Место покоя Моего - Артем Абрамов

Но Петр вдруг проявил несвойственное ему милосердие.

– Ладно, Давид. - Он всегда называл партнеров теми именами, которые они носили в броске. - Отдышись, сядь. Перекуси, наконец. Вот барашек, вино, маца вполне съедобная.

Петр умел не усугублять ситуацию. Он мог бы наехать на Кевина, заставить все переделывать, даже настучать на него начальству, наконец. Ну и что бы это дало? Кевин - обыкновенный человек, ему можно и - более того - положено ошибаться. Никто Петру помощников не навязывал, сам выбрал, потому что ходил с ними не в первый бросок, привык, сдружился даже, по-своему, правда, - не сближаясь, не умел и не хотел лезть в чужую душу, а в свою тем более не пускал. Партнеры - да. Добрые приятели - несомненно. Но - не больше. Ибо "больше" не позволяло неукоснительно действующее правило: когда "обыкновенные люди" ошибаются, вдело вступают Мастера. Это нормально, так - всегда, все к этому привыкли, да и сам он-тоже...

А когда ошибаются Мастера?... Нет, лучше иначе спросить: а ошибаются ли Мастера вообще?..

Оборвал себя: не до рассуждений сейчас, надо догонять Иешуа.

– Асаф, вставай! - Петр легко коснулся лба спящего на кушетке техника. Просыпайтесь, сир, вас ждут великие дела...

Кому, как не французу, должно отреагировать на классическую цитату из далекой книжной истории его родины?

– Что? Какие дела? Что случилось?-Жан-Пьер щурился спросонья, глядя на улыбающегося Петра.

История прекрасной Франции была от него столь же далека, как и сама Франция.

– Вставай. Пойдем мальчишку искать.

– Как искать? - Техник с трудом встал, помотал головой, поискал глазами кувшин с вином - спать днем в таком климате в душном помещении - тяжко. А просыпаться - еще тяжелее. - Как искать? А Кевин разве...

– Кевин - разве. Упустил. Проиграл бой. Хорошо, что по очкам... Пошли. По дороге проснешься.

Они прошли Иерусалим насквозь за полчаса. С юга, из Нижнего города,- на север, по все еще забитому народом бесконечно длинному Терапийону. Празднующая и праздная толпа сильно затрудняла движение" Петр и Жан-Пьер поначалу протискивались, как могли, вовсю работая локтями, но, быстро сообразив, что так они и к закату не дойдут до выхода из Иерусалима, Петр создал перед собой мысленный блок.

В данном случае он звучал примерно так: "Расступись!" Именно - примерно, потому что в голове каждого, кто мешал им пройти, возникало некое неодолимое желание зачем-то податься в сторону: то ли окликнул кто-то, то ли увидел у торговца нечто яркое, позарез нужное, то ли именно в сию секунду понадобилось свернуть в переулок... Люди бессознательно повиновались мысленному приказу Мастера, но не ощущали никакого приказа, да его и не было - общего. Ну, случилось так, что единственными кто не, отвлекся ни на миг, шел, не сворачивая, оказались двое - Жан-Пьер и Петр. Жан-Пьер даже не удивился. Он к месту вспомнил давнее: Париж, двадцатые годы двадцатого века, раннее-прераннее осеннее утро, дождливая полутьма, пустынная рю де Риволи и - будто взявшийся ниоткуда, мчавшийся на бешеной для того времени скорости автомобиль. Мастер-семь Крис тогда просто вытянул вперед руку - и машина остановилась. В метре от Мастера. Водитель, правда, через стекло вылетел, резковато получилось. В том броске надо было спасти одного физика. Капица, кажется, его звали...

Но - дошли.

У выхода из города было очень людно. Толпа, конечно, не такая плотная, как на улице, но суматохи не меньше. Торговцы, животные, дети, солдаты... Если бы пришлось искать мальчика здесь, то куда проще - визуально, без сканирования. Уж очень много разных .мыслей?; мешанина, скопище, хаос, невозможно сосредоточиться. В прошлый раз семью Иосифа или Йосефа Петр нашел относительно просто. Во время общей молитвы, на площади перед Храмом. Все думали об одном и том же. Почти синхронно, Легко было просканировать эфир и услышать мысль маленького Иешуа. А дальше - слежка. И такой бездарный результат - спасибо Кевину. Но в этой толпе... Петр сообразил: объект же уже на пути к Назарету. Уйти далеко не успели...

– Асаф, курс - на север. Дорога в Назарет.

– Понятно, Мастер...

Назаретяне шли вместе, лишь разбившись на небольшие группы - по разговорам, по интересам. Все паломники знали друг друга давно, многие были соседями, а иные - родственниками. Все обсуждали большой город Иершалаим все-таки с завистью обсуждали, хотя и с почтительной завистью, с уважением: уж больно он отличался от их маленького, грязного Нацрата. Женщины наперебой говорили об украшениях и платьях из невиданных материй, привезенных финикийскими купцами, мужчины судили о женщинах и ценах на скот. Кое-кто вел беседы о Законе, вспоминались слова священников Храма. Шли не спеша, дорога длинная, хотя и знакомая: некоторые ходили по ней трижды в год: на Песах, Шаву-от, или Пятидесятницу, и праздник Кущей. Каждый израильтянин согласно Закону должен посещать Иершалаим по этим праздникам. Бросить хозяйство могли, конечно, не все, да и длинный - трех-, а то и четырехсуточный! - переход тяжеловат, вот и получается: в Иершалаим - только на Песах и Гамацот, на праздник опресноков.

Но сейчас все мысли уже о доме.

Позади всех, чуть поотстав, шли двое: один высокий, чернобородый, в белых одеждах, с богатой золотой пряжкой на поясе, второй - в голубом хитоне, с короткой бородой, моложе первого. И никто их не замечал, никому, казалось, до них дела не было, хотя и странно: чужие они явно, не из Нацерета. Здесь о каждом знали почти все: кто где живет, как кого зовут, у кого сколько детей, но эти двое...

Петр непрерывно внушал окружающим: "Смотри сквозь нас..." И неторопливо искал нужную мысль.

"...синее платье с голубой накидкой..." - это вон та молодая женщина. Муж пожалел денег - купить ей подарок.

"... колеса скрипучие какие, придем - смажу..." - мужчина, ведущий осла, запряженного в одноосную повозку.

"...как болит спина. А до ночлега еще далеко. Дойти бы..." - старуха с мешком через плечо, на лице - боль.

Нет, не то, все не то...

"...толстый мужик в красивых сандалиях... что он хотел от меня?" - о чем подумал отец?

Ага! Вот ты где, маленький Иешуа! Спасибо за "толстого мужика", Кевину понравилось бы...

Петр всмотрелся в бредущих людей и увидел мальчика, чьи мысли он только что слышал. Да, Иешуа, вчера еще у тебя не было этой ссадины на коленке... Пацан, что и говорить. Петр усмехнулся: будущий Мессия с оттопыренными ушами и разбитыми коленками.

Однако работа. Мастер и Техник ускорили шаг и поравнялись с семьей Йосефа. Петр лишь на секунду задержался - подошел к смертельно усталой старухе с мешком, слегка коснулся плеча.

И как реакция - мгновенная мысль.

"...вот странно! Ветерок подул, и спину отпустило..."