Японский парфюмер - Инна Бачинская

— Мне госпожу Берест, — сказал он прокуренным басом.

— Это я!

— Просили передать. — Пацан протянул мне плоский конверт из плотной бумаги.

— Спасибо! — Я почти выдернула конверт из его руки. Секунду спустя я уже рассматривала большую фотографию. Общительный подросток с любопытством заглядывал мне через плечо.

— Ваши родственники? Славные ребята! — прокомментировал он.

— Что? — Я посмотрела на мальчика, недоумевая, откуда он взялся. Я успела забыть о нем. Он улыбнулся и пожал плечами. Я достала деньги из сумочки…

— Премного вам благодарны! — Мальчик шутовски отдал честь и исчез.

Я вернулась к фотографии. «Что это? Чья-то шутка?» С цветной фотографии на меня таращилось семейство толстяков-людоедов: необъятные папа и мама и трое детишек-людоедиков — старшенький, лет двенадцати-тринадцати, и девочки-близнецы лет трех-четырех, с сияющими глазами и улыбками до ушей. Все в ярких майках, в руках мороженое. На отцовской груди надпись «Batman forever», мама радует глаз портретом «Майти Мауса», а на детках красуются футболки с черепашками-ниндзя. Группа снята на фоне арки, увитой цветочными гирляндами, сооруженной в честь «Двенадцатого Городского Фестиваля Молодежной Песни, 10 мая …».

И что дальше? Кто эти люди? При чем тут они? Я было подумала, что старый фотограф ошибся, и это какая-то посторонняя фотография, но нет, арку я помнила, арка была на негативе. Я задумалась. Показать фотографию Ситникову и спросить, кто это? Может быть, родственники? Если это родственники, зачем было прятать негатив? И придется объяснять, откуда взялся снимок, чего не хотелось бы. Так что фотографию пока не покажем, но вот кое о чем спросим. Я потянулась за телефоном.

— Александр Павлович, извините, это опять я. Мне нужно вас спросить о…

— Я занят! — рявкнул Ситников. — Будьте добры, не звоните мне сюда. Мне бы не хотелось отдавать распоряжение секретарше. Звоните домой. После десяти. Ну, в чем дело?

Я даже не обиделась, но пообещала себе, что припомню ему это при случае.

— Извините. Александр Павлович, а когда… умерла сестра Елены Алина? Я имею в виду число, какого числа?

На другом конце провода молчали.

— Александр Павлович…

— Зачем вам? — отозвался он наконец. — Что вы затеяли?

— Мне нужно, пожалуйста!

— Десятого мая…

Я пробормотала: «Спасибо», — и повесила трубку. Десятого мая… Двенадцатый фестиваль! В прошлом году. Мне уже казалось, я знала… я догадывалась! Что еще могло заинтересовать Елену и вернуть ее к жизни, если не что-то, связанное с сестрой?

На фотографии дата смерти Алины — десятое мая. Семейство симпатичных троглодитов к Алине отношения, видимо, не имеет. А что имеет? Что-то другое. Например, автомобиль. Присутствие его разрушает алиби убийцы. Предполагаемого убийцы. Он утверждает, что не был в городе, а машина свидетельствует, что был. Или, если не машина, то человек. Засветился кто-то, кого там не должно быть. По той же причине. В каком-то криминальном романе использовался подобный сюжет. А откуда у Елены вообще этот негатив? Получила по почте от анонимного лица? Вряд ли. Не думаю, что анонимное лицо прислало бы негатив. Снято профессионально, не цифровой мыльницей. Может, уличный фотограф? Помню я эту арку, она была около центрального парка. Там еще стоял стенд с фотографиями и, кажется, будка фотографа. Но это летом… А сейчас зима. А какая, собственно, разница? Зимой тоже найдутся желающие, тем более скоро Новый год, в парке елка, Деды Морозы, Снегурочки…

…Просто удивительно, как за пару часов переменилась погода. Поднялся ветер, туман рассеялся окончательно, показалось солнце. Ослепительно сверкая, проносились редкие снежинки. Первый по-настоящему зимний день!

К счастью, несмотря на «несезон», будка фотографа была открыта и стенды расставлены. Тут же стояли небольшая елка, увитая ритмично вспыхивающей гирляндой электрических лампочек, и две вырезанные из фанеры фигуры, громадная — Деда Мороза, и поменьше — Снегурочки. Сам хозяин в тулупе, валенках, с ватной, очень украшавшей его багровую физиономию бородой и в красном колпаке приплясывал и вопил простуженым басом: «А ну, кому на память, с Дедушкой Морозом и Снегурочкой! На-л-летай, ребята! У елочки! Около избушки!» Время от времени он уходил в будку греться. В один из таких моментов появилась я, приоткрыв дверь будки. В лицо мне пахнуло теплом, запахами еды и сигаретного дыма. Дед Мороз грелся не один. В гостях у него был такой же тип с ватной бородой и в красном колпаке, видимо, из соседнего киоска, продающего елки. Деды-близнецы держали в руках полные граненые стаканы. Почти пустая бутылка водки стояла на столе, там же — остатки нехитрой трапезы. Оба как по команде уставились на меня.

— Добрый день! — сказала я.

— Добрый! — хором ответили Деды Морозы. — Вам фотографироваться? Я мигом! — засуетился тот, что был покрупнее. Он было поставил стакан на стол, но передумал, решительным движением опрокинул содержимое в себя, издав при этом что-то вроде «хэк-к». — Холодрыга, аж до костей пробирает!

— Мне не фотографироваться, — сказала я, — у меня к вам дело.

— Какое дело? — насторожился фотограф.

— Посмотрите, пожалуйста, вам эта фотография знакома? — Я вытащила из конверта знакомое семейство. — Это ваша работа?

Дед Мороз взял фотографию, поднес к лицу, внимательно рассмотрел и спросил:

— А чего с ними опять не так?

— А что с ними было не так?

— Ничего не было. Их еще Степа делал. А заказ не забрали. Фотография классная получилась. Ну, Степа ее и повесил на стенд — не пропадать же добру! Чтоб народ привлекать, значит. А девушка, черненькая такая, проходила мимо, увидела, еще тепло было, захотела купить, знакомые, говорит, сюрприз сделаю. И негатив попросила. Ну, еле нашел, отдал. Мы вообще храним только год, а тут больше вышло. Повезло!

— И что?

— Ничего. — Он пожал плечами. — Она заплатила, забрала карточки, негатив и ушла. А вы кто? Из полиции? Случилось чего? — Он смотрел на меня во все глаза, опираясь на стену будки для удержания равновесия.

— А больше никто этой фотографией не интересовался?

— Нет вроде. Да что с ней такое, с этой фотографией?

— А когда выдается заказ, клиент расписывается на квитанции… — Я пыталась нащупать что-то…

— Где как. У нас все в ажуре! Вы из налоговой?

— А можно увидеть?

— Что — увидеть? — Он начал терять терпение.

— Квитанцию о выдаче заказа. — Я чувствовала себя по-дурацки. Фотограф смотрел укоризненно. — Пожалуйста! — Я открыла сумочку и достала кошелек.

— Да там и смотреть-то нечего, — смирился Дед Мороз.

С трудом развернувшись в крошечной будке, он открыл металлический шкаф и принялся копаться там, бубня:

— Сейчас… сейчас… ага, есть, кажется… ну, вот, пожалуйста, квитанция, выдано Ситниковой Е. В., тут еще и адрес, надо же, а я и не видел, что она тут написала.

Я протянула ему фотографию Елены. Он взял ее обеими руками, поднес к лицу. Через долгую минуту сказал важно:

— Она! — И добавил: — Девушка, а может, с нами, это… с морозу? У нас и свеженькая есть, а, девушка? — Он умирал от любопытства.

Через его плечо выглядывал второй Дед Мороз с такой же умильной улыбкой на физиономии. Борода его перекосилась, колпак съехал на правый глаз — казалось, он подмигивает. Поддерживая приглашение товарища, он приветливо помахал здоровенным кулаком.

— Спасибо большое! В другой раз.

— Жаль, — разочарованно протянул Дед Мороз-фотограф, — а может, тогда снимок на память?

— Я еще приду, — утешила я Дедов Морозов. — До свидания.

— До свидания! — ответили они хором.

Некоторое время они смотрели мне вслед, а потом скрылись в будке.

«И что мы имеем на сегодня?» — как говаривал дядя Андрей Николаевич. Я, не торопясь, возвращалась в «Королевскую охоту», прижимая к себе сумочку с добычей. Охотница!

Снегопад усилился, превратившись в небольшую метель. Мне пришло в голову, что в языках северных народов много названий и эпитетов для обозначения снега и снежной погоды. Например: пурга, метель, поземка, буран, вьюга, снежная буря, снегопад. У эскимосов, говорят, таких слов около двухсот…

Я неторопливо брела домой, раздумывая о Елене, Диане, фотографии с датой смерти Алины…

Некоторое время впереди меня молча тащились два бесполых существа — одинаковые хвостики волос, перетянутые аптечными резинками, торчащие из-под одинаковых синих вязаных шапочек, бесформенные длинные куртки и широченные боцманские штаны.

— Отфакуйся! — вдруг отчетливо произнесло одно из существ, ускоряя шаг.

Заимствованный англицизм, получивший статус в великом и могучем, а заодно приставку и суффикс. Взаимопроникновение культур. Культурный обмен. Дешевые блокбастеры, лежалые сникерсы, обнаженная натура в витрине каждого киоска. Нищие, беженцы, детская проституция, наркотики, бандитизм, рэкет. Богатые и бедные. Так и живем…