Будут жить ! - Галина Гудкова

К Червленой я добиралась из последних сил. Отстала от всех, брела, еле передвигая ноги, в одиночку. На плотине через реку не застала ни одной живой души. Перешла на восточный берег, сделала несколько шагов и рухнула в придорожный бурьян...

Послышался рокот танковых моторов. Полагая, что никаких танков, кроме вражеских, поблизости быть не может, вытащила из кобуры пистолет, вставила запал в гранату Ф-1, подобранную при отходе. В мозгу, как пламя, билась и гудела только одна мысль: не даться живой.

Всмотрелась в несущиеся к плотине танки и ослабела: это были наши. Точно наши... Шесть наших танков и "виллис"! Правда, вдали, за тучами пыли, двигались и другие танки, явно вражеские, но первыми должны были подойти к реке наши.

Прогремев по плотине, танки один за другим взбирались на скаты восточного берега, разворачивались, занимая огневые позиции. Мчавшийся вместе с ними "виллис" притормозил около меня.

- Чего разлегся? Фрицев ждешь? - гневно закричал сидевший рядом с шофером командир.

Поднялась на ноги:

- Я врач из 29-й стрелковой...

И узнала гневного командира. Им оказался тот самый подполковник В. И. Жданов, которого я снабдила под Абганеровом анальгином. Жданов тоже узнал меня:

- Вы? Почему одна?.. Впрочем, что толковать, фашисты рядом. Садитесь, поехали!

Самостоятельно взобраться в машину я не смогла. Меня затащили в "виллис", и шофер рванул вперед. Танкисты, не исключая Жданова, были небриты, у всех землистый цвет лица, воспаленные веки.

- Вот мы и квиты, доктор, - обернувшись, пошутил Жданов. - Ничего! Еще повоюем?

Говорил, а смотрел уже в сторону отдаляющейся плотины, на свои танки...

* * *

В годы войны, да и позже, я не раз слышала и читала о В. И. Жданове. Однако с памятного дня 30 августа 1942 года никогда Владимира Ивановича не встречала. А спустя двадцать лет после окончания войны узнала горькую весть: при авиационной катастрофе в Югославии вместе с другими членами советской военной делегации погиб генерал-полковник В. И. Жданов..ю

* * *

В ночь на 1 сентября грузовик танковой бригады довез меня до окраины Бекетовки. Шофер сказал, что здесь я наверняка найду своих. Я осталась на ночной дороге одна, прислушалась: за кустами - русская речь. Похоже, свои, но лучше дождаться утра. Прилегла тихонько в канавку, уснула, а едва забрезжил рассвет, очнулась и побрела искать родную дивизию.

Не помню, как долго шла, никого не встречая, не помню и названия овражка, куда спустилась к светлому ручейку напиться. Черпая ладонями воду, услышала позвякивание ведер, легкие шаги. Подняла голову: к ручью сбегала по тропочке Аня - высокая светловолосая девушка, служившая когда-то в штабе нашей дивизии машинисткой и переведенная в штаб армии. Она тоже меня увидела, вскинула брови:

- Товарищ военврач, вы?! А ведь вас в списки убитых...

Ведра покатились к ручью, мы обнялись. Через несколько минут выяснилось: я вышла к штабу 64-й армии, недалеко и штаб 29-й стрелковой дивизии.

- Ваш комдив Колобутин и комиссар Шурша должны вот-вот прийти, сказала Аня. - Вызваны на совещание к командующему.

Действительно, добравшись со старой знакомой до штаба армии, я увидела приближающихся Колобутина и Шуршу. Оба были в касках, в пропыленных плащ-палатках, шагали, опустив головы. Черты лица обострены, губы черные, словно их обожгло.

На мое приветствие Колобутин поднес руку к каске, но не сказал ни слова, а Шурша замедлил шаг:

- Подождите, после совещания пойдете с нами.

Совещание длилось недолго, час с небольшим. Возвращаясь с Колобутиным и Шуршой в район Бекетовки, где, как оказалось, временно обосновался штадив, узнала: передышки не будет, дивизии приказано наличными силами сегодня же выдвигаться под хутор Елхи, занять оборону, прикрыть подступы к юго-западной окраине Сталинграда. Сказали мне также, что потери у нас немалые...

Я рассказала о том, как погиб комиссар штаба дивизии батальонный комиссар Бахолдин. Колобутин и Шурша сняли каски.

- Вы действительно видели, что Бахолдин умер? - взволнованно переспросил Шурша. - Не ошиблись? Я ответила, что ошибиться было невозможно.

- Напишите об этом по всей форме, - потребовал Шурша. - Сегодня же!

Я исполнила это требование, как только представилась возможность достать лист бумаги и карандаш.

Вблизи Бекетовки, в так называемом "саду Лапшина", собрались все, кто с боями вышел из вражеского кольца. Из восьми тысяч человек, .сражавшихся в дивизии 29 августа, тут находилось всего около тысячи. Боевые знамена частей люди вынесли и сохранили.

По решению полковника Колобутина оставшиеся в строю командиры и солдаты 128-го стрелкового полка и Отдельного учебного стрелкового батальона, понесших наибольшие потери, были переданы в 106-й и 299-й стрелковые полки, которым Колобутин и приказал занять оборону под Елхами. Приказано было встать в оборону и 77-му артиллерийскому полку, имевшему тогда лишь пять орудий...

Частям, отправлявшимся под Елхи, снова зачитывали приказ No 227. Суровый приказ требовал не отступать ни на шаг, оборонять каждый рубеж до последней капли крови. Воины слушали молча, лица их были исполнены решимости.

К вечеру штаб дивизии перебрался ближе к позициям полков - в балку Глубокая. По пути попали под чудовищную бомбежку. Но в тот раз никто из старших командиров дивизии не пострадал.

Глава седьмая.

Новое назначение

День 1 сентября прошел спокойно. На переднем крае дивизии дело ограничивалось ружейно-пулеметной перестрелкой, балку Глубокая бомбили только раз, утром. Часам к двенадцати принесли газеты: армейскую и нашу, дивизионную. В них писали: за мужество и умелое руководство войсками командир 29-й стрелковой дивизии А. И. Колобутин награжден орденом боевого Красного Знамени, многие командиры и солдаты - медалями.

Галя-гвардеец сказала, что командир 2-й батареи 77-го артполка младший лейтенант Н. И. Савченко представлен командованием к ордену Ленина, а командир Отдельного 78-го саперного батальона старший лейтенант В. И. Быстров - к ордену Красной Звезды.

Ордена в сорок втором году давали нечасто. Про подвиг Быстрова я знала: отвлек на себя удар гитлеровцев, предназначавшийся штабу дивизии. А что совершил Савченко?

- Вот тебе раз! - удивилась, даже обиделась Галя. - Савченко и на Аксае, и под Абганеровом... А когда к Червленой прорывались, кто выручил? Савченко! Это ж его батарея по фашистам огонь с холмов вела!

От Гали я узнала, что Савченко - кадровый командир. Рядовым красноармейцем сражался еще на Халхин-Голе и у озера Хасан. Потом артиллерийское училище. С первых дней Великой Отечественной бил гитлеровцев на Западном фронте, был тяжело ранен, направление в 77-й артполк получил после излечения.