Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк - Антонина Коптяева

— Значит, таили вести о революции, чтобы дать своим время захватить власть!

— Кто же, кроме царя, утвердил князя Львова председателем совета министров?

— Какая программа у Временного правительства?

Георгий Коростелев сказал, приковав к себе общее внимание:

— Временное правительство собирается проводить ту же политику, что и Госдума при Николае. Прежде всего — довести войну до победного конца, второе — выполнять договора с союзными державами. Насчет передачи земли трудовому крестьянству, восьмичасового рабочего дня и других наших требований решение откладывается до созыва Учредительного собрания.

— Выберем Совет, а эсеры и меньшевики будут проводить в нем свою политику, — возмущенно крикнул Илья Заварухин.

— Неверно говоришь: выбирать будем не ради их политики: надо сразу мобилизовать рабочих на борьбу против буржуазии и помещиков. Скоро приедет Ленин из-за границы, и все пойдет по-хорошему. — Александр Коростелев вспомнил последние статьи и письма Ленина и просветленно улыбнулся: теперь никто не помешает ему вернуться домой.

— Задача номер один. — Александр Коростелев слегка склонился над столом, и все подались к нему, загородившись плечами от женщин и ребятишек в тесном кругу. — За злоупотребление властью, за скрытие от народа телеграмм о свержении самодержавия, полученных первого марта, надо отстранить от должности начальника Ташкентской железной дороги, начальника службы движения и старшего механика телеграфа.

Смуглое, строго красивое лицо Семена Кичигина повеселело было, но сразу точно дымкой подернулось:

— Каким же образом это осуществить?

— Сразу после выборов пойдете в депо: ты, Туранин и Георгий Алексеевич. Поднимете вопрос на рабочем собрании. И немедля поставим его на утверждение Совета. — Александр исподлобья прицелился взглядом в опешившего Ефима Наследова. — А вы как думаете?

— Я-то? Да с великой бы охотой убрал их. Но… — Ефим предостерегающе поднял руку. — Больно уж начальство-то того… Большое начальство! Как его опрокинешь?

— Опрокинем — голосом народа и его справедливой властью. Вторая задача не менее важная: арестовать начальника гарнизона и начальника губернского жандармского управления. — Коростелев повернулся к Туранину, обнял его за плечи. — Твой давний приятель, Федор!

Туранин широко, конфузливо улыбнулся, потрогал застарелый шрам на лбу:

— Точно! Давненько мы познакомились с начальником жандармерии. Я бы его не только арестовал, а и приголубил, чтоб он забыл, как на допросах нашему брату кровь пускать!

Александр Коростелев тоже улыбнулся, но, представив сомкнутый воинский строй, построжел.

— Этот вопрос надо ставить на митинге солдат и офицеров. Там запросто можно пулю схватить… Поэтому туда пойду я.

— И я! — заявил Левашов.

— Меня возьмите, — с видом, не допускающим возражения, сказал Константин Котов.

— Я тоже пойду, — вызвался Илья Заварухин. — Димитрия Саликова возьмем с собой. Он, как участник событий пятого года, с солдатами поговорить сумеет.

— Сначала побеседуем в казармах, а потом пусть солдаты сами решат вопрос на митинге и тоже обратятся в Совет, чтобы там рассмотрели их предложение.

«Вот как можно все повернуть! — изумленно подумал Ефим Наследов. — Тут, правда, зевать не приходится: не то буржуазия мигом нас околпачит».

— А кто столкнул царя с трону, Александр Лексеич? — спросил Гераська, вместе с Пашкой сидевший у печки, заметив, что серьезный разговор за столом, похоже, закончился.

— Царя кто столкнул? Да сам упал, как гнилое яблоко с ветки, — отозвался Ефим Наследов.

— Гнилое яблоко — точно, но древо-то царской династии пришлось крепко тряхнуть, чтобы сбросить эту гниль, — поправил Коростелев, которому уже приходилось разговаривать о политике с нахаловскими мальчишками.

Только женщины: тетка Палага — жена Туранина, Фрося да Евдокия Арефьевна — ее мать, не выказывали интереса к государственным событиям, поглощенные хлопотами в кухоньке.

Избушка, которую Наследовы снимали под квартиру, совсем разваливалась, поэтому праздничное угощение — в складчину — готовили в землянке Тураниных. Здесь было и просторнее. Сестренок Гераськи, двух крохотных девочек, тетка Палага сунула на печку, посулив им кусок круглика, чтобы сидели смирно. Неизбалованные дети тихонько играли, пеленая в лоскутья бабки, отданные им Гераськой, изредка свешивали вниз косматые головенки — терпеливо наблюдали за суетней поварих.

Евдокия Арефьевна резала на мелкие кусочки свинину для кругликов, Фрося чистила и нарезала ломтиками картофель. Платок, повязанный по-старушечьи, затенял ее лицо, пальцы почернели от картофельной шелухи — пройдешь, не приметишь. Но когда она, привлеченная громким восклицанием за столом, обернулась, то даже Александр Коростелев, суховато-сдержанный в общении с женщинами, засмотрелся на нее.

— Дочка? — спросил он Туранина. — Быстро растут ребятишки! Вчера еще бегала кроха, а глядь, уж совсем невеста.

— Это моя, — с гордостью сказал Наследов. — Что, не похожа? Бывает… Евдокия у меня рыжая… Сыми с нее платок, и лампы не надо — словно солнышком осветит. И ты в ту же масть отдаешь, Александр Алексеич. А не родня. — Ефим захохотал, довольный собственной шуткой. Улыбнулись и остальные. — Детями бог не обделил. Только жить негде. Позарез новый дворец надо, да земля-то еще мерзлая. Придется до тепла погодить, а там землянушку артелью сделать. Знаешь, ведь как у нас водится: чтобы печь и кровлю за одну ночь…

— Поможем артельно, ежели не будешь к эсерам таскаться, — полушутя обещал сосед Илья Заварухин. — Приготовь только кирпич да глину. Печку мигом слепим, а там — пускай явится хоть вся городская полиция (тьфу ты, теперь ведь в милицию обратили ее господа гласные!). Пусть соберется — жилье уже будет законное.

Тут распахнулась дверь, и в облаке морозного пара в землянку втиснулись, легкие на помине, три новоиспеченных милиционера, блестя пуговицами и пряжками ремней. Постовой Игнат Хлуденев, частенько наведывавшийся в жандармерию, осмотрел сборище маленькими на широком лице глазками; увидев братьев Коростелевых, недовольно поморщился.

— По какому случаю… изволили собраться? — Но вопрос его прозвучал без уверенности, скорее для проформы.

— По случаю дедушкиных именин, — ответил Наследов.

«Сроду дедушка Арефий не говорил про именины», — подумал Пашка, который тоже никогда не интересовался этим: не было в заводе у рабочей семьи вспоминать о днях рождения.

Однако мальчишки давно уже усвоили правило: ничему не удивляться и в разговоры взрослых не вмешиваться, особенно при чужих людях, а полицейский Хлуденев рабочему поселку вовсе чуж чуженин; даже родные братья — Кузьма, токарь в мастерских, и младший, Лешка, — терпеть не могли этого родственника и держали от него в секрете свои дела. Потому Пашка только сжал губы, чтобы не засмеяться.

«Поминки по царю будем справлять», — вертелись у него на языке слова Федора Туранина. Царя уволили, а они ходят как ни в чем не бывало да еще спрашивают: «По какому случаю собрались?»

Милицейские помялись у порога, шныряя глазами по сторонам, и, тесня друг друга, горбя в дверях широкие в добротных шинелях спины, перекрещенные ременной сбруей, подались на улицу.

Тогда Пашка и Гераська снова повели носами в сторону печи, прислушиваясь в то же время к разговору старших о политике.

Тетка Палага, выглядевшая настоящей богатыршей в своем пестром бумазеевом платье, командовала приготовлением пирогов — кругликов, самого лучшего блюда у оренбуржцев. Родом она из цыган, любит гадать на картах, украдкой от мужа и Кости покуривает и обязательно угощает Пашку, когда стряпает. Поэтому он дал себе слово, что, как только начнет зарабатывать деньги, купит ей в подарок цветастый платок или новые карты.

Круглики, приправленные луком и лавровым листом, посажены в печь. Их подают к столу с пылу с жару… Разломят верхнюю зарумяненную корку, и каждый будет брать ложкой на свой кусок картошку и мясо из горячей сковороды, у Пашки даже слюнки потекли от такого заманчивого предвкушения.

А женщины накинули полушалки, кацавейки и метнулись на улицу, вильнув подолами широких юбок. Тетка Палага — в казенку — купить бутылку сладкой наливки да штоф водки, Наследиха — к себе в погреб — принести квашеной капусты и огурцов. Решили сотворить еще «на скорую руку» постный пирог.

Доглядывать у печки осталась Фрося.

— Я нынче на масленой пробовал круглик с сазаном. Вот вкусно! — похвастался Пашка.

— Пирог с солеными огурцами да картошкой тоже хорошо. Когда остынет, как грибной, — прошептал Гераська, следя, чтобы сестренки, учуявшие, точно голодные зверята, запах жареного, не свалились на пол.