Простые смертные - Дэвид Митчелл

– Если ты убегаешь из дома, потому что твой папаша – просто мелкий преступник, который бьет твою мать и швыряет тебя с лестницы, когда ты пытаешься его остановить, то бегство вполне разумно. Беги. Я готов отдать тебе все свои деньги, скопленные на «ИнтерРейл». Но если сегодня ты сидишь здесь, под этой садовой изгородью, потому, что твою пуповину просто слегка надорвали, тогда – да, я понимаю, это больно – это еще только должно будет с тобой случиться. Прости матери ее несдержанность. Тебе не следует ее за это наказывать. Покажи, что ты сильнее, чем она. Это ведь тоже часть взросления…

– Но она дала мне пощечину!

– Спорим, у нее сейчас тоже на душе на редкость дерьмово.

– Ты ее просто не знаешь!

– А ты уверена, что так хорошо ее знаешь, Сайкс?

– Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?!

Брубек не ответил. Ну и я настаивать на разъяснениях не стала.

В церкви было тихо, как в могиле. Брубек мгновенно уснул, рухнув на груду каких-то пыльных занавесей. Мы с ним забрались на галерею, тянувшуюся вдоль задней стены, чтобы нас не заметили, если кто-то из сатанистов вдруг заглянет сюда, желая отслужить черную мессу. Ноги у меня были все в царапинах, кровавая мозоль на ноге жутко болела, а в голове крутилась все та же утренняя сцена: Винни со Стеллой в постели. Неужели я была недостаточно хороша? Неужели секс со мной был так плох? Неужели я неправильно одевалась или неправильно разговаривала? Или, может, Винни считал, что мне нравится неправильная музыка?

На светящемся циферблате часов было 22:58. Самые сумасшедшие минуты в «Капитане Марло» – конец недели, последние заказы на субботний вечер. Мама, отец и Гленда – она работает у нас только по уик-эндам – крутятся волчком: рев пьяной толпы, хлопанье по стойке и столикам пятерками и десятками, дымный смрад, монотонный шум голосов, прерывающийся выкриками, смехом, проклятиями, попытки ухаживать, флирт… И никому нет дела до того, где сегодня приткнулась на ночь Холли. Из джукбокса по всему дому гремит «Daydream Believer», или «Rockin’ All over the World», или «American Pie». В конце концов Шэрон так и уснет со спрятанным под одеялом включенным фонариком. Жако будет спать под аккомпанемент радио, где неведомые люди что-то бормочут на чужих языках. А в моей комнате наверху постель так и останется неприбранной, и моя школьная сумка будет висеть на спинке стула, и корзина с выстиранным бельем будет стоять у самой моей двери, там, куда мама обычно ее ставит, когда мы с ней в очередной раз разругаемся. Впрочем, в последнее время это случалось почти каждый день. И ночью оранжевое электрическое зарево над Эссексом будет по-прежнему светиться за рекой, просвечивая сквозь неплотно задернутые занавески, и в этом фантастическом свете будут видны афиши «Zenyatta Mondatta» и «The Smiths», которые я стащила в магазине «Меджик Бас». Нет, сейчас мне совсем некстати скучать по своей комнате. Я и не буду!

Ни за что, черт бы все это побрал!

1 июля

Оловянные свистульки, скрип старого дерева, пение птиц и ангел на церковном витраже – маленькую церковь на острове Грейн, пронизанную первыми лучами утреннего солнца, я теперь буду вспоминать именно такой. И я сразу же подумала о маме. О скандале с ней. О том, что Стелла и Винни наверняка проснулись в объятиях друг друга. У меня перехватило дыхание. Похоже, если ты достаточно долго позволяла мужчине заниматься с тобой любовью, тебе не так-то просто будет выбросить из головы мысли о нем. Любовь – это чистая свободная радость, когда она у тебя есть, но когда с ней что-то не так, то за каждую минуту счастья приходится платить по драконовским ценам, да еще и с процентами. 06:03, сообщили мне мои часы, воскресенье. Эд Брубек по-прежнему крепко спал на груде пыльных портьер. Рот разинут, волосы растрепались. Но свою ковбойку, грубую, как у лесоруба, он аккуратно свернул, а бейсболку пристроил сверху. Я протерла глаза, разгоняя сон. Мне снились Жако и мисс Константен; они вместе раздвинули какой-то воздушный занавес и придерживали его руками, а дальше виднелась каменная лестница, уходящая вверх, как в кино про Индиану Джонса…

Да какая разница, что мне снилось? Я же потеряла Винни! Стелла его у меня украла.

Эд Брубек храпел, как медведь. Вот Брубек наверняка не стал бы обманывать свою девушку. Если бы она у него была. Большинство ребят из моего класса, поглаживая свои уродские шелковистые усики, любят намекнуть, что давно потеряли невинность «как-то на вечеринке у друга»; особенно те, кто со своей невинностью вовсе еще не расстался. А Эд Брубек как раз никаких таких намеков не отпускает, так что у него-то, скорее всего, все уже было. Только вряд ли с кем-то из нашей школы, иначе я бы об этом уж точно услышала. Хотя черт его знает. У Брубека привычка держать рот на замке.

Береги себя, кажется, так он сказал мне совсем недавно, почти что вчера.

Его отец, его семья и все такое. При чем здесь я?

Я смотрела на спящего Брубека: резкие черты, полувзрослое-полудетское лицо.

Ответ явился сам собой и был совершенно очевиден: «Потому что ты ему нравишься, креветка безмозглая!»

Но если я ему нравлюсь, почему же он не пытался за мной ухаживать?

Он умный, догадалась я. Сперва он хочет добиться того, чтобы ты была ему благодарна.

Правильно. Ну, конечно. И вот тут мне стало ясно: пора делать ноги.

Вдоль потрескавшейся проселочной дороги росли одуванчики и чертополох, а зеленые изгороди были выше меня. Утреннее солнце светило ярко, как луч лазера. Сама не знаю зачем, я стащила у Брубека его кепку, когда потихоньку выбиралась из церкви, но сейчас эта кепка с козырьком очень мне пригодилась. Ничего, Брубек не рассердится, а если и рассердится, то не очень сильно. Я прикинула, что до Рочестера отсюда миль шесть или семь и надо бы поскорее пройти напрямик через поля до ведущего туда шоссе. Я надеялась, что мои стертые в кровь ноги это выдержат. Ничего, придется выдержать: все равно у меня в рюкзаке не имеется ни походной аптечки, ни хотя бы пластыря. В животе бурчало от голода, но и желудку придется потерпеть, так что до Рочестера пусть лучше заткнется – а уж там я найду что поесть. Все-таки стоило, пожалуй, попрощаться с Брубеком и сказать ему спасибо, но если бы он в ответ на это непринужденным тоном сказал: «Мне это было совсем не трудно, Сайкс, но ты действительно не хочешь, чтобы я отвез тебя назад, в Грейвзенд?», то я вряд ли сумела бы ответить: «Нет, не хочу».

Заметив, что проселочная дорога упирается в ворота какой-то фермы, я подошла поближе, взобралась на ворота и увидела перед собой целое поле капусты.

Дальше виднелись еще одни ворота. В небе еле заметной точкой кружил коршун. Ладно, шести дней мне вполне хватит, подумала я. Обычно полиция начинает искать пропавших подростков не раньше чем через неделю. Так что шесть дней как раз хороший срок, чтобы доказать маме, что я вполне могу сама о себе позаботиться в этом «огромном гадком мире». И тогда у меня будет – как это говорят? – более сильная позиция в спорах с нею. Да, я прекрасно обойдусь и без помощи Брубека, без его «товарищеской» поддержки. Просто нужно очень аккуратно расходовать деньги, чтобы хватило на подольше. А может, вспомнить времена, когда я развлекалась мелкими магазинными кражами?

Как-то раз в прошлом году, в субботу, мы, несколько девчонок, пошли в «Чатем роллер диско» праздновать день рождения Эли Джессоп, но там была такая тоска, что я, Стелла и Аманда Кидд потихоньку выбрались оттуда и оказались на главной улице Лондона. Аманда Кидд спросила: «Ну, кто хочет половить рыбку?» Я отказалась, но Стелла сказала: «Ладно», так что и мне пришлось притвориться, будто я тоже вся такая крутая, и мы пошли в этот гигантский магазин «Дебнемз». Я в жизни своей ничего не украла и чуть не описалась от страха, когда Стелла сперва спросила у продавщицы что-то совершенно бессмысленное, а потом как бы случайно уронила со стенда в косметическом отделе два тюбика помады, наклонилась, чтобы поднять их, и один сунула себе в туфлю. Потом и я поступила точно так же с какими-то понравившимися мне сережками, а при выходе из отдела даже нагло спросила у продавщицы, до какого времени они открыты. Как только мы благополучно вышли на улицу, мне показалось, что весь мир выглядит иначе, словно все правила в нем полностью переменились. Я поняла: если умеешь держать себя в руках, то можешь получить все что хочешь. Аманда Кидд, например, прикарманила темные очки стоимостью фунтов десять. Стелла – помаду от Эсти Лаудер, да и в моих сережках «бриллианты» сверкали, как настоящие. Затем мы направились в кондитерский магазин «Свит фэктори», и пока мы с Амандой Кидд совали в карманы и за пазуху всякие сладости, Стелла заговаривала зубы какому-то парнишке из тех, что подрабатывают там по субботам: она, мол, уже сто лет по субботам его здесь видит, и он ей даже снился, и не хочет ли он немного погулять с ней где-нибудь после работы? Последним на нашем пути оказался универмаг «Вулворт». Мы со Стеллой пошли примерять кофточки сорокового размера, причем с самыми невинными намерениями, но буквально через минуту менеджер и продавец взяли нас в кольцо, а следом явился и тамошний полицейский, держа за руку Аманду Кидд, трясущуюся и белую как полотно, и заявил: «Вот вместе с этими самыми она как раз сюда и явилась!» Менеджер велел нам подняться к нему в кабинет, и все мое самообладание тут же куда-то улетучилось, но Стелла по-прежнему держала себя в руках и довольно-таки нагло рявкнула в ответ: «А кто вы, собственно, такой?»