ОНО - Стивен Кинг

— Ты желаешь, чтобы это дело спустили на тормозах, Гарольд?

— Нет. Разумеется, нет.

— Хочешь, чтобы эти стервецы отделались легким испугом?

— Нет!

— Хорошо. Ну, раз в главном мы сходимся, я скажу тебе все, что думаю об этом деле. Все без утайки. Да, вероятно, в ту ночь под мостом был еще один человек. Может, даже он был одет в костюм клоуна, хотя я опросил достаточно свидетелей и могу предположить, что был просто какой-нибудь безработный бродяга. Возможно, он рыскал под мостом в поисках отбросов: недоеденного бутерброда, выброшенного из автомобиля, или, может быть, крошек из хлебной сумки. Все остальное — плод их воображения: у страха глаза велики. Что, разве не могло быть так?

— Не знаю, — отозвался Гарольд. Он хотел, чтобы его разубедили, однако два независимых свидетельства… описания случившегося почти полностью совпадают… Нет-нет, версия Бутиллера маловероятна.

— Запомни главное. Мне наплевать, на кого он похож, на клоуна или на шута на ходулях в костюме дяди Сэма. Если мы допустим, чтобы этот тип фигурировал в материалах следствия, мы не успеем сказать и двух слов, как адвокат этих подонков ухватится за такую деталь. Скажет, что два невинных создания — этакие пай-мальчики с гладкими стрижками и в новых костюмах — просто решили пошутить и сбросить педераста Меллона с моста не по злобе, а так, забавы ради. Он укажет, что после падения Меллон был еще жив, на сей счет есть показания Хагарти и Анвина. Скажет, что его подзащитные не совершали убийства и не помышляли о нем, упаси Боже. Что убил какой-то псих в костюме клоуна. Так и будет. И ты это отлично знаешь.

— Анвин все равно расскажет про клоуна.

— Зато Хагарти будет помалкивать, — заметил Бутиллер. — Ведь он понимает. А без Хагарти кто поверит этому Анвину?

— Что же, остаемся мы, — произнес Гарольд с горечью, которая даже его самого удивила, — но как я понял, мы тоже будем помалкивать?

— Ты меня оставишь в покое или нет? — всплеснув руками, вскричал Бутиллер. — Они убили человека! Они не просто сбросили его с моста, у Гартона был нож — пружинный нож-автомат. Меллона семь раз кололи ножом, причем один раз в левое легкое и дважды в яйца. По размерам раны совпадают с лезвием ножа. Ему сломали четыре ребра. Это дело рук Дубея. Он обхватил Меллона и стискивал его, как медведь, мертвой хваткой. Его кусали, еще как кусали! Укусы на руках, на левой щеке, на шее. Думаю, Анвин и Гартон, хотя мы располагаем только предположениями, а этого, возможно, будет недостаточно, чтобы убедить судей. Ну, ладно. А то, что от подмышки правой руки откушен большой кусок мяса… Что с этим прикажешь делать? Кто-то из этих сволочей и впрямь людоед. Вероятно, он даже подкрепился таким образом. Наверно, Гартон, хотя доказать это мы не сможем. Кроме того, Меллону откусили мочку уха.

Бутиллер замолчал и сердито посмотрел на Гарольда.

— Если мы приплетем сюда этого клоуна, нам не удастся убедить суд. Ты что, хочешь, чтоб было так?

— Нет, я же тебе сказал.

— Этот Меллон был фрукт еще тот, но он никому не причинил зла. И вот в один прекрасный день появляются эти трое подонков и лишают его жизни. Я сгною их в тюрьме, дружище, а если я вскоре узнаю, что там, в Томастоне, им издрочили вконец их тощие задницы, я пошлю этим ребятам открытки и поздравлю с заработанным спидом.

«Да это он круто загнул, — подумал Гарднер. — Что ж, на убеждениях далеко не уедешь, особенно когда уже два года ждешь повышения по службе».

Не сказав больше ни слова о деле, он ушел от Бутиллера: ему тоже захотелось засадить в тюрьму этих подонков.

18

Джона Уэббера Гартона обвинили в предумышленном убийстве с особо отягчающими обстоятельствами и приговорили к тюремному заключению на двадцать лет с отбыванием наказания в тюрьме Томастон.

Стивен Бишоф Дубей тоже был осужден за предумышленное убийство на пятнадцать лет с отбыванием наказания в тюрьме Шоушенк.

Кристофера Филипа Анвина как несовершеннолетнего судили отдельно от его товарищей по обвинению в убийстве второй степени тяжести. Анвина приговорили к лишению свободы сроком на шесть месяцев с отбыванием наказания в подростковой исправительной колонии г. Саут-Виндхема. Исполнение приговора было отсрочено.

В то время, когда я пишу эти строки, все три приговора находятся на апелляции. Гартона и Дубея можно увидеть в любой день в Бэсси-парке, неподалеку от того места, где у свай моста нашли на воде изувеченное и искусанное тело Адриана Меллона. Осужденные провожают похотливыми взглядами девушек и играют в орлянку.

Дон Хагарти и Крис Анвин покинули Дерри.

На судебном процессе по делу Гартона и Дубея о клоуне не было сказано ни слова.

Глава 3

ШЕСТЬ ТЕЛЕФОННЫХ ЗВОНКОВ (1985)

1

СТЭНЛИ УРИС ПРИНИМАЕТ ВАННУ

Патрисия Урис впоследствии говорила своей матери, что ей как жене надо было бы сразу догадаться, что с мужем происходит неладное. По ее словам, ей следовало быть настороже, ведь Стэнли никогда не принимал ванну вечером так рано. Он принимал душ каждое утро, а иногда поздно вечером сидел намыленный в ванне, держа в одной руке журнал, в другой — банку холодного пива. Но принимать ванну в семь часов вечера было не в его стиле.

А потом эта странная история с книгами. Казалось бы, он должен был радоваться, но вместо этого почему-то — Пэтти не могла понять — он, похоже, расстроился и впал в угнетенное состояние. Примерно за три месяца до того ужасного вечера Стэнли узнал, что один друг его детства стал писателем — не настоящим писателем, как потом рассказывала Патрисия матери, а так, бульварным романистом. На книжных обложках стояло имя автора — Уильям Денбро, но Стэнли, случалось, называл его Биллом Заикой. Он одолел почти все романы Уильяма Денбро и в тот роковой вечер 28 мая 1985 года дочитал последний. Пэтти из любопытства сама как-то взялась за один из ранних романов Денбро, но, прочтя всего три главы, отложила книгу.

Как впоследствии она объясняла матери, это был не просто роман, а роман ужасов. Пэтти произнесла это таким тоном, словно имела в виду «порнуху». Пэтти, милая, добрая женщина, но несколько косноязычная, хотела рассказать матери, как напугала ее эта книга и почему она так ее расстроила, но не смогла объяснить. «Там полно всяких монстров, — говорила она, — они преследуют детей. Кругом убийства, и я не знаю… какое-то настроение от нее гнусное, противный осадок. Такое вот чтиво». Вообще-то, книга показалась ей порнухой, но это слово то и дело ускользало от нее, вероятно, потому, что она ни разу в жизни не произносила его, хотя, конечно, знала, что это такое. «Но у Стэна было такое чувство, будто он заново открыл для себя одного из своих закадычных друзей детства. Он говорил, что напишет ему письмо, но я знала, что все это только слова… Я знала, что книги и на него произвели угнетающее впечатление и что…» Тут Пэтти Урис расплакалась.