Старплекс - Роберт Сойер

Кейт покачал головой.

— Никогда не пойму, как одна и та же шутка вам, ибам, кажется смешной снова и снова.

— Я бы пожал плечами, если б мог, — сказал Ромбус. — Одна и та же картина прекрасна каждый раз, как вы на неё смотрите. Одно и то же блюдо вкусно каждый раз, как вы его едите. Почему хорошей шутке не быть смешной каждый раз, как её рассказывают?

— Не знаю, — ответил Кейт. — Я лишь рад, что убедил вас перестать рассказывать анекдот про «это не ось — это питающая трубка» каждый раз, как мы встречаемся. Это раздражало до чёртиков.

— Прошу прощения.

Они некоторое время шли в молчании, потом Ромбус заговорил снова:

— Знаете, уважаемый Кейт, вам было бы легче понимать валдахудов, если бы вы побывали на их планете.

— Да?

— Вы с Клариссой всегда хорошо уживались, если позволите мне такое наблюдение. Мы, ибы, не вступаем в настолько близкие отношения с другими индивидуумами; мы обмениваемся генетическим материалом между своими составными частями, а не между разными составными сущностями. О, я поддерживаю отношения с моими компонентами — к примеру, мои колёса, хоть и не мыслят самостоятельно, по уровню интеллекта примерно соответствуют земной собаке, и мои отношения с ними доставляют мне большую радость. Однако я полагаю, что ваши с Клариссой отношения являются чем-то много много большим. Я способен понять их лишь в самых общих чертах, но Яг, я уверен, разбирается в них гораздо лучше. В конце концов, валдахуды, как и люди, двуполы.

Кейт не видел пока, куда Ромбус клонит, и в целом считал, что Ромбус преувеличивает существующую между ними дружбу.

— Да?..

— Валдахуды двуполы, но количество особей каждого пола не одинаково, — продолжал иб. — На одну самку приходится пять самцов. Однако, несмотря на это, культура валдахудов моногамна, и брачный союз заключается на всю жизнь.

— Да, я слышал об этом.

— Но задумывались ли вы о последствиях такого общественного устройства? Ведь это значит, что четыре из каждых пяти самцов остаются без пары и исключаются из генофонда расы. Вероятно, вам тоже пришлось конкурировать с соперниками, когда вы пытались понравиться Клариссе, или ей пришлось отказать кому-то, кто тоже имел на неё виды; простите, не имею понятия, как это у вас делается. Но я уверен, что в этом соперничестве большой поддержкой для всех соперничающих сторон была мысль о том, что для каждого мужчины найдётся женщина и наоборот. Пары могут сложиться несколько не те, каких хотелось бы, но в целом каждый мужчина имеет очень неплохие шансы найти себе какую-нибудь женщину, а женщина — мужчину. Или партнёра одного с собой пола, если таковы личные предпочтения.

Кейт пожал плечами.

— Полагаю, что так.

— Но для народа Яга это не так. Самки обладают абсолютной властью в их обществе. За каждой самкой… ухаживают, думаю, это правильное слово… ухаживают пять самцов, и каждая самка, когда достигает тридцатилетнего возраста и у неё начинается эструс, выбирает одного самца из тех пяти, что провели последние двадцать пять лет своей жизни, пытаясь произвести на неё впечатление. Вы знаете полное имя Яга?

Кейт на секунду задумался.

— Яг Кандаро эм-Пелш, по-моему.

— Правильно. Знаете, как оно образовано?

Кейт покачал головой.

— Кандаро — это географический маркер — название региона, из которого происходит род Яга. А Пелш — это имя самки, в свиту которой он входит. Она вообще-то весьма значительная фигура на Реболло. Она не только знаменитый математик, но ещё и племянница королевы Тратх. Я однажды встречался с ней на конференции. Она очаровательна и умна — и примерно вдвое больше Яга, как и все взрослые валдахудские самки.

Кейт мысленно нарисовал себе картинку, но промолчал.

— Улавливаете мысль? — спросил Ромбус. — Яг должен отличиться. Он должен затмить четверых других самцов в свите своей самки и добиться, чтобы выбрали его. Всё, что делает неполовозрелый валдахуд, направлено на достижение одной и только одной цели. Яг явился на борт «Старплекса» в поисках славы, которая обратила бы на него внимание Пелш… и он намерен добыть себе эту славу, невзирая на цену.

Той ночью Кейт ворочался в постели и никак не мог заснуть.

Проблемы с засыпанием преследовали его всю жизнь, и никакие советы, которых за эти годы ему надавали порядочно, не помогали. Он никогда не пил содержащих кофеин напитков после 18:00. Он велел ФАНТОМу играть через динамики в спальне белый шум, чтобы заглушить редкое похрапывание Риссы. И хотя в прикроватный столик были встроены часы-ночник, их светящийся циферблат был закрыт вставленным в зазор между досками листом пластика. Пялиться на часы и думать о том, как долго он уже не может заснуть и как мало времени осталось до подъёма, засыпанию никак не способствовало. Он мог увидеть циферблат, встав с постели, а лёжа всегда мог дотянуться до столика и убрать пластиковый экран, но это помогало.

По крайней мере, иногда.

Но не сегодня.

Сегодня он метался и ворочался.

Сегодня он заново прокручивал в голове ту стычку с Ягом в коридоре.

Яг. Отличное имя для негодяя.

Кейт перевернулся на левый бок.

Яг вёл серию семинаров по профориентации для тех на борту «Старплекса», кто хотел расширить свои познания в физике; Рисса вела подобные семинары для интересующихся биологией.

Кейта всегда завораживала физика. Собственно, подбирая для себя курсы сразу после поступления в университет, он всерьёз подумывал о том, чтобы стать физиком. Там всё так красиво и стройно — к примеру, антропный принцип, утверждающий, что Вселенная неизбежно должна породить разум. Или кот Шрёдингера, мысленный эксперимент, демонстрирующий, что акт наблюдения фактически формирует наблюдаемую реальность. И все эти восхитительные детали специальной и общей теории относительности Эйнштейна.

Кейт восхищался Эйнштейном за его синтез гуманизма и интеллекта, за его дикую причёску, за его донкихотские попытки загнать ядерного джинна, которого он же и породил, обратно в бутылку. Плакат с портретом великого физика остался висеть в комнате Кейта в общежитии и после того, как он выбрал в качестве основной специальности социологию. Он бы с удовольствием походил на семинары по физике — но не к Ягу. Жизнь и так слишком коротка.

Он задумался над тем, что рассказал Ромбус о семейной жизни валдахудов, и неожиданно в памяти всплыли его старшая сестра Розалинда и младший брат Брайан.

В некотором смысле Роз и Брайан сформировали его не в меньшей степени, чем его собственные гены. Благодаря им он оказался средним ребёнком. Средние дети — строители мостов, они всегда налаживают связи и улаживают споры. Именно Кейту всегда приходилось организовывать семейные торжества типа празднования родительских годовщин свадьбы и юбилеев или собраний ближней и дальней родни на Рождество. Он также организовывал встречу выпускников школы на двадцатилетие выпуска, устраивал у себя дома приёмы для коллег из других городов, помогал организации религиозных общин и землячеств. Чёрт возьми, большую часть своей жизни он посвятил становлению и укреплению Содружества, то есть наведению самых больших мостов в мире.

А вот Роз и Брайан не беспокоились о том, кто их любит, а кто нет, царит ли мир между разными фракциями, насколько эффективно люди сходятся друг с другом и сотрудничают.

Роз и Брайан, вероятно, прекрасно спали по ночам.

Кейт снова перевернулся на спину и закинул руки за голову.

Может, это и правда было невозможно. Может, люди и валдахуды вообще не способны ужиться. Может, они слишком различны. Или слишком похожи. Или…

Чёрт побери, — подумал Кейт. — Оставь это. Забудь.

Он протянул руку, отогнул лист пластика и взглянул на насмешливо пламенеющие красные цифры.

Да чтоб тебе…

Теперь, когда образцы странного вещества были, наконец, собраны, Ягу и Риссе, главам двух научных департаментов, нужно было согласовать план исследований. Если исследования не покажут ничего необычного, то «Старплекс» продолжит поиск того, кто активировал связку — приоритетная миссия биологического департамента. Но если странное вещество окажется достаточно странным, то, убеждал Яг, «Старплекс» должен остаться на месте для его изучения, а Рисса — продолжить поиск на одном из двух дипломатических кораблей — «Нельсон Манделла» или «Коф Дарело эм-Стальш».

На следующее утро Яг связался через интерком с Риссой, которая уже встала и находилась у себя в лаборатории, и сказал, что хочет встретиться. Это могло значить лишь одно: Яг предпринял упреждающий удар в битве за приоритеты. Рисса глубоко вздохнула, готовясь к схватке, и двинулась к лифту.

Офис Яга имел ту же планировку, что и офис Риссы, но был украшен — если такое слово было здесь уместно — произведениями валдахудской грязевой живописи. Перед его столом стояли три поликресла различных моделей. Валдахуды презирали продукты массового производства; разные модели давали хотя бы иллюзию того, что каждое кресло — единственное в своём роде. Рисса сидела в среднем поликресле и смотрела на Яга через его огромный, болезненно аккуратный стол.