замки во владениях Тыквы! Там всё запиралось.
Затем она привязывала к поясу связку ключей и вслед за Жаном Баклажаном шла на базар продавать сладости.
Огромный рот Тыквы растягивался в улыбке, и она пела:
