Пламенные эвкалипты - Элизабет Хэран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эбенезер поднялся с приветственным жестом.
— О, мисс Скоттсдейл, благодарю, что навестили. — Ему показалось, что Эбби пребывает в восхищении, и его пробила легкая дрожь.
Эбби хотела было сказать, что у нее не было другого выхода, но гордость ей этого не позволила. К тому же в его тоне не было ни малейшего сомнения в том, что она могла не приехать.
— Мне здесь как-то не по себе, — громко призналась она.
Эбенезер только передернул плечом, предпочтя не считаться с ее ощущениями.
— Не угодно ли что-нибудь выпить перед обедом? Я позволил себе смелость наполнить ваш бокал лучшим из моих вин.
Эбби почувствовала дивный аромат — и у нее мучительно засосало под ложечкой. Она даже не помнила, когда ела последний раз, но готова была скорее проглотить осколки от разбитого бокала, чем сесть за обеденный стол с Эбенезером Мэйсоном.
— Я, мистер Мэйсон, не обедать с вами приехала, а говорить о возмещении ущерба, — коротко напомнила ему она.
Эбенезер посмотрел на нее со странной улыбкой. Она и понятия не имела, что он замыслил обломать ее непокорный нрав, как только она окажется в его власти.
— Понимаю, дорогая, — сказал он, выдвигая перед нею стул. — Но сейчас время обеда, так что давайте сперва отобедаем!
Эбби разозлилась, чувствуя, как ловко он пытается ею управлять.
— Неужели вы думаете, что я соглашусь обедать с вами, зная, что вы в ответе за смерть моего отца?
Зеленые глаза Эбенезера сверкнули стальным блеском.
— Как вам будет угодно, — проговорил он с напускным смирением. — Но, может, вы все же присядете, и мы обсудим наше дело?
Простой вопрос, но Эбби угадала в нем едва уловимую угрозу.
— Хорошо, — тихо сказала девушка. А про себя решила, что, как только дело будет улажено, она не задержится здесь ни на минуту.
Эбенезер подошел к Эбби и поставил перед нею бокал с вином. Рубиновое содержимое бокала искрилось в свете свечей. От волнения Эбби пригубила вино, думая, что оно придаст ей смелости. Оно было чуть горьковато, но девушка скоро почувствовала, как по ее телу разливается тепло, а ноги деревенеют. Эбенезер рассказывал о доме, пока она потягивала вино. Она слышала, как он говорил, что стены дома сложены из манурского песчаника, кое-где толщиной три фута. Еще он сказал, что мастеровых, строивших ему дом, вызывали из Англии, а потом его голос зазвучал как будто издалека. Эбби ощутила странное головокружение, а в руках и ногах — свинцовую тяжесть.
— Что-то не так, дорогая? — услышала Эбби, как Эбенезер обратился к ней спустя несколько минут. Она подалась вперед, силясь разглядеть его на другом конце огромного обеденного стола. Прищурилась, потому что ей вдруг показалось, что он от нее далеко-далеко. И тут увидела рядом с ним человека, похожего на слугу.
— Кто вы? — с трудом выговорила Эбби, не узнавая собственного голоса. Но ответа не последовало — Эбенезер безмолвно улыбался. Это была не любезная улыбка, а зловещая ухмылка. Эбби нутром почувствовала — она в опасности.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Эбби разбудил пронзительный крик, от которого она вздрогнула. Перед глазами ее стоял туман, но ей все же удалось разглядеть силуэт удаляющегося прочь человека. Сбитая с толку, Эбби попыталась собраться с мыслями и вспомнить, где она. Девушка поняла, что она не у себя в землянке на полу, где обычно спала на подстилке из дерюги, а совсем в другом месте, и под нею что-то очень мягкое. Мало-помалу до нее дошло, что лежит она на широкой постели под балдахином, в непривычной ночной сорочке. Во рту все пересохло, как никогда, а голова просто раскалывается. Эбби не на шутку струхнула. А тут еще эти истерические крики где-то рядом…
Эбби глянула в сторону окна. Изнутри оно было задернуто портьерами, а снаружи закрыто ставнями, и в комнате стоял полумрак. Но тем не менее слабого освещения было достаточно, чтобы понять — снаружи едва пробивается дневной свет, а стало быть, прошел не один час с тех пор, как она приехала в Мартиндейл-Холл.
Повернув голову на непомерно пышной пуховой подушке, Эбби смутно различила фигуру лежащего рядом человека. Она в замешательстве заморгала, пытаясь снять пелену с глаз.
— Папа! — проговорила она, ощутив прилив бесконечной радости. — Это ты, папа?
У них в землянке было две «комнаты», правда, без перегородки, и Эбби привыкла видеть, как отец спит рядышком на тюфяке, но она не могла взять в толк, как он оказался здесь. Неужели последние дни были всего лишь кошмаром, от которого она только-только очнулась, и папа по-прежнему живой?
Подвинувшись поближе, Эбби протянула руку, чтобы прикоснуться к нему и убедиться, что это не сон. И тут глаза ее широко раскрылись: она ясно увидела покоившуюся на соседней подушке голову Эбенезера Мэйсона, и ее обуял ужас. На сей раз крик, который она услышала, был ее собственный.
Эбби с трудом сползла с постели, едва устояв на подгибающихся ногах. От потрясения в глазах у нее как будто прояснилось, и она застыла у постели в ожидании, когда Эбенезер проснется, но он все не просыпался. Стыдясь собственной наготы, прикрытой лишь ночной сорочкой, Эбби огляделась вокруг и заметила на стуле свое платье. Схватив его, она тут же прикрылась им спереди.
— Что вы сделали? — обратилась она к Эбенезеру Мэйсону со слезами на глазах. — Проснитесь же, ответьте! Как я оказалась… в вашей постели?
Эбби силилась вспомнить, как она сюда попала, но ничего из того, что было после столовой, так и не вспомнила. Странно, неужели она так много выпила, что потеряла сознание? Ее затрясло от злости, оттого что сделал с нею этот ужасный человек. Она представила себе, как он срывает с нее одежду… какая мерзость!
Невыразимый стыд, обида и отвращение захлестнули Эбби — ее затошнило, но так и не вырвало, потому что желудок был пуст. Хотя во рту чувствовалась непривычная горечь.
«Что же произошло? — спрашивала она себя, упорно и вместе с тем чуть ли не в ужасе пытаясь вспомнить подробности. — Может, это дурной сон?». Только бы в голове у нее прояснилось!
Вдруг дверь распахнулась, и в спальню влетели молодая горничная со служанкой постарше — они прошмыгнули мимо Эбби, как будто
