Лукашенко. Политическая биография - Александр Федута

Все недовольны «беспартийным» Шушкевичем

После добровольной отставки спикера Николая Дементея никого на его место сразу избрать не смогли. Ни Шушкевич, ни Кебич не набирали нужного большинства голосов. И тут опыт прожженного аппаратчика подсказал Кебичу единственное верное в тот момент решение: снять свою кандидатуру. Есть правительство, вот оно и будет править. И Кебич остался премьер-министром.

Председателем Верховного Совета Беларуси стал Станислав Шушкевич.

Беспартийный спикер (партийность бывшего члена парткома Белорусского государственного университета исчезла как-то сама собой) — это было совсем ново. Но как раз беспартийность ему крупно помешала.

Дело в том, что формально он был ставленником демократического крыла Верховного Совета. А по сути же его избрали в результате компромисса парламентского большинства с… самим же парламентским большинством.

Парламентское большинство, согласившееся на двухголовую модель управления государством (Шушкевич + Кебич = руководство страны), считало, что оно имеет право требовать от Шушкевича бесконечной благодарности и лояльности к себе. Шушкевич же занял принципиальную позицию: он — председатель всего Верховного Совета и должен руководить им, учитывая все точки зрения.

Надо ли говорить, что такая «принципиальность» неизбежно вызвала недовольство второй по численности группы влияния — парламентской оппозиции БНФ. Фронтовцы во главе с Позняком заявляли, что Шушкевич предаст национальные интересы, пытаясь опираться на старое номенклатурное большинство парламента.

Недовольство дошло до того, что Шушкевичу даже отказали в интеллектуальной поддержке: он просил для себя советников из числа фронтовских интеллектуалов (в частности, речь шла о заместителе Позняка — молодом оппозиционном деятеле Винцуке Вечерко54). Позняк не мог допустить, чтобы его однопартийны работали на чей-либо авторитет, кроме авторитета самого лидера БНФ. Тем более что формально Шушкевич занимал в Верховном Совете ту нишу, на которую претендовал сам Позняк55.

Была и третья группа недовольных. Парламентская молодежь, молодые депутаты во главе с двумя уже знакомыми читателю юристами — председателем комиссии по законодательству Дмитрием Булаховым и кандидатом наук Виктором Гончаром. Дмитрий Булахов откровенно претендовал на парламентское лидерство, что не могло не раздражать номенклатурное большинство. Блестящий оратор, Гончар, пожалуй, ему в амбициях не уступал, а логикой и убедительностью превосходил. И журналистки даже спорили между собой, кто именно — Дима или Витя — имеет шанс стать первым президентом разом ставшей суверенной страны.

Этим лидерам новой политической элиты казалось, что Шушкевич должен сделать ставку на них. Но Шушкевич этого не хотел. Будучи политическим новичком, опираться на таких же, только более молодых и амбициозных, он не собирался. Потому что сам задумывался о возможности участия в президентских выборах.

Новое поколение ищет «таран»

О Лукашенко как о возможном претенденте на президентский пост тогда мало кто думал.

Гончар и Булахов — думали.

Они точно знали, что нужен таран, силы которого хватило бы, чтобы снести старую посткоммунистическую систему и привести к власти — их. Разумеется, речь шла о новой генерации политиков, и предполагалось, что уж эта генерация «наведет порядок» и сумеет провести реформы в Беларуси.

Гончар и Булахов, видимо, понимали, что непосредственное разрушение старой властной структуры, расчистка, что называется, «политического пространства» — работа черновая и даже грязная. Сами они не то чтобы брезговали такой работой, но в силу личностных особенностей были на нее не способны. И вместе с тем они понимали, что такой демагог-популист как Лукашенко и есть нужная фигура. Во всяком случае, с ролью «тарана» справится.

Вспоминает депутат Анатолий Лебедько:

«Четко проходил водораздел: вот те, кто хотели двигаться вперед, разрушить ненавистное старое, и те, кто мешал этому процессу. Если почитать прессу или стенограмму сессий, легко увидеть, что основной помехой тогда считалась партия власти и ее номенклатура. Кебич как исконно партийный продукт и его окружение казались главным препятствием. Всем казалось, что достаточно отстранить эту старую номенклатуру, и движение будет очень быстрым».

В стоявшей у власти посткоммунистической команде не было места для молодых. В принципе — не было. Те, кто по возрасту не успел дорасти до уровня секретаря обкома или горкома партии, кто не был представлен лично Кебичу, могли мало на что рассчитывать. Опытный функционер требовал от соратников опыта, а где же его по молодости возьмешь?

К тому же у Кебича было старое представление о власти: если человек туда рвется, значит, ему что-то нужно. Что? Ведь каждый способен удовлетвориться чем-то небольшим, пределом мечтаний может быть должность, награда, звание, премия. Помоги человеку осуществить мечту — и он перестанет требовать власти. Иногда получалось неплохо. Как анекдот рассказывают: видный деятель оппозиции, бывший бухгалтер, претендовавший чуть ли не на пост министра финансов в «будущем правительстве народного доверия», ходил в кабинет премьера и часами втолковывал ему, что и сам Кебич, и его правительство ничего не понимают в реформе финансовой системы страны. В какой-то момент Кебичу это надоело. Премьер перегнулся через стол и, ласково глядя в глаза оппозиционеру, спросил: «Юра, может, вам квартира нужна? Вы скажите…» После этого экс-бухгалтер главу правительства не тревожил: говорят, квартиру получил…

Но Гончар и Булахов хотели большего. Не квартиры были им нужны. Им хотелось управлять страной, обладать всей полнотой власти.

Того же хотел Лукашенко. «Уже тогда было явно видно, что Лукашенко жаждет власти, — говорит Петр Кравченко. — Как шестнадцатилетний юноша хочет близости с женщиной, так и Лукашенко всеми фибрами души, каждой клеточкой своего организма возжелал власть как таковую. Ибо власть для него была наслаждение, в определенном смысле как самоцель и как наслаждение материальными благами».

Вспоминает Станислав Шушкевич:

«Это было сразу после истории с огурцами, которые он мне привез. Лето 1990 года, самое огуречное время. А у меня как раз тогда жена уехала, и я был дома один в своей двухкомнатке на Одоевского56. Вечером ко мне приехали Гончар и Лукашенко. Они хотели повышения, должностей, дела и — брать власть. Я все интересовался: ради чего? Какая цель? Что будем делать? Почему таким вот сообществом? Почему не шире, не опираясь на более серьезные политические силы? Они соглашались, что никакой опоры у них нет, но вот, мол, власть валяется, помоги ее поднять, продвинь ты нас, ради бога, приложи усилия…»