Мужество капитана Плюма - Джеймс Кервуд

Капитан Плюм увидел на лице шерифа с трудом сдерживаемое удовлетворение.

— Конечно, с большим удовольствием, господин советник, — ответил Кроч и докончил, обращаясь непосредственно к капитану Плюму: — Я сам буду вас сопровождать, если вы позволите.

— Благодарю вас, — согласился Плюм.

— Капитан проведет весь день со мной. Вы сможете за ним зайти прямо ко мне к семи часам. Я вижу, около тюрьмы собирается народ.

— Да, господин советник. Король изменил час исполнения приговора, и к экзекуции приступят через полчаса.

С этими словами Кроч поклонился советнику, пожал руку капитану и удалился по направлению к королевской конторе.

— Так вот каков мой будущий убийца! — воскликнул капитан, когда Кроч скрылся за поворотом. Он задорно рассмеялся. — Прайс, не можете ли вы устроить, чтоб он провожал меня один?

— Он совсем не пойдет с вами, мой дорогой, — ответил Прайс, приятно удивленный веселостью капитана Плюма. — Мы с ним сыграем маленькую шутку — в его вкусе. Когда он придет ко мне, вы уже будете на шхуне.

— Но я хотел бы побеседовать с ним наедине, в лесочке где-нибудь, — начал мечтательно Натаниэль, — я знаю в бухте одного человечка, вдова и дети которого…

— Замолчите, — перебил его советник. — Неужели вы хотели бы убить отца маленькой Бетти?

— Ах, я и забыл… Но как это возможно, чтобы такое животное, чтобы этот убийца мог быть ее отцом?

— Вы должны были бы видеть ее мать! — Старичок молитвенно сложил руки, как нищий перед бочонком золота. — Ее мать была прекрасна, прекрасна как дикий цветок. Она убила себя три года тому назад. Маленькая Бетти как две капли воды похожа на свою мать.

— Бетти живет с ним?

— Конечно. И отец ее хорошо стережет — по приказанию Стрэнга. Я даже думаю, что когда-нибудь ей суждено стать королевой.

— Боже мой, — ужаснулся капитан Плюм. — И вы, живя в этой грязи, среди таких людей, все-таки верите в Бога?

— Да, и надеюсь, что он меня хорошо вознаградит, и именно потому, что я живу здесь. Я твердо в этом убежден, Нат.

Они прошли полукруг, прилегающий к храму, и теперь приближались к квадратному бревенчатому зданию тюрьмы. Около тюрьмы собрались уже маленькие кучки народа, беседовавшие с оживлением, свойственным взволнованной и ожидающей зрелища толпе. Женщин было много. Они все носили косы или спускающиеся на плечи локоны и были одинаково одеты в коротенькие, до колен, юбки. Только три или четыре из них носили более длинные платья. Прайс остановил своего спутника около группы, состоявшей из полудюжины весело болтающих обитательниц Сент-Джемса. Он слегка подтолкнул Натаниэля в бок.

Миленькие платьица, не правда ли? У короля очень развито чувство красоты. Это он приказал так укоротить юбки, и, если бы он смел, они были бы еще короче.

— Черт возьми, я вполне разделяю его вкус, — рассмеялся капитан.

Женщины заметили его пристальный взгляд и смех, и одна из них, самая молодая и хорошенькая, кокетливо улыбнулась.

— Это Иезаивель, — сказал Прайс, перехвативший ее взгляд. — Вон там играет ее ребенок.

Молодая женщина откинула голову и весело рассмеялась. Она, казалось, поняла слова советника.

— Смотрите, как она завивает свои волосы, — заметил капитан Плюм, когда молодая женщина, не спуская с него глаз, кокетливо нанизывала на палец блестевшие на солнце локоны.

— Уизер Вильтон — ее муж, так влюблен в нее, что не хочет брать другой жены.

Натаниэль, пожав плечами, отвернулся от смеющихся глаз.

— Стрэнг убедил женщин, что самый верный путь спасения души заключается в коротких юбках и длинных распущенных волосах. Но за каждую душу женщины, спасенную таким образом, он посылает двух мужчин по прямой дорожке в ад.

Неудовольствие старика было столь велико и так смешны подергивания его морщинистого лица, что Натаниэль с трудом удержался от смеха, Прайс заметил неожиданный результат благонамеренных своих речей и, неодобрительно бормоча что-то, повел капитана Плюма во внутренний круг ожидающей толпы. В кольце, образованном зрителями, была маленькая открытая площадка, на которой был вбит низкий столб. Прислонившись к столбу, в позе человека, сознающего свое достоинство и важность возложенных на него обязанностей, с треххвосткой в руке стоял молодой человек. Вокруг площадки, за исключением приглушенного шепота женщин, проникших в первые ряды, было тихо. Они жаждали видеть кровь и слышать свист кнута. Они были бледны, как бы заранее переживая предстоящие ощущения, и многие из них в испуганном любопытстве прижимались к мужчинам.

— Мак-Дугаль не только официальный палач, но на нем лежит также забота о собаках для ловли рабов, — шепотом объяснил Прайс социальное положение человека, гордо опиравшегося на позорный столб.

— Собак для невольников? — переспросил Натаниэль.

Советник скалил зубы и потирал руки, наслаждаясь удивлением своего товарища.

— У нас самые лучшие и самые кровожадные собаки на всем Севере от Луизианы. Посмотрите, как хорошо вытоптана площадка около этого столба, — неожиданно закончил он.

Натаниэль посмотрел — и кровь ударила ему в голову.

— Я видел подобные вещи на юге для негров, но для белых я вижу это в первый раз.

Советник схватил его за руку.

— Они идут.

Действительно, около ворот тюрьмы толпа вдруг пришла в движение. Она раздвинулась и образовала узкий коридор. Перешептывание женщин прекратилось. Из ворот тюрьмы появились три человека. Они медленно двинулись по направлению к площадке, у которой стояли Прайс и Натаниэль. Тот, который шел посередине, был обнажен до пояса. К кистям его рук были привязаны кожаные ремни, концы которых были в руках сопровождавших стражников. Лицо приговоренного было смертельно бледное. Руки — красные от слишком туго затянутых ремней. Глаза блестели, и тяжело дышавшая грудь доказывала, что он был выведен из тюрьмы силой.

— Это Уитл. Он запретил жене носить короткую юбку, — быстро шепнул Прайс.

У входа в круг арестованный остановился. Мускулы его напряглись. Он на секунду задержался у края площадки, потом с внезапной решимостью быстро направился к столбу и опустился перед ним на колени. Концы ремней были обмотаны вокруг столба, стражники отошли. Палач выступил вперед и поднял плеть… При первом ударе с губ жертвы сорвался крик. Но потом он молчал. Количество красных полос на белом теле все увеличивалось, и на седьмом ударе выступила кровь. Тяжелое, почти болезненное чувство овладело Натаниэлем, и он отвернулся. Еще и еще сыпались удары на обнаженную спину. Рядом с Натаниэлем раздалось приглушенное рыдание женщины. Легкое движение и чуть уловимый ропот пронесся в толпе. Но упорный взгляд стоявшего сзади Натаниэля человека заставил его опять повернуться обратно к позорному столбу. Теперь уже вся спина несчастного была в крови. Кроваво-красные полосы блестели на солнце. Наконец с последним ударом Мак-Дугаль, тяжело дыша, отошел от жертвы. Стражники развязали ремни, и человек, шатаясь, встал. Ничего не видя перед собой, он зашагал прямо на толпу, и толпа в безмолвном ужасе пропустила его. Натаниэль повернулся к Прайсу. Старик дрожал, рот судорожно кривился. Натаниэль заботливо взял его под руку.