100 великих криминальных драм XX века - Марианна Сорвина

Мария Федоровна Морозова всё чаще повторяла, что её сын сошел с ума. Она решила отстранить его от дел. Совсем его не отстранили, но теперь все его решения оказались под контролем. Он ощущал бессилие и одиночество. Союзницей Марии Федоровны в изоляции Саввы Тимофеевича оказалась и нелюбимая невестка, которой не нравились безумные траты мужа на революцию и любовницу. Зинаида Григорьевна, не уступавшая свекрови во властности, стала перехватывать письма Морозова. 15 апреля 1905 года они по обоюдному согласию созвали консилиум лучших врачей, чтобы признать Морозова недееспособным. Доктор Россолимо легко подмахнул сомнительное заключение, в котором нашлись «нервное расстройство», «чрезмерное возбуждение», «беспокойство» с «бессонницей» и «подавленное состояние с приступами тоски». Почему доктор это сделал? А вот на этот вопрос существуют самые разные ответы.

По рекомендации врачей Морозова спешно отправили в Европу лечиться. В Берлин с ним поехали жена и доктор Селивановский. Из Берлина они отправились в Виши, потом в Канны, где и случилась трагедия.

Одной из причин самоубийства Саввы Тимофеевича даже называли его неизлечимую болезнь – прогрессирующий паралич: не хотел он такого жалкого существования. Однако эта версия была состряпана явно наспех, да и описание событий его последнего дня не укладывается в эту версию. По свидетельству Зинаиды Григорьевны, Морозов с удовольствием купался в море и любовался закатом, потом с аппетитом поел устриц и предложил ей после возвращения отправить на море и детей, оставшихся в этот раз с бабушкой, далее он намеревался сходить в казино, однако не хотел, чтобы она его сопровождала: недавно он проигрался, потому что она была рядом.

Когда Зинаида хотела прокатиться и стала примерять шляпку перед зеркалом, за ее спиной в проеме двери на мгновение появилось лицо какого-то мужчины, она спросила: кто это? И Морозов поспешно ответил: никто. Ей показалось, что она узнала инженера Красина. Он действительно появлялся и в Виши, и в Каннах. Существует версия, что Красин через консьержа Жака Ориоля передал Морозову записку, в которой был только вопросительный знак, тот в свою очередь передал Красину записку с восклицательным знаком, и Красин был удручен, что денег больше не будет. Этот эпизод заставил многих подозревать Красина в убийстве Саввы Тимофеевича. По словам жены Морозова, она увидела в окно убегающего мужчину. Сам Красин утверждал, что находился в Лондоне, а позднее пытался провести собственное расследование в Каннах, но все документы дела исчезли.

Мать Морозова поклялась на Библии, что похороны на старообрядческом Рогожском кладбище законны, поскольку ее сын перед самоубийством сошел с ума. Генерал-губернатор Москвы А. Козлов, распорядившись похоронить Морозова по христианскому обряду, подошел к его вдове и сказал, что не верит в самоубийство, поскольку «слишком значимым и уважаемым человеком был Савва Тимофеевич».

Скольким же людям была на руку смерть фабриканта, и сколько человек оказалось втянуто в эту таинственную историю? Его мать Мария Федоровна, жена Зинаида Григорьевна, инженер Красин, актриса Андреева. Мать Морозова получила 90-процентный пай в его предприятии, жена – всё недвижимое имущество, Андреева – страховку, из которой 60 тысяч сразу ушло в партийную кассу. Множество версий выдвигалось относительно причастности этих людей к смерти Морозова, в том числе и со стороны потомков промышленника.

Писатель Горький утверждал, что Морозов всегда опасался «черной сотни», посылавшей ему письма с угрозами. На самом деле эта версия с угрозами объяснялась иначе. Морозову действительно бросали в окно фабрики камни и присылали угрожающие письма, но организовал это его зять Сергей Назаров, муж сестры, чтобы заставить его отказаться от борьбы.

Правительство вело свое негласное расследование и послало в Канны полковника контрразведки Сергея Свирского. Еще один исследователь, племянник Морозова Александр Карпов говорил, что пуля, убившая Морозова, не соответствовала приложенному к делу браунингу. Потом и эти вещественные доказательства исчезли из дела. Но самым удивительным было то, что французская полиция не сделала фотографий тела убитого, а тело его было доставлено в Москву в оцинкованном гробу, обитом сверху деревом. Но и этот гроб впоследствии был подменен другим.

Была среди версий одна на первый взгляд невероятная и даже фантастическая. По словам Горького, среди рабочих Никольской мануфактуры ходила легенда, что Савва Тимофеевич не умер, а пошел в народ. И это вовсе не было сказочным лубком для наивных душ.

С некоторых пор появилась в семье Морозовых загадочная фигура – некий Фома, в генеалогическом древе не упомянутый, однако ставший одним из наследников Саввы Тимофеевича. Каверза заключается в том, что Фома, очень похожий на хозяина, частенько приходил на предприятие, сам работал на станках, читал лекции по химии на курсах, но вместе Савву и Фому Морозовых никто никогда не видел. Впоследствии, получив свою долю в наследстве, этот никому не известный Фома Морозов уехал в Ленинград, где стал руководить фирмой Саввы Морозова. И никто из родственников почему-то против Фомы и его притязаний на наследство не возражал.

В годы Первой мировой войны фирма Фомы поставляла порох Императорскому флоту. А в 1929 году родной брат Саввы Сергей отправился в Ленинград на похороны Фомы Морозова, который упокоился на Малоохтинском старообрядческом кладбище. Говорили, что там какое-то время стояла плита с надписью «здесь покоится Савва Тимофеевич Морозов». Потом она исчезла.

Большие деньги могут многое, а французская полиция хорошо спрятала все концы в воду, разом утратив улики. Во всяком случае, мёртвого Саввы Морозова, кроме его жены и доктора, никто не видел, а вся история с пропавшими браунингами и подмененными гробами напоминала спектакль. Знакомые с Саввой Морозовым люди знали, что он всегда был не чужд мистификаций и сам пробовал себя в актерском мастерстве. Его исчезновение в тот острый момент устроило бы всех членов семьи, а возможно и созванных на консилиум врачей, участвовавших в заговоре одного из самых уважаемых и богатых семейств России.

Загадка Николая Шмита

Не менее таинственно сложилась судьба фабриканта-мебельщика Николая Шмита, но у этой истории не могло быть счастливого конца.

В ночь с 13 на 14 февраля 1907 года Шмит был найден в камере Бутырской тюрьмы с перерезанным горлом. Прокурор окружного суда Владимир Арнольд показал, что арестант лежал на полу в луже крови, а орудием послужил выбитый из окна осколок стекла. Криминалисты и полиция вынесли заключение о самоубийстве.

16 февраля тело было выдано родственникам и сразу захоронено на старообрядческом Преображенском кладбище. Туда пришли тысячи людей с венками и траурными лентами, на которых были надписи: «Гражданину мученику» и «Пусть ты погиб, товарищ, но не умерла идея». Рабочие пели «Интернационал». На плите значилось: «зверски зарезан царскими опричниками 13 февраля 1907 года». «Царские опричники» всё это время хмуро стояли по периметру площади в ожидании терактов и время от времени изымали подозрительные венки.

Впоследствии мнения относительно гибели Шмита разделились. Самодержавие считало это самоубийством. Рабочие – убийством, осуществленным жандармами. Белая эмиграция утверждала, что смерть Шмита была выгодна тем, кому Шмит завещал свое имущество, т. е. большевикам.

Савва Морозов хорошо знал Шмита: Николай был его внучатым племянником. Говорили, что в крещении Шмита революцией Морозов сыграл не последнюю роль: именно он увлек родственника революционными книгами и познакомил со своим секретным узником – Николаем Бауманом. Другие полагают, что Николай познакомился с вольными идеями еще в Московском университете, где, подобно Савве Тимофеевичу, учился на физико-математическом факультете.

Прадед Николая, немец Матвей Шмит, родившийся в Риге, осваивался на московском пепелище через пять лет после 1812 года, его продажа мебели и строительство шли успешно. Дед Александр Матвеевич жил в разгар строительства железной дороги и поставлял мебель для вагонов и вокзалов. Его сын Павел Александрович держал фабрику на Пресне и удачно женился на Вере Морозовой, дочери миллионера и владельца мануфактур. У них родилось четверо детей.

Как и Савва Морозов, юный Николай Шмит вынужден был прервать учёбу из-за смерти отца. Павел Шмит завещал продать фабрику и разделить наследство на четверых, полагая, что никто из его детей не сумеет продолжить семейное дело. Николай Шмит действительно еще не достиг совершеннолетия и был растерян и подавлен. Он ушел из университета из-за депрессии, причиной которой была не только смерть отца, но и судьба фабрики: Николай не мог решиться нарушить волю отца, но продавать фабрику не хотелось – он уже имел на нее свои виды.