Млечный Путь Номер 1 (27) 2019 год - Ефим Аронович Гаммер

- Так вот, последняя новость. Он написал в Иерусалимском Еврейском университете диссертацию об Иосифе Бродском.

- Лауреате Нобелевской премии?

- И почетном жителе Васильевского острова, что квартирует в Ленинграде, которого, заметь для истории, уже нет на карте.

- Бродского тоже, к сожалению, уже нет.

- Зато диссертация есть. Написал ее и сообщил кураторам, что у него родственные отношения с Бродским: ему он собрат по перу. Вместе в ясли ходили, первые стихи на одном горшке слагали.

- Впечатлило? Остепенили?

- Жди!

- И?

- В точном соответствии с твоей мыслью. Диссертация не прошла медкомиссию израильского университета. Ходил Бродский в ясли вместе с Бродскисом или не ходил - научного подтверждения этот факт не имеет. И вчера не имел, и завтра иметь не будет.

- Интересно. А мой папа с Бродским в одном классе учился.

- Не лезь с этим вопросом в литературу. Лучше пиши акростих, если просят.

- А что? И напишу.

Но не написал. Опоздал.

Уга Багульник уже вызывал на читку поэтов, справившихся с заданием

- Кто на первого?

- Я! - поднял руку Лани. Хоть и не швицер он по натуре, но не смог пересилить себя, смолчать при вызове на творческий турнир, когда рядом Лея, и, чувствуется, полна ожиданием, верит в него. Как же тут не поддаться соблазну? Играть, так играть!

- Акростих! Пине, - поднялся над столом, постучал вилкой по бокалу, чтобы унять возбужденный гул. И привлек внимание в виде не совсем трезвых возгласов:

- Просим!

- Внимаем во все уши!

И начал:

- Поцеловал невесту натощак.

И сыт весь день, как будто съел две пиццы.

Научный факт! Вернее, добрый знак.

Едва ль не лучший, чтоб скорей жениться.

- Браво! - загудела публика.

- Лехаим!

А за соседним столиком, похлопав в ладоши, продолжали шушукаться, теперь уже о виновнике торжества - Гарике.

- Ты знаешь?

- Да? А что?

- Ну-у... Сидишь на еврейской свадьбе и не задаешься вопросом, почему нет раввина?

- Расписались в Праге. Что-то там с бабушкой по еврейской линии не ясно.

- Разумей больше.

- Ну?

- Представь себе такую картинку, и все само собой нарисуется.

- Ну, телись!

- В иерусалимской бане повстречались два мужика. Наш Гарик и Влад Бесфамильный. В прошлом, как знаешь, недоучившиеся студенты Литературного института. "О! Да ты обрезанный!" - воскликнул Влад, поразив своим неподкупным удивлением моющийся народ. "А где твои глаза были прежде?" - невозмутимо ответил Гарик близорукому сокурснику. Тот потупился. Опустил голову долу. И - о, ужас! - осознал: и на сей раз, оказывается, не поспел за Гариком.

- Ты поспел?

- Пострел везде поспел.

- Когда?

- Когда надо!

- А если пригласить Шерлока Холмса? Пусть учинит дознание: по еврейскому образцу ты обрезался на восьмой день после рождения или в тринадцать лет, по мусульманскому календарю? А?

- На! - поднес к носу оппонента вытянутый указательный палец с заостренным ногтем. - Уймись со своими поисками тайных врагов.

- Принимаю без голосования. Сегодня на повестке дня поиски лучшего поэта из наших современников.

- Точно! Умеющего при том писать акростихи на случай.

- Даешь поэта!

- Поэт, как много в этом звуке!

- Штрафную! Покорителю Парнаса!

Лани не успел налить себе и Леи, как у стола уже суетился Уга Багульник, распечатывал призовую бутылку "Наполеона".

- Дар с царского стола. В придачу улыбка и единственный на сегодня воздушный поцелуй невесты по твоему адресу.

Лани приветливо взмахнул рукой, отправляя свой поцелуй новобрачной. И не удержался, шаловливо чмокнул Лею в щечку.

Уга Багульник затеребил его за плечо:

- Победитель, не отвлекайся на любовные процедуры! Круг почета приспел по вашу душу. Пожалте в центр представления! И под музычку шаг сюда, шаг туда, чтобы танцы - первый класс танцевались здесь у нас.

- Ур-ра!

Не хватало только дирижерской палочки. Но можно и без дирижера, не театр, не филармония. Достаточно простого трио - фоно, саксофон, бас-гитара.

И воздух будет пропитан музыкой. И вас поведет-закружит по залу, большому ли маленькому, не важно какому. Важно, чтобы глаза в глаза и сердце к сердцу. И в унисон с музыкой звучало в душе: любовь - это единственное, что привносит жизнь в жизнь.

Думалось ли кому, в чем разнятся танцевальные пары? Случайные и супружеские? Вроде бы никакого различия нет, но это на первый взгляд и если сам не женат. А если женат... У женатых тесное единение, интуитивная связь движений, будто одно тело на двоих.

- А мы ему не помешаем? - неподотчетно, подчиненный какому-то неуловимому приказу, спросил Лани, чуть-чуть отстраняясь от Леи.

- Кому?

- Ребенку.

- Ты сам ребенок! - улыбнулась Лея и еще сильнее прижалась к мужу.

Прижалась так, что, казалось бы, не отпускала до самой глубокой ночи, когда он вновь, и опять неподотчетно, спросил ее:

- А мы не помешаем ему?

- Любовью?

- Ну... этим... Может, пора уже прекратить с этим удовольствием?

- Лани! Тебе этого удовольствия еще надолго хватит.

Ранним утром, когда вскочили с постели, выяснилось: по оплошке забыли завести часы. И теперь ни секунды промедления. Быстрей-быстрей! Часы тикают, солнце встает, автобус подходит к остановке.

- Лея! Омлет?

Какое-то неподотчетное желание окутало Лани. Задержать Лею, не отпускать от себя. Пусть опоздает на автобус, пусть пропустит рабочий день, потом найдутся отговорки.

Но как задержать? Как сказать: "останься", когда в ответ:

- Ни минуты!

- Лея!

- Твой омлет сварганишь на ужин.

Так и не успев перекусить, Лея поспешно облачилась в военную форму, собрала вещи в дорожную сумку, перекинула американский автомат с укороченным стволом М-16 через плечо и, смеясь, сказала на выходе из квартиры.

- Странное дело еда: столько лет кушаешь, и все равно день начинается с того, что хочется кушать.

Это было последнее, что он услышал от Леи в этой жизни. А другой не бывает.

Не бывает ли?

Рассказы

Ольга Апреликова.

Наследник

...Не здесь. Не то. Не сюда. Тут ужасно и мокро... Да обратно - нельзя! Никак. Куда угодно, в любую дыру - но не обратно! Там, за огнем - только ужас...

Ой... Облегчение сшибло ее на колени, и вокруг взметнулся горячий пепел. Она ускользнула! Смогла! Спаслась! Можно жить!

Ой, горячо! Штаны тлеют! И шнурки! Она вскочила и, пока хлопала