Лечиться будем - Евгений Лукин

– Фригидная? - шипела она, раздергивая пуговку за пуговкой на его рубашке. - Я тебе покажу фригидную!.. Ты у меня сейчас узнаешь фригидных!

– А то не фригидная, что ли? - шипел он в ответ, расстегивая на ней блузку. - Я тебе не Отечество, я тебя…

Трудно даже сказать, кто кого в итоге изнасиловал на том газоне. Да и так ли уж это важно?

– Вот тебе твое Сызново, вот тебе! - рычал он.

– Симулянт! Космополит! - с отвращением выдыхала она.

Со стороны аллеи за их неистовством давно уже наблюдали два патрульных санитара. Но к натуралам претензий быть не могло, а этим двоим ничего не пришьешь, поскольку уголок они выбрали самый что ни на есть безлюдный. Стало быть, не эксгибиционисты. В конце концов один из санитаров махнул рукой, и белые халаты разочарованно растворились в сумерках…

Взаимная ненависть противников была настолько гармонична, что высшей ее точки они достигли одновременно.

Одевались с вызовом, не пряча глаз - напротив, меряя друг друга презрительными взглядами.

– Ненавижу! - напоследок процедила она и ушла, исполненная правоты, по хрусткой гравийной дорожке.

Ей и впрямь не в чем было себя упрекнуть: акт половой ненависти с врагом никак не может считаться предательством.

По пути домой Артём останавливался под каждым фонарем, озабоченно осматривал рукава, обирал с пиджака травинки, пытался отчистить зелень с коленок и укрепить полуоторванные пуговки путем заматывания ниточек. Одной пуговки не наблюдалось вообще. Там, видно, и осталась, на газоне. Может, соврать, что побили в «Прибежище»? Дескать, не сошлись во взглядах… Ну да, побили! А синяки где? Плохо…

Наладонник-то хоть цел? Достал, включил. Цел. Надо же!

Мимо прошла молодая натуралка с указательным пальцем в правом ухе. Должно быть, придерживала втулку сотика.

– А что он может возразить? - ликующе вопрошала она. - Он мне слово - я ему диагноз…

Войдя в тонко благоухающий хлоркой подъезд, Стратополох небывало долго поднимался на второй этаж, останавливаясь в раздумье через каждые три ступени. Просто не знал, как поступить. Сразу нырнуть в ванную комнату и там привести одежду в порядок? А пуговки? Муж, попросивший у жены иголку с ниткой, уже изменник, иначе бы он просто велел залатать что у него там порвалось. Даже если вообразить, будто Артёму удастся незаметно слямзить швейные принадлежности (знать бы еще, где они лежат!) и произвести ремонтные работы втайне, Виктория быстро и неминуемо углядит следы его неумелой мужской руки.

С кряхтеньем отомкнул дверь, вошел.

Первым в прихожую высунул физию Павлик. Рот до ушей, в глазах чертики, на шее юннатский галстук нежно-голубого цвета. Завидевши такое, Артём оторопел настолько, что все его проблемы повылетали из головы.

– Эт-то еще что за…

– А это Митькиной сеструхи галстук! - радостно отрапортовал сын. - Из-за которого мы сегодня Митьку из юннатов выгоняли…

– Выгнали?

– Не-а! На поруки взяли.

– Кто?

– Да все! И я тоже.

– Откуда он у тебя?

– Трофей. Я ему говорю: хочешь на поруки - галстук гони!

– Так это не трофей, а взятка.

– Ну, взятка…

– А если увидит кто-нибудь?

– Так я ж на улицу в нем не выхожу. Скажи, прикольно?

– А мама?

– А я ей сказал, что у нас карнавал завтра… То есть не карнавал… этот… маскарад…

– Ну-ка быстро иди и сними! И чтобы я тебя больше в таком виде…

Но тут в прихожую выглянула хмурая Виктория, строившая, должно быть, весь день зловещие планы отправки нетрадиционного супруга на принудительное лечение, - и Артём мигом вспомнил о собственном непотребном облике.

– Да понимаешь… - не дожидаясь рокового вопроса, снова закряхтел он. - Возвращался из «Прибежища» через парк, а там канава, оступился - ну и…

Осмелился поднять глаза и успел увидеть, как широкоскулое лицо жены приняло на миг удивленное выражение, а затем словно бы осветилось изнутри.

– Не умеешь ты врать, - с ласковой грустью сказала преобразившаяся Виктория, и пухлые губы ее тронула мягкая улыбка. - Какое «Прибежище»? Не было тебя там…

– Т-то есть… почему… Был. Меня там видели… Могут подтвердить…

– Ну, может быть, на минутку и заскочил, для отмазки… - Не сводя с него смеющихся карих глаз, подошла вплотную, сняла травинку с пиджака, нежно огладила твердую мужскую щеку. - Глупый ты, глупый… - промолвила она. - Дурашка… Столько времени голову морочил… Лучше бы сразу правду сказал…

– Нет, позволь… - оскорбленно отстранился он. Она легонько дернула его за ухо.

– Ах ты, проказник! Ну, пойдем ужинать…

Чего угодно ждал Стратополох, только не такого приема. Да, он прекрасно помнил, что, когда несколько лет назад отконвоировал Вику в клинику Безуглова, ее там закодировали в числе прочего и от беспочвенной ревности. Но от беспочвенной же! А тут все улики налицо…

В какой-то степени это было даже обидно.

Пока облачался в домашний халат, супруга успела осмотреть и оценить повреждения на брюках, пиджаке и рубашке.

– Пуговки я переставлю, - успокоила она. - Как ее зовут?

– Кого?

– Пуговку.

– Вика… - взвыл Артём. - Ну вот как перед Господом Богом… Не знаю я, как ее зовут! Все вышло случайно, понимаешь, случайно! Если хочешь, по идейным мотивам… Ничего личного!

– Хорошо-хорошо! По идейным - так по идейным. Я же не ругаю тебя. Я просто счастлива…

– Чему ты счастлива?

– Тому, что муж у меня - нормальный человек.

– Сумасшедший дом… - простонал он, хватаясь за голову.

Ужин был изумителен. Он был даже изумительнее обеда, поскольку не сопровождался тихими проникновенными склоками.

– Слушай, а где портрет? - спросил вдруг Артём.

Первого лица на стене кухни больше не наблюдалось. Не мозолило глаза и оскорбительное изречение. Виктория вздрогнула и потупилась.

– В шкафу, - продал Павлик. А галстук так и не снял, вредина!

– Почему в шкафу?

– Ну… - беспомощно сказала Виктория. - Он же тебе не нравится…

И Артём Стратополох с мысленным стенанием вновь осознал себя мерзким растленным типом. Она же всем дорогим жертвует для него, всем самым ей дорогим!

– М-м… А ты не могла бы… - переждав спазм совести, попросил он, - достать на минутку…

Встревожилась, пожалуй, даже слегка испугалась.

– Зачем?

– Надо…

Встала, беспрекословно принесла, подала с опаской. Странно. Чего опасается-то? В легком недоумении Артём перевернул портрет, словно ожидал прочесть на обороте что-нибудь этакое, от руки: «Виктории Стратополох - на память. Доктор Безуглов».

Оборотная сторона портрета, естественно, была чиста.

Снова перевернул, всмотрелся.

– Что? - еле слышно спросила супруга.

– Что-то общее есть… - задумчиво процедил Артём. - Но, наверное, все-таки не он.

– Кто?

– Да понимаешь… Встретил сегодня на улице. То есть не на улице, а… Да, собственно, неважно, где я его встретил. И вот теперь смотрю…

– Кого встретил? Безуглова?! - подскочил Павлик.

– Да нет, конечно, - с досадой ответил Артём. - Так, похож… слегка.

Всмотрелся еще раз, хмыкнул, вернул.

А с другой стороны, несходство тоже ничего не доказывает. Если портрет выдающегося человека до последней черточки похож на оригинал, то это уже, простите, не портрет, а гнусная, возмутительная провокация.

Странно, очень странно вела себя в этот вечер Вика. Вроде бы не притворялась, что счастлива, однако были мгновения, когда теплое сияние карих глаз супруги меркло и на внезапно осунувшемся лице возникало жалобное тревожное выражение. Поначалу Артём вообразил, будто она еще колеблется, простить его или не простить, но потом понял: нет. Тут что-то другое.

– Ничего не случилось?

– А?.. - Очнулась, заулыбалась. - Нет-нет, я так… Стратополох прошел в комнату сына и выудил его за нежно-голубой галстук из компьютерной игрушки.

– Не знаешь, что это с мамой?

– А! - Отпрыск дернул плечом. - По зомбишнику о новой шизе передали. То есть не о новой… Психическая эпидемия… тоси-боси…

– Ну-ну! И что?

– Да как всегда! Засуетилась, давай в поликлинику звонить, презика в шкаф спрятала.

Презика? Ах, пре-езика… В смысле - Президента! То есть сняла со стены Президента и спрятала в шкаф… Стратополох сразу вспомнил огромный матерчатый портрет, убираемый с торца здания под надзором двух санитаров.

– Погоди-погоди… Что за эпидемия?

– А я знаю? Что-то там такое говорили… замена идеи аффектом… служение не делу, а лицу… На классном часе скажут.

Надо же страсти какие! Санитар, помнится, высказался короче и проще: пополизаторство. Этак они, глядишь, и президентоманию извращением объявят. Ох, доиграетесь вы однажды, доктор Безуглов, ох, доиграетесь…

А поздним вечером, еле дождавшись, когда Павлик прекратит ворочаться за стеной, Виктория набросилась на мужа, как в первую брачную ночь.