Детектив и политика 1991 №4(14) - Эрик Кристи

Я снова уселся на кровать и включил телевизор. Ящик у меня шикарный, с дистанционным управлением и прочими современными штучками. Единственная роскошь в моей жизни. Шла передача для вдов, по крайней мере так я понял, поглядев на радостные физиономии некоторых участниц. Я тотчас убавил звук и принялся размышлять. Впервые за долгое время.

"Месть за полицию" состояла из наших, — в этом Шарон был бесспорно прав. Я не представлял, кто еще, как не полицейский, решился бы мстить за собрата по профессии. Не так уж мы популярны в народе, чтобы какой-нибудь чужак проявил подобную инициативу. Но каким образом мстители ухитрились разыскать виновных, если даже уголовка не смогла напасть на след?

У меня на этот счет шевелилась в голове одна идейка, и не сказать чтобы из приятных. Я еще не позабыл шока от встречи с моим капралом Бертье, явившимся на место убийства Маршана. И — его искаженное лицо во время похорон. Вот что было самое-то страшное: я догадывался. Или, по крайней мере, почти догадывался, кто затеял эту самую "месть за полицию". Единственное, чего я не знал, так это как мне теперь вести себя.

Полиция — институт весьма и весьма сложный. И проблемы ее, как правило, не предаются гласности. Она у нас родная сестра Великого немого[16]. Расследования внутри полиции — явление гораздо более частое, чем принято думать. Просто они почти никогда не выплывают на свет божий.

Нужно ли мне повидаться с Бертье? Сказать ему, что я все понял? Или рассказать об этом нашим? Кому — Бенару? Или Дельма?

Я направился в свою крошечную душевую. Убеждая себя по дороге, что необходимо сперва прочистить себе мозги, а потом уж принимать какое-то решение. Запихнув еще мокрую одежду в мешок для грязного белья, я встал под обжигающий душ и провел под ним не меньше четверти часа.

После этого я почувствовал себя неизмеримо лучше. Накинув махровый халат, я опять завалился в постель.

В тот момент, как я начал с интересом смотреть передачу о животных, зазвонил телефон.

— Ноблар?

Голос был мне незнаком и шел как будто издалека.

— Да…

— Полиция — единая семья, — продолжал неизвестный, — и тот, кто предает ее, не достоин быть в ее рядах. Он должен ее покинуть. И умереть. Ты слушаешь?

— Да, — ответил я, вконец огорошенный. — Но я не понимаю, какое отношение ко мне…

— Убийцы Маршана мертвы. И это очень хорошо. Ты согласен?

— Н-не знаю. Есть все-таки законы…

— Заткни пасть, понял? Все, что совершает "Месть за полицию", — справедливо. Мы уверены, что ты это понимаешь. Так вот, если тебя будут допрашивать, ты ничего не знаешь, держишь язык за зубами и не даешь никакой зацепки тем, кто вздумает задавать тебе вопросы. Молчи и все! Ясно?

— Кто вы?

Я тут же понял весь идиотизм своего вопроса. Но было уже поздно.

— Берегись, Ноблар. Ты стал слишком любопытен. Все, что ты можешь сделать, — это заткнуться, иначе…

Голос воспроизвел сухой щелчок курка, и разговор прервался.

С минуту я сидел, застыв и не выпуская трубки из руки. Хорошенькое дело!

Я положил трубку на рычаг, прижав ее сверху ладонью. У меня было такое ощущение, что события опережают мое понимание. Если моя идейка о "Мести за полицию" была верной, то теперь я знал, кто именно мне звонил. Трудно произнести имя, звучавшее у меня в голове. Трудно, но надо. Бертье. Наш капрал Бертье… Невозможно вообразить себе этого красномордого толстяка в роли поборника справедливости. Невозможно поверить, что именно его голос миг назад угрожал мне по телефону. Невозможно — и все же я был почти уверен в этом. И дело выходило нешуточное. Куда там! Впрочем, я и не собирался шутить. Этот телефонный звонок я принял всерьез. Каждое сказанное слово. Я ведь видел, во что превратили трех молодчиков. Я смотрел всего пару секунд, но этого мне вполне хватило. Уж поверьте, такое зрелище не требует долгого созерцания. Нормальному человеку достаточно и одной секунды. Может, вас это и удивит, но я мгновенно усвоил полученное предупреждение. На все сто. И на всю оставшуюся жизнь.

В буфете я отыскал остатки кальвадоса. Я хорошо помнил: бутылку подарил мне Бенар неделю назад. Вообще-то я один не пью. Или пью крайне редко. Но тут я достал кальвадос и щедро влил в себя противную обжигающую жидкость. Никогда не пью один, разве что когда я один и меня мучит жажда. Ну так вот: с самого утра я был один и меня мучила неутолимая жажда. Надеюсь, вы меня поняли.

Алкоголь, вопреки ожиданиям, меня не утешил. Но и вреда не принес. Просто подействовал, как удар хлыста. А ведь я все-таки не мазохист.

Когда следующий телефонный звонок нарушил мои размышления, я был опять сильно под градусом. Поднимая трубку, я приготовился к самому худшему. И промахнулся — звонил Бенар. Сильно обеспокоенный. Даже, могу сказать, напуганный до икоты.

— Это ты, Ноблар?

Он почти орал — так орут: "Спасайся, кто может!"

— Ну чего тебе еще?

Я говорил с ним тоном уверенного в себе парня; кальвадос погрузил меня в приятную эйфорию.

— Тебе сегодня вечером кто-нибудь звонил? — спросил он тоскливо.

— Да мне каждый божий день звонят, так что…

Я нарочно валял дурака. Он пытался заразить меня своей паникой, а я этого никак не желал.

— Можно с тобой увидеться?

Голос у него был и впрямь напуганный, и я смягчился.

— Ну заходи, если хочешь. — И, подавив отрыжку, добавил: — Прихвати чего-нибудь пожрать и выпить, а то у меня хоть шаром покати.

— О'кей, еду.

Он даже не оговорил условия контракта: значит, дело и вправду пахло керосином.

Я убрал в буфет почти порожнюю бутылку и пошел в переднюю чесануть волосы перед зеркалом. Глядя в него, я многозначительно подмигнул